— Смогу, девонька, не сумлевайся! — Мужичок так и рвался в бой, мысленно пересчитывая ожидаемый гонорар в настойку овса и боярышника, средство для очистки стекол или другие столь же колоритные напитки. — Ты мне только скажи, чего запоминать, а я уж не подведу!
— Бильярдную на Большой Монетной знаешь?
— Как не знать, — мужичок гордо ударил себя в хилую грудь, — всю жизнь, почитай, на Петроградке!
— Пойдешь сейчас в эту бильярдную..
— Так не пустят же меня… — с сомнением проговорил страдалец, — там такие мордовороты у дверей стоят А у меня одежонка, сама ведь видишь, больно неказистая…
Лола хотела сказать, что неказиста у него не только одежонка, но пощадила самолюбие своего собеседника и уверенно заявила:
— Не бойся, пустят. Ты им вот что скажи, только уж смотри — ничего не перепутай!..
* * *
Через полчаса перед импозантным входом в бильярдную с громким, но несколько двусмысленным названием «Звездная пыль» появился замурзанный алкаш в подростковых брючках и футболке «Металлика».
Плечистый накачанный охранник отодвинулся от колонны, которую он подпирал с задумчивым видом, и с отвращением прошипел:
— А ну вали отсюда, мразь помойная!
После тебя тротуар хлоркой мыть придется!
— Ты, это, парень, погоди, не гони меня! — испуганно проговорил алкаш.
Несмотря на уверенность, которую внушила ему рыжая девица, он сильно оробел при виде роскошных дверей и мордатого охранника. — Ты, парень, обожди!
Я не просто так, дело у меня важное к Валерию Петровичу!
— К кому, — весело удивился охранник, — к Валерию Петровичу?
— — К Штопору, — уточнил алкаш.
— У тебя? К Штопору? — охранник сложился пополам от хохота. — Ой не могу, умираю!
— Чего тут у тебя? — выглянул из дверей бильярдной второй мордоворот, похожий с первым, как две долларовые бумажки. — Ты чего тут так веселишься?
— Да вот, — вытирая слезящиеся от смеха глаза, проговорил охранник, — вот этот вот.., плевок кошачий, говорит, что у него к Штопору важное дело! К Валерию Петровичу!
Второй орангутанг изумленно уставился на алкаша и, осознав сказанное, разразился таким же богатырским хохотом.
— Представляешь, что скажет Штопор, если мы к нему такое насекомое приведем?
— Вы, ребята, того, не ржите, — обиженно проговорил мужичок, — меня правда с разговором послали. Вы Штопору…
Валерию Петровичу скажите, что это про доктора, про этого.., как его… — алкаш мучительно напряг пропитые мозги, — про Юрия Львовича Папель… Стапель… Наппельбаума! — Он наконец с гордостью выдал тщательно заученную трудную фамилию. — Я Штопору должен передать, кто этого доктора того.., замочил.
— Чего, Толян, — один охранник задумчиво поглядел на другого, — может, правда, этого козла кто-то с серьезным делом послал?
— Вот такого? — Толян с сомнением и неудовольствием оглядел неказистую фигуру посланника. — Больно уж он… Ну ты ж меня понимаешь!
— Эй, ребята, — алкаш напомнил о своем существовании, — вы, это, только скажите Штопору, что дело того доктора касается, а он уж пускай сам решит… А то как бы он после не осерчал!
— Ты тут еще командовать будешь! — рявкнул Толян. — Сами знаем, что делать!
Как, говоришь, доктора зовут?
— Паппель… Наппельбаум, кажись…
В общем, скажи, Юрий Львович.
Толян исчез в глубине бильярдной.
Алкаш застыл в томительном ожидании.
Вожделенный гонорар медленно таял перед его мысленным взором.
Наконец Толян появился на пороге, еще раз с отвращением оглядел посланника и бросил ему:
— Ладно, пошли… Поговорит с тобой Валерий Петрович. Только, блин, ноги как следует вытри!
* * *
Неказистого посланника провели через главный зал бильярдной, где несколько десятков бритоголовых братков и молодых парней, пытающихся выглядеть, как братки, катали шары, красуясь перед сильно накрашенными длинноногими девицами в мини-юбках. Затем они прошли через полутемный бар, где приблизительно такая же публика потягивала коктейли под музыку «техно». Наконец миновали совсем маленький зал, где более серьезные люди обсуждали свои серьезные дела за французским коньяком под негромкую музыку Эннио Марриконе, и несчастный алкаш, на которого все изумленно оборачивались, попал в святая святых — в квадратную комнату с низким сводчатым потолком и черной мебелью в псевдоготическом стиле. В этой комнате хозяин «Звездной пыли» и целого ряда других заведений в разных районах города и в разных других городах нашей страны и некоторых стран Европы, Валерий Петрович Штоколов по кличке Штопор принимал самых близких друзей и деловых партнеров.
