— И как ты себе это представляешь? — в голосе Лолы прозвучал здоровый скептицизм.
— А на что нам запись его разговоров, которую мы только что прослушали? Думаю, она послужит для нас путеводителем! Начать с того, что мы точно знаем:
Хорек со своими спутниками приехал на станцию метро «Кировский завод». Значит, наша дорога лежит туда.
Через двадцать минут Маркиз остановил машину возле выхода метро на проспекте Стачек.
— Ну и куда мы теперь должны направиться? — с интересом спросила Лола, выглянув в окно машины. — Будем гадать на кофейной гуще или обрывать лепестки ромашки?
— Нет, — Леня перемотал кассету с записью подслушанного разговора, — будем внимательно слушать.
Тихо зашуршала магнитофонная пленка, и в динамике раздался резкий голос Хорька:
«…Ну пойдем посидим, поговорим, что нам дальше делать!..»
После этого снова на некоторое время наступила тишина, нарушаемая только уличным шумом, голосами случайных прохожих, а потом послышался какой-то резкий, протяжный звук.
— Вот! — проговорил Маркиз, прислушиваясь. — Я еще в первый раз обратил внимание на это. Тебе ничего не напоминает?
— Ну-ка, прокрути еще раз! — попросила Лола.
Прослушав пленку еще раз, она неуверенно проговорила:
— Кажется, такой звук я слышала, когда возле моего дома строили новый корпус.., какая-то строительная техника…
— Правильно, мне тоже кажется, что это на стройплощадке. Скорее всего, подъемный кран, и должно быть, где-то совсем рядом, потому что они шли от метро всего несколько минут.
Маркиз вылез из машины и огляделся.
Мимо них проехал грузовик с кирпичом и завернул за соседний дом.
— Наверняка нам туда!
Леня сел за руль и поехал вслед за грузовиком.
Обогнув высокое здание, они действительно увидели забор, ограждающий стройплощадку. Над забором возвышался ажурный силуэт подъемного крана, который медленно поплыл в сторону, и при этом раздался тот самый резкий протяжный звук, который был записан на пленке.
— Ну вот, пока мы на правильном пути.
Маркиз снова остановил машину и огляделся. Перед ними было пятиэтажное кирпичное здание, окруженное густыми кустами сирени.
— А теперь снова придется обратиться к нашему путеводителю.
Леня немного перемотал пленку назад, включил запись, и снова послышался тот же протяжный механический звук. Вслед за этим лязгнула металлическая дверь.
«Наконец-то железную дверь поставили! — раздался в динамике голос Хорька. — Хоть на лестнице всякая шантрапа шляться не будет!»
— Железная дверь, — проговорил Леня, — ищем железную дверь! — И он медленно поехал вдоль пятиэтажки.
На их удачу, большинство подъездов было в ужасном состоянии: обшарпанные деревянные двери либо стояли, распахнутые настежь, либо вообще болтались на одной петле.
И только доехав до самого последнего подъезда, они увидели новенькую, явно только что установленную темно-коричневую металлическую дверь с аккуратным кодовым замком.
— Вот это уже называется везением! — воскликнул Маркиз и показал на темно-синюю «BMW», припаркованную в нескольких метрах от подъезда.
— Бывают же такие люди, которым лень пройти сто метров до ближайшей автостоянки, — проговорил он с довольной усмешкой, — они ставят машины у подъезда, чтобы сэкономить несколько минут, и тем самым облегчают жизнь всяким криминальным личностям.., вроде нас.
Леня достал из кармана мобильный телефон, связался с Ухом, описал ему местоположение дома, где они находились, машину Хорька и коротко рассказал, что тот должен сделать до сегодняшнего вечера.
— Вот так, дорогая, — он поглядел на Лолу значительно, — сегодня вечером наступит решающий момент. Либо чемоданчик окажется у нас, либо мы окажемся на кладбище. А учитывая то, что мы слышали про Батона, нас с тобой, в случае неблагоприятного исхода, увезут не на кладбище, а закатают в бетон на какой-нибудь из многочисленных строек. Город, знаешь ли, обновляется, готовится к встрече трехсотлетнего юбилея…
— Очень остроумно, — холодно заметила Лола, — юмор у тебя стал какой-то специфический, черного цвета…
— Я не шучу, — спокойно сказал Маркиз, — я говорю совершенно серьезно.
— Тем более, — завелась Лола, — твои замечания очень кстати!
