— Ничего, купи себе что-нибудь — деньги у нас есть.
— Да что здесь купишь! — тяжело вздохнула Лола. — В дорогих магазинах цены в пять раз выше, чем во Франции, а выбора никакого… То ли дело в Париже, на улице Риволи! — Лола мечтательно закатила глаза.
— Ничего, закончим дело — пройдешься по рю Риволи!
— Ленечка, а может, ты сам в мастерскую съездишь под видом богатого клиента?
— Нет, — сурово отрезал Маркиз, — во-первых, это же ты у нас актриса, значит, гораздо лучше войдешь в роль. Потом, ты же знаешь, у здешних богачей, у этих «новых русских», свой жаргон, своя манера поведения. Я, конечно, могу под них подделаться так, чтобы простые люди поверили, но архитекторы — это другое дело, у них глаз наметанный, они богатых людей каждый день видят и сразу почувствуют недостоверную игру. А вот жены у богатых людей все разные, так что ты легко сыграешь эту роль. Только держись понахальнее… А я тебе для большей убедительности хорошую машину угоню по старой памяти.
Через несколько часов перед эффектно отделанным подъездом с вывеской «Архитектурная мастерская Л. А. Мкртчяна» остановился красный «порше». Из машины выбралась шикарная молодая дама в красном — под цвет машины — брючном костюме. Костюм этот Лола час тому назад приобрела за бешеные деньги в магазине «Живанши» на Староневском, простонав про себя, что в Париже он стоил бы втрое дешевле, и в качестве моральной компенсации за переплату вволю поиздевалась над продавщицами. С самого начала Лола приглядела именно этот костюм, потому что он отлично смотрелся на фоне красного «порше», но перемерила зачем-то еще штук восемь разного фасона и цвета.
После этого она заставила девушку принести еще четыре вечерних платья, которые совершенно были ей не нужны, раскритиковала их все, долго распекала продавщицу и сетовала, что в магазине нет приличной одежды.
Пу И, как ни странно, вел себя прилично, очевидно, ему было стыдно за хозяйкино поведение. Лола наконец выбрала красный костюм и удалилась, весьма довольная собой. При этом она, конечно, не заметила, как одна из продавщиц ненадолго отлучилась из торгового зала, чтобы набрать на мобильном телефоне номер и торопливо проговорить:
— Молодая женщина с собачкой чихуахуа сейчас у нас, в магазине «Живанши»…
Войдя в архитектурную мастерскую, Лола первым делом громко осведомилась, не угоняют ли здесь машины — так что половина сотрудников невольно выглянула в окно и полюбовалась на «порше».
Затем Лола высокомерно оглядела помещение, заставленное столами с макетами коттеджей и городских домов и кульманами с наколотыми на них чертежами.
Ее эффектное появление не осталось незамеченным, и к Лоле поспешно подошел интересный брюнет лет сорока с седыми висками, в несколько старомодном замшевом пиджаке, намекающем на полухудожественную профессию брюнета и некоторую вполне допустимую для него умеренную богемность.
— Могу ли я чем-нибудь помочь вам? — любезно спросил брюнет у дамы в красном.
— Вы — Левон Акопович? — задала Лола встречный вопрос.
— Нет, я менеджер, меня зовут Ираклий Вахтангович, — ответил брюнет, как бы извиняясь. — Левон Акопович только сегодня вернулся из Соединенных Штатов и в мастерскую уже не приедет.
— Ax, какая жалость, — вздохнула Лола, — одна моя подруга советовала мне обратиться именно к нему… Она была вашей клиенткой, и вы спроектировали ей такой дом, такой дом! Я от него просто без ума!
— А кто ваша подруга? — с вежливым интересом спросил польщенный архитектор.
Лола, не зная, что ответить на каверзный вопрос, отступила к двери и осведомилась:
— А завтра Левон Акопович будет в мастерской?
— Да, наверняка! — Брюнет снова приблизился к эффектной клиентке. — Но мы могли бы с вами обсудить это и сегодня, если вы…
— Нет, нет, — Лола покосилась в окно на свой «порше», — раз он будет здесь завтра, я тоже приеду завтра.
В конце концов, дело терпит. В таких вопросах поспешность совсем не нужна…
— Как пожелаете! — с любезной улыбкой проговорил Ираклий Вахтангович, предупредительно распахнув перед клиенткой двери мастерской.
* * *
В этот предутренний час казино «Монтесума» постепенно начало пустеть.
Игра шла вялая, только какой-то мордатый тип, все повадки которого выдавали высокопоставленного чиновника городской администрации, трясущимися руками делал ставку за ставкой в безуспешной надежде преодолеть полосу невезения.