Валерий Петрович сидел в глубоком черном кресле с резной деревянной спинкой и подлокотниками, на которых были вырезаны две оскалившиеся волчьи морды. Он был одет во все черное: в черный костюм тонкой дорогой шерсти, черную водолазку и узкие черные очки. На среднем пальце его левой руки красовался массивный серебряный перстень с изображением черепа, а пальцы правой руки украшали татуированные перстни, по которым знаток уголовной геральдики мог бы прочитать богатую событиями биографию Штопора и определить его нынешний, достаточно высокий статус в уголовном мире.
Штопор внимательно оглядел представшее перед его светлыми, точнее, темными очами чудо природы и без тени усмешки осведомился:
— Что ты там моим орлам говорил про Юрия Львовича?
— Велели мне передать, кто его замочил.
Штопор снял черные очки. Глаза его оказались маленькими, острыми и злыми. Он скрипнул зубами, по напряженному лицу пробежала короткая нервная судорога.
— Выйдите! — коротко приказал он своим, молча стоявшим, телохранителям.
Те беспрекословно покинули комнату.
Приказы Штопора здесь не полагалось обсуждать.
— Кто? — спросил Штопор, сверкнув глазами.
— Хорек, — так же коротко ответил ему алкаш.
Его лаконичность объяснялась не мужественной сдержанностью, а предельным изнуряющим похмельем, из-за которого любое лишнее слово было для него мучительно труднопроизносимо.
— Хорек, — медленно повторил Штопор, — похоже на него! Он, падла, всегда на понятия плевал! Круче всех хотел быть!
Лицо его окаменело и стало внушать такой страх, что несчастный алкаш подумал: не зря ли он пошел на поводу у рыжей лахудры и согласился выполнить дипломатическую миссию.
Штопор неожиданно встал, задрал черную водолазку, обнажив мускулистый поджарый живот и мощную волосатую грудь.
— Вот его работа, доктора покойного! — ткнул он пальцем в ровный короткий шрам. — Рядом с сердцем пуля засела, если бы не он, давно бы лежал Штопор на Серафимовском! Каждый день буду поминать Юрия Львовича, панихиду закажу лучшему попу, хоть и не православный он был, хоть и еврей! Раньше за здравие свечки ставил, теперь буду за упокой его души! А Хорьку, гаду, шкуру живому спущу! Не я один Наппельбаума добром вспоминаю! Мало того, что пулю из меня вынул, так еще выходил, как отец родной!
Неожиданно в лице Штопора мелькнула злобная подозрительность, он схватил алкаша за выцветшую футболку, подтянул к себе и прорычал:
— А кто тебя прислал? Кто тебе сказал про Хорька и про доктора?
— Баба.., молодая такая…
— Что еще за баба?
— Такая.., рыжая.., красивая…
— Тебе и коза красивая, — рявкнул Штопор, — ты толком говори, кто такая, откуда взялась?
— А я почем знаю? — растерялся алкаш. — Пришла такая.., вся из себя… Хочешь, говорит, дядя Миша, сотенную заработать? Кто же от сотенной откажется?
Ты вот, например, отказался бы?
— Я, — Штопор удивленно посмотрел на своего неказистого собеседника и вдруг громко расхохотался, — от сотенной?.. Ой, не могу! Ой, уморил! Да нет, дед, пожалуй, что не отказался!
— Ну вот видишь! А ты — человек не бедный! По всему ведь видать, что не бедный!
— Да это с кем сравнивать, — засмущался Штопор, — если, скажем, с Вовой Лазоревским, так можно сказать, просто нищий… А ежели с тобой, так и правда, не бедный…
— Ну вот видишь, — солидно проговорил алкаш, явственно радуясь подтверждению своей правоты, — она, рыжая-то, мне только полтинник дала, сказала, что второй полтинник ты мне отвалишь, когда я тебе все расскажу. Так что ты уж того.., не обидь старика!
— Да не бойся, дед, не обижу! Уж от полтинника-то Штопор как-нибудь не обеднеет!
— А еще она велела тебе сказать, — вспомнил алкаш, — где этого Хорька найти можно…
— Ну и где же? — спросил Штопор, не дождавшись продолжения. — Говори, дед, не зли меня! Я, знаешь; какой нервный?
— А мне бы… — засмущался алкаш, — как бы это.., полтинничек получить? А то, я ведь понимаю, ты не обеднеешь, да только как бы ты.., это.., не забыл потом про меня, кто я такой.
— Ну ты и клещ, — восхитился Штопор, — ну и клещ!
— Ты, это, не в обиду… — смущенно проблеял алкаш, — а только полтинничек бы мне…