— Ты боишься… — грустно сказал Маркиз, — оттого и фубишь…
— А ты будто нет! — Лола почти кричала. — Попробуй убедить меня, что тебе нравится такая жизнь! Все время ждать пули из-за угла, шарахаться от каждой тени! Не иметь возможности даже появиться в собственном доме! Хорошо хоть Пу И я сумела вытащить! Неужели ты не скучаешь по своему ненаглядному коту?
— Ты рехнулась, — спокойно ответил Леня, — по-твоему, перед такой сложной и опасной операцией я должен думать о коте?
— Все расскажу Аскольду, — злорадно пообещала Лола, — пусть он знает, как ты на самом деле к нему относишься!
Маркиз резко остановил машину.
— Быстро выходи, здесь нельзя стоять!
— Куда это? — Лола сбавила тон.
— Доберешься до дома самостоятельно, левака возьмешь! Будешь сидеть у Зинаиды и носа не высовывать. Я сам тут разберусь!
— Нет уж, — Лола даже подпрыгнула на сиденье, — там я совсем с ума сойду с этими соседями!
— Тогда прекрати истерику, — строго сказал Леня, — веди себя тихо и слушайся старших. Сейчас забежишь вон в тот «Макдоналдс», возьмешь еды. Поедим прямо в машине, потом наведи красоту — поярче там. Парик редкий у тебя с собой?
— Опять рыжий, — надулась Лола, — мне этот цвет не идет, хочу быть блондинкой…
— Ты права, дорогая, — улыбнулся Маркиз, — если верить Мерлин Монро, джентльмены, конечно, предпочитают блондинок, но там, куда мы сейчас поедем, джентльменов днем с фонарем не сыщешь! Так что перестань капризничать и делай, что говорят.
Примерно через час Маркиз и Лола подъехали к захудалой рюмочной на Петроградской стороне. Около этою третьесортного заведения толклась та специфическая публика, которой никогда не касается веяние времени, — девятнадцатый ли век на дворе, двадцатый или двадцать первый, мрачные времена царизма, светлое царство исторического материализма или еще более светлая эпоха построения отечественного капитализма с человеческим лицом, — этих людей волнует только одно: где бы достать немного денег на опохмел?
Землистый цвет лица, мешки под глазами, трясущиеся руки — вот те признаки, по которым члены этого тайного общества безошибочно узнают друг друга в толпе, а всевозможные рюмочные, распивочные и пивные манят их на свой тусклый свет, как керосиновая лампа насекомых.
Так было во времена Достоевского, так было задолго до него. Все изменилось в стране, сама страна изменилась до неузнаваемости, но какой-нибудь дядя Паша или Гришка Сундук по-прежнему с раннего утра озабочен одной-единственной неотступной мыслью: где бы выпить?
Лола надела свой выдающийся рыжий парик, ту самую трикотажную ярко-красную кофту, в которой она сумела договориться с уборщицей учреждения, где работала криминальная девица, мазнула по губам немыслимой, тропической яркости, помадой, выбралась из машины и решительно направилась к скоплению страдальцев.
Леня послал свою подругу на переговоры из чисто психологических соображений: при столкновении с такой яркой женщиной слабая память алкашей не сохранит ничего, кроме ярко-рыжих волос, красной кофты и огненных губ незнакомки.
— Эй, дядя, — поманила Лола сутулого красноглазого мужичка совершенно неопределимого возраста, с жабьим одутловатым лицом, одетого в подростковые бесцветные брючки и застиранную безразмерную футболку с едва различимой надписью «Металлика».
— Эй, дядя, — повторила она чуть громче, — сто рублей хочешь?
Мужичок встрепенулся, сбросил тоскливое мучительное оцепенение и кинулся навстречу зову судьбы, провожаемый завистливыми взглядами товарищей по несчастью.
Лола свернула за угол и остановилась, поджидая своего измученного похмельным синдромом избранника — Что сделать-то надо, девонька? — торопливо осведомился он, боясь, что прекрасная незнакомка тут же исчезнет, растворившись в воздухе, как уже неоднократно случалось в его жизни с чертями, русалками и прочими порождениями больного сознания. — Что сделать-то? Ты мне только скажи, я все мигом спроворю!
Не сумлевайся Сто рублей, это ж, это ж какие деньги! Это ж сумма! Это ж сколько можно купить!
— Сможешь запомнить, что я тебе скажу? — спросила Лола, с сомнением вглядываясь в испещренные кроваво-красными прожилками тусклые глазки своего нового знакомого.
— Смогу, девонька, не сумлевайся! — Мужичок так и рвался в бой, мысленно пересчитывая ожидаемый гонорар в настойку овса и боярышника, средство для очистки стекол или другие столь же колоритные напитки. — Ты мне только скажи, чего запоминать, а я уж не подведу!
