Потом подозрительные следы на ковре, и наконец – эта тетка, почтальонша. Ей-то что нужно?
Вопросов у меня накопилась масса, вот с ответами на них было гораздо хуже.
Целый день мы сидели дома, Бонни вел себя прилично. Я валялась на диване, листая журналы, ела орешки и вяленые бананы. Как бы от такой праздной жизни не растолстеть!
Ночь тоже прошла спокойно, бегемот не лез ко мне на кровать. Думаю, это объяснялось тем, что в квартире было жарковато, я забыла спросить у хозяина, как включить кондиционер.
Утром я встала рано и потащила сонного дога на прогулку, чтобы нас видело поменьше народа. Вдруг кто-то опознает Бонни как свидетеля убийства кожаной девицы?
На набережной Смоленки мы встретили только ротвейлера и двух кавказских овчарок – маму и дочку, как сообщила мне их хозяйка. Они мило поиграли с Бонни, мы поболтали о пустяках и, нагуляв аппетит, вернулись домой без приключений.
Мы не успели войти в квартиру, как мой мобильник заиграл мелодию песни «Розовые розы». Я взяла его без опасения, потому что эта мелодия была в свое время выбрана мной для посторонних звонков. Для родных же, то есть для мужа и Альбины, были предусмотрены соответственно «Золотится роза чайная» и песня, которую когда-то исполняла София Ротару, там еще такие слова: «Без тебя дом мой пуст, как зимой розовый куст…»
Очень символично, но, судя по тем словам, что наговорила мне Альбина в последнюю нашу встречу, она по мне не скучает. Разве что кофе некому в постель приносить…
Номер на дисплее высветился незнакомый, но я ответила. Вдруг что-то важное…
– Василиса? – осведомился приятный мужской голос. – Это Герман Прохоров… вы меня помните?
– О, Гера! – обрадовалась я. – Разве я могла вас забыть? Что, неужели мой ролик понравился режиссеру и он утвердил меня на роль женщины-авиатора?
– Да нет… – Гера поскучнел. – Тот фильм вообще закрыли, неожиданно прекратилось финансирование…
– Ну надо же… – Я вспомнила, сколько пришлось вытерпеть бедному Гере на кастинге, да от одного Маяковского в таком количестве может крыша поехать!
– Примите мои соболезнования, – искренне расстроилась я, – столько трудов – и все псу под хвост.
Бонни взглянул на меня с неудовольствием – выбирай, мол, выражения, я дог воспитанный и непристойных намеков не потерплю. Я зажала трубку щекой, а руки сложила в умоляющем жесте – прости, дорогой, признаю свою ошибку, больше это не повторится…
– Да ладно, – протянул Гера, – я теперь на другом проекте работаю, на телесериале «097»…
– Ноль девяносто семь? – переспросила я. – Это что – кино про учителя математики в средней школе?
– Нет, ноль девяносто семь – это номер, по которому можно вызвать «Скорую ветеринарную помощь». Ну, знаешь – ноль один – вызов пожарных, ноль два – милиции, ноль три – обычная «Скорая», а ноль девяносто семь – ветеринарная. Вот, про нее мы теперь и снимаем. Ничего, хорошее кино должно получиться. Самое главное – артисты не капризные, очень покладистые. Собаки, кошки, хомяки… рыбки аквариумные, эти вообще молчат…
– Так что же вы звоните? Неужели хотите предложить мне роль норвежской форели? Или саблезубого тигра?
– Да нет! – он хмыкнул. – Тигры у нас в сериале не участвуют, вот с крокодилом эпизод есть, он в унитаз случайно провалился, а доблестная бригада «Скорой ветеринарной помощи» его выловила. Пришлось «Водоканал» привлекать, они здорово помогли. И денег не взяли.
– Есть еще на свете бескорыстные люди! – восхитилась я.
– И не говори! Слушай, может, мы «на ты» перейдем?
– Можно, – согласилась я. – Так что тебе нужно-то?
– Помнишь, ты на кастинге стишок читала? Что-то там про теленка и слона… мне бы сейчас этот стишок очень пригодился! Ты его помнишь?
– Да нет проблем! Я тебе и книжку подарить могу. Там не только про теленка есть, там и про рыбку…
И я с выражением продекламировала:
Маленькая рыбка, жареный карась!
Где ж ваша улыбка, что цвела вчерась?
– О! Отлично! – бурно обрадовался Гера. – Самое то! Я тебе на днях звякну, пересечемся где-нибудь в городе!
– Нет проблем…
Управившись с завтраком и засунув грязную посуду в посудомойку, я достала рекламную газету и принялась изучать вакансии, которые предлагали на рынке труда. Две недели пролетят быстро, я должна быть во всеоружии.
