– Думаю, Михаил не откроет мне дверь, – покачал я головой. – Посмотрит в «глазок» или на экран видеофона и запрется на все замки.
Лида поправила прическу:
– Ну, «глазка» там нет… Вы позвоните так: три коротких, один длинный, тогда он и не засомневается.
– Спасибо, – кивнул я.
– Не за что, – сердито ответила Лида, – я понимаю, что вы сейчас про меня думаете. Злая сестрица решила отдать бедного братца на растерзание, мешает ему заработать малую толику. Только он мне уже поперек горла встал. Вор!
– Почему вор? – удивился я. – Разве Миша крадет деньги? Насколько я понял, люди сами ему их дают. Или он у вас взял что-то без спроса?
Лида мрачно процедила:
– Да вроде нет. Знаете, пока он тут сидел и ключи выклянчивал, ко мне клиентка заявилась, местная, из ковальских.
Меньше всего Лиде хотелось, чтобы дама увидела у нее в квартире Мишу. Поэтому она быстренько впихнула братца к себе в спальню и велела:
– Сделай одолжение, посиди тихо.
Наглый родственник мигом просчитал ситуацию и заявил:
– Хорошо, только дай ключи.
– Потом, когда она уйдет.
– Нет, сейчас, – ухмыльнулся Мишка. – Иначе я выйду к твоей клиентке и объявлю, что ты моя родная сестра.
– Только посмей, – помертвела Лида.
– А что? – Прикинулся лаптем Миша. – Разве это неправда?
Тут по коридору полетел чуть картавый говорок тетки, в недобрый час решившей заказать себе колечко.
– Лидуся, ты где, ау…
Московская метнулась к комоду, вытащила из ящика связку, сунула ее Михаилу и прошептала:
– На, изверг, только сиди молча!
Миша улыбнулся:
– Ты со мной по-хорошему, и я с тобой по-человечески, не дрейфь!
– Сволочь, – прошипела Лида и побежала к клиентке. Когда они просмотрели один альбом до конца, хлопнула входная дверь.
– Лидуся, – заволновалась дама, – к тебе кто-то пришел?
– Это сквозняк, – быстро нашлась Московская, – я замок забыла запереть.
После того как заказчица ушла, Лида побежала в спальню и нашла ее пустой. Миша отправился в апартаменты Карелии Яновны, и на столике осталась записка. «Звони в дверь так: три коротких, один длинный».
Лида разозлилась сама на себя, но потом увидела, что шкаф с одеждой раскрыт, и рассердилась на Мишу. Значит, братец решил стащить у нее деньги, которые она без особых затей хранила на полке под бельем.
– И много он взял? – с сочувствием спросил я.
– Ни копейки, – пожала плечами Лида, – только переворошил все мои вещи.
– Зачем? – удивился я.
– Понятия не имею, – ответила Лида. – Может, искал что-то? Разбросал шмотки, пооткрывал коробки с туфлями. Просто бред.
Я поднялся с дивана.
– Большое спасибо. Последний вопрос. Скажите, у Миши есть носовые платки?
– Конечно, – удивилась Лида, – странный вопрос.
– Такие шелковые, а в углу вышит знак доллара?
– Понятия не имею, – ответила Лида, – вполне вероятно, что да. Знак доллара, это и «с» на латинском шрифте. С – Стриженов. Миша понтярщик, обожает пускать пыль в глаза. Шелковый платок с инициалами – это в его духе.
Я вышел из дома Лиды Московской в состоянии, близком к эйфорическому. Похоже, берлога Стриженова обнаружена, дело за малым – взять его там. Следовало сообщить радостную весть Норе. Но не успел я дотронуться до мобильного, как раздался звонок.
– Ваня! – заорала Николетта. – Ты где?
Я взглянул на часы.
– Вы разве уже освободились?
– Пока нет, – зачирикала маменька. – Немедленно дуй к лазне.
– Но…
– Туда сейчас придет Эстер, мы договорились встретиться, скажи ей, пусть спустится в кафе.
Пришлось, отложив дела, поспешить на зов. Я пришел в лазню и с некоторым опасением глянул на стойку, но на ресепшн на одноногой табуретке восседала полная тетка. Зиночки, слава богу, не было.
– Иван Павлович, вы купались? – раздался знакомый голос. Это была Эстер.
– Принимал ванну, – кивнул я, – потом гулял, матушка с Кокой сейчас выйдут. А вы уже закончили процедуры?
Эстер покачала головой:
– Я не хожу в лазню.
– Да? – удивился я. – А мне показалось, что вы с Николеттой столкнулись именно там.
– Верно, – подтвердила Эстер, – но не в бассейне, а в кафе, здесь в подвале изумительная забегаловка. Хотите покажу?
Мы спустились по лестнице вниз и очутились в премилом местечке, где мне сварили почти пристойный капуччино.