В баре на высоком табурете сидел полный лысый элегантный армянин с грустными выразительными глазами и жаловался бармену Косте на меркантильность современной молодежи. Костя протирал бокалы, делая вид, что его интересует разговор, и зевал, не открывая рта. Клиент, известный в городе архитектор, только вчера вернулся из Америки и был сражен известием о том, что его бойфренд Коля Крокодил, получивший свое прозвище за пристрастие к одежде фирмы «Лакоста», переселился из снятой для него архитектором квартиры в особняк ювелира Ашкенази. Сердце архитектора было разбито, и он пил в «Монтесуме», пытаясь забыть Колины голубые глаза.
К стойке подошел высокий мужчина с загорелым, лишенным возраста лицом.
Гибкий, подтянутый, он был неуместен в этот час и в этом баре. Увидев архитектора, смуглый мужчина улыбнулся и шагнул к нему:
— Лева, привет! Сколько лет, сколько зим! Ты где, старый разбойник, пропадал?
— В Америке, — машинально ответил архитектор. — А ты кто? Я тебя не помню.
Смуглый мужчина сделал Косте знак худой узкой рукой с массивным золотым перстнем и заказал две порции «Шивас Регал», затем повернулся к архитектору и покачал головой:
— Совсем ты в этой Америке забурел, старых друзей не узнаешь. Вспомни — девяносто второй год, Ферапонтово…
Левон пьяно помотал головой и упрямо повторил:
— Я тебя не помню. Ферапонтово — помню, а тебя — не помню. Тебя как зовут?
— Стыдно, Лева. — Смуглый придвинул ему стакан с благородным напитком и, бросив вокруг цепкий трезвый взгляд, проговорил вполголоса:
— Ах, какой мальчик!
Лева встрепенулся и проследил за его взглядом. Смуглый небрежным жестом пронес руку над Левиным стаканом и неуловимым движением приоткрыл крошечную крышечку своего перстня. В стакан высыпались несколько искрящихся белых крупинок, тут же растворившихся в темно-золотой жидкости.
Костя в это время смотрел в другую сторону, наблюдая за ссорой двух завсегдатаев казино, не поделивших дорогую знаменитую проститутку.
— Выпьем за молодость! — провозгласил смуглый, поднимая свой стакан. — Выпьем за нашу с тобой молодость, Лева!
Левон отвел грустные выразительные глаза от худенького мальчика с невинным лицом семинариста и порочным ртом законченного наркомана: он знал его, знал, что тот болен СПИДом и стремится заразить как можно больше людей, чтобы отомстить судьбе за свою скорую и страшную смерть.
Поднеся к губам бокал виски, Левон посмотрел на своего смуглого соседа и повторил:
— Все равно я тебя не помню.
Смуглый мужчина проследил за тем, как виски убывает в стакане Левона, пожал плечами и поднялся:
— Ну как хочешь. Не хочешь меня вспоминать — и не надо.
Он развернулся и вышел из бара.
Левон полусонно поглядел ему вслед и сказал подошедшему к нему Косте:
— Если мы часто вспоминаем прошлое, значит, мы не правильно живем в настоящем.
Он отставил пустой стакан и хотел что-то добавить, но вдруг в глазах его мелькнул испуг. Левон схватился рукой за горло, как будто ему стал тесен воротничок его рубашки от «Армани», приподнялся с табурета и тут же рухнул на пол.
Костя выбежал из-за стойки, склонился над архитектором. Тот лежал на полу, выпучив большие темные глаза, утратившие свою грустную выразительность и сохранившие только страх и нежелание умирать. Лева пытался что-то сказать, но язык не слушался его, и он только беззвучно открывал рот, а на губах его лопались розовые пузыри.
Костя бросился за Анатолием Ивановичем — врачом казино, умным и опытным человеком, который умел спасти умирающего от передозировки наркомана, зашить свежую резаную рану или извлечь пулю из огнестрельной, можно сказать, с закрытыми глазами — во всяком случае, не запоминая лица пациента, и всегда держал язык за зубами.
Однако когда Анатолий Иванович вошел в бар, Левон уже не подавал никаких признаков жизни. Доктор потрогал его шею, оттянул нижнее веко, взглянул на язык и сказал:
— Из какого стакана он пил? Из этого?
Вымой тщательно. Никому не нужны неприятности. Пишем причину смерти — острая сердечная недостаточность.
На следующий день Лола подъехала к мастерской на темно-зеленом «ягуаре».
Такое разнообразие дорогих автомобилей в ее распоряжении, конечно, могло кого-нибудь насторожить, но Маркиз настоял на том, чтобы вернуть угнанный вчера «порше» тем же вечером, прежде чем его хватятся и объявят в розыск.