Однако сосредоточиться на этом важном вопросе не удалось, потому что Бонни подошел, негромко поскуливая, и посмотрел прямо в глаза с каким-то странным выражением. Казалось, он хотел сказать: «А ты ничего не забыла?»
– Бонни, мы же только что вернулись с прогулки! – попыталась я призвать его к порядку. – Дай мне немножко передохнуть! Поиграй пока в какие-нибудь тихие игры…
Но он издал низкое требовательное урчание, напоминающее звук мощного автомобильного мотора, и боднул меня головой.
Осознав, что он все равно не отстанет, я сложила газету и страдальческим тоном спросила:
– Ну, чего тебе нужно? Поиграть в мячик?
– У-у-у! – проворчал он отрицательно, и снова взглянул с каким-то намеком.
– Ну, я просто не знаю, что с тобой делать!
Бонни приоткрыл пасть, выпустив на пол струйку слюны, и тяжело вздохнул, как будто сокрушаясь о моей непонятливости. Наконец он развернулся и куда-то ушел, цокая когтями.
Видимо, не добившись взаимности, он решил развлекаться самостоятельно, что меня вполне устраивало. Я перевела дыхание и снова взялась за газету.
Но не тут-то было!
Снова раздалось цоканье когтей, и Бонни появился передо мной, сжимая в зубах пульт от телевизора.
Так вот в чем дело! Вот чего он от меня добивался!
Я вспомнила слова Бориса Алексеевича: после завтрака Бонни любит смотреть телевизионные новости!
Я поднялась и отправилась вслед за псом в гостиную.
Бонни разлегся на ковре и выжидательно уставился на экран.
Я включила телевизор.
Там шло какое-то ток-шоу, две толстые вульгарные женщины спорили о том, за кого лучше выходить замуж – за финансиста или за звезду шоу-бизнеса.
Бонни недовольно заворчал.
– Я тебя понимаю, – пробормотала я и переключила программу.
Теперь на экране шел мультфильм с явно садистским уклоном: наглый толстый мышонок приколачивал гвоздями к полу хвост тощего измученного кота с признаками многочисленных хронических заболеваний.
Бонни взвыл.
– Ладно-ладно, – я снова щелкнула пультом.
Теперь я попала на какой-то бесконечный сериал. Мрачная брюнетка, страдальчески заламывая руки, признавалась заморенному блондину, что он – ее незаконнорожденный сын.
На этот раз я не стала дожидаться реакции Бонни и поспешно переключила канал.
Здесь шли международные новости. Показывали Амстердам, где проходили торжества по случаю дня рождения королевы. Бонни издал одобрительный рык: эта программа его устраивала.
Ну что ж, Борис Алексеевич меня не обманул – его пес действительно обожает смотреть по телевизору новости… хорошо еще, что он не требует при этом пива и чипсов!
Я оставила Бонни перед телевизором и отправилась за своей газетой. Но не успела ее развернуть, как в дверь квартиры позвонили.
Я вздрогнула.
Первой моей мыслью было, что нас с Бонни кто-то видел возле трупа подозрительной девицы, и явилась милиция, чтобы арестовать меня по обвинению в убийстве.
Но потом я здраво рассудила, что вряд ли милиция действует настолько оперативно. Даже если кто-то и видел меня и Бонни в том скверике, пройдет довольно много времени, пока нас вычислят. Конечно, Бонни довольно приметный, но все же он не единственный бордосский дог в нашем городе и даже на Васильевском острове…
Кроме того, хотя я прежде близко не сталкивалась с милицией, однако не сомневалась: они звонили бы в дверь громко, уверенно и нетерпеливо. А этот звонок прозвучал как-то робко, вполсилы. Как будто тот, кто звонит, чувствовал себя не в своей тарелке.
В любом случае не имело смысла делать вид, что нас нет дома.
Я тихонько пробралась в прихожую и выглянула в глазок.
Перед дверью топтался очень странный тип.
Взлохмаченный, плохо выбритый, отвратительно одетый, он больше всего был похож на бомжа. Причем бомжа растерянного, испуганного, неуверенного в себе. При этом он мне кого-то смутно напоминал. Однако, кого только не пускают в якобы элитный дом!
В любом случае опасности этот человек явно не представлял. Тем более что за моей спиной послышалось цоканье когтей, и в прихожей появился Бонни, весьма недовольный, что его оторвали от просмотра новостей.
– Вы кто к кому? – спросила я через дверь.
– К Борису Алексеевичу Ланскому! – ответил бомж.
Ну и знакомые у Бориса Алексеевича!
– Его нет! – сообщила я.
– А когда будет? – тоскливо осведомился бомж.
Ясно было, что отсутствие Бориса Алексеевича совершенно выбило у него почву из-под ног.
– Не скоро! – ответила я безжалостно. – Самое малое, через две недели!