– Не люблю баню, да и воду мне с таким весом нельзя в больших количествах пить! – вздохнула Эстер.
– Вы вовсе не полная, – галантно сказал я.
Эстер погрозила мне пальцем с кроваво-красным ногтем:
– Комплиментщик. Иван Павлович, поверьте, даже в молодости я не страдала от комплекса неполноценности. Кстати, в кавалерах я никогда не испытывала дефицита. А годам к двадцати пяти поняла: можно иметь безукоризненные формы и остаться в старых девах. Мужчинам, как это ни парадоксально, нужно не женское тело, а душа. Хотя внешняя привлекательность тоже имеет значение, особенно в юности. Но пройдут годы, появятся морщины, и красота поблекнет, характер же не изменяется столь радикальным образом. Разве не так?
На всякий случай я кивнул. Конечно, кое в чем Эстер права, только она не слишком хорошо знает представителей сильного пола. Многие из нас, увы, по чистой глупости наплюют на уродку с благородной душой и, словно крысы на звук дудочки из легенды, завороженно пойдут за красавицей-стервой.
Впрочем, может, Эстер на жизненном пути попадались другие экземпляры.
– Замечательно! – воскликнула Николетта, спускаясь по лестнице. – Кофе пьете!
– А мы чуть не умерли! – завопила Кока так громко, что на стойке затряслись бокалы.
Я подавил улыбку. Пожалуй, Кока слегка преувеличивает, умирающий человек не станет столь оглушительно орать, и уж подавно ему не придет в голову облиться с головы до ног духами фирмы «Шанель».
– Боже, – закатила глаза Николетта, усаживаясь на стул, – для того чтобы лечиться, требуется лошадиное здоровье. Нет, вы только представьте, что нам пришлось вытерпеть! Сначала заставили ходить по булыжникам!
– Натуральные кирпичи! – взвизгнула Кока. – Огромные, залитые водой, жуткие! Очень больно!
– Потом посадили в кресло, – перебила ее Николлета, – всунули в нос две трубочки и велели дышать какой-то гадостью.
– А ингаляция! – подхватила Кока. – Я чуть не скончалась. Отвратительная мерзость! Жуткая!
– Невероятная!
– Неописуемая!
На секунду обе прелестницы замолчали, потом Николетта протянула:
– А уж субаквальная ванна!
– Об этом не стоит говорить, – быстро сказала Кока. – Ей-богу, ничего интересного, ванна как ванна.
Я скосил глаза на Эстер. Та, опустив взор в чашку с кофе, сидела с самым невинным видом. Голову на отсечение даю, она великолепно знает, что субаквальная ванна на самом деле простая клизма.
– Хватит рассиживаться, – засуетилась Кока, – нам еще предстоит пить воду, минеральную, из источника номер семь, пошли. Эстер, душенька, у вас есть такая кружечка с носиком?
– А как же, – ответила Эстер, – всенепременно.
– И мы купили, – взвизгнула маменька. – Вот у меня самая дорогая, фарфоровая, кобальтовая, с видами Ковальска.
– Боюсь разочаровать тебя, малышка, – хихикнула Кока, – но моя кружка дороже, это настоящий эксклюзив, ручная роспись! Я так и сказала в магазине: мне самое лучшее, то, что выпущено в единичном варианте.
На секунду Николетта растерялась, но потом воскликнула:
– Ручная роспись! Бог мой! Мне еще ни разу не попался товар, сделанный ногами. Эка невидаль! Да тебя обманули! Посмотри, таких кружек пруд пруди, вон точная копия твоей у женщины за соседним столиком!
Кока обернулась, побагровела и отбила мяч:
– А твоя кобальтовая просто ужасна! В Москве подобными на рынке возле кладбища торгуют!
– Милая! – скорчила брезгливую гримаску маменька. – Ты просто упала в моих глазах! Никогда бы не подумала, что ходишь по таким местам, как толкучка при погосте.
– Я?! – возмутилась Кока. – Я? Ты с ума сошла! Да я отовариваюсь только в элитных бутиках. С чего тебе в голову взбрела столь идиотская идея?
– Откуда же ты знаешь, какой товар лежит на «блошке» на грязных ящиках? – прищурилась маменька. – Отчего ты уверена, что там есть имитация кобальтовой посуды?
Мне стало интересно, как же Кока вывернется.
– Я-то просто предположила, – зазвенела она, – а вот ты небось проводишь в непотребных лавчонках все свободное время. Откуда, интересно, тебе известно, что там товар разложен на ящиках?
Один – один. Эстер хмыкнула, Николетта с Кокой уставились друг на друга, словно две собаки, не поделившие территорию.
– Не пойти ли нам прогуляться? – попытался я купировать начинающийся скандал.
Уж не знаю, удалось бы мне примирить заклятых подружек, но тут вдруг Эстер засмеялась и своим неподражаемым низким голосом произнесла:
