— Вер-рди, Вер-рди! Тр-равиата! — заорала попугаиха. — Сопр-рано! Колор-ратура!
— Ну вот, опять ты за свое, — расстроился Леня, — хоть бы что полезное сказала.
— Пр-ремьер-ра! Пар-ртер-р! Галер-рка! Контр-рамарка! Р-римма Бор-рисовна!
— Постой-постой, — заинтересовалась появившаяся Лола, — говоришь, Римма Борисовна?
— Шедевр-р! — подтвердила Маруся.
— Ну надо же, как я раньше-то не догадалась! — обрадовалась Лола. — Ну конечно же, Римма Борисовна!
— Ты, случаем, не рехнулась? — осведомился Маркиз. — От попугая заразилась…
— Попугай, к твоему сведению, совершенно нормальный! — рассердилась Лола. — А сумасшествие незаразно, это врожденное, как и клинический дебилизм! У некоторых встречается… не будем, конечно, указывать пальцами…
Леня слишком хорошо знал свою боевую подругу, чтобы обижаться на ее слова, сказанные не всерьез, а мимолетом, — просто Лолка, как любая женщина, всегда норовит оставить за собой последнее слово. И еще он понял, что спорит Лола не просто так — имеется у нее в мыслях кое-что полезное.
— Ладно, — миролюбиво сказал он, — рассказывай про Римму Борисовну. Откуда ты ее знаешь?
— Римма Борисовна! — Лола закатила глаза. — Это такая женщина… не описать! Она связана с театром…
— Что, самая главная чиновница в управлении культуры?
— Бери выше!
— Что, неужели в Министерстве культуры? Откуда у тебя такие знакомства?
— Еще выше! Она билеты распространяет!
— Ну, сказала… — протянул Леня, — это раньше, во времена всеобщего дефицита, ее должность хлебная была, а теперь все в деньги упирается — заплати хоть вдесятеро, и любые билеты будут! Еще и на дом принесут за отдельную доплату…
— Ох, Ленька, — Лола не стала издеваться и презрительно морщиться, — ну какой же ты… Настоящих-то театралов с деньгами очень мало. А хороший спектакль поглядеть хочется… Вот Римма людям и помогает… Ты понимаешь, она по-настоящему влюблена в театр! Вот как раньше было — в прошлом, а то и в позапрошлом веке! Всех артистов по именам знает, со всеми знакома, все спектакли сама видела… Зрители у нее все наперечет, со всеми в контакте, сама позвонит, сама билеты на хороший спектакль отложит! А самое главное — именно она решает, какой спектакль в этом году нужно смотреть, а какой — ни в коем случае!
— Серьезно, что ли? А я-то думал, что это зависит от театральных критиков, от жюри конкурсов, наконец, от самих зрителей…
— Вот именно — от зрителей! А зрителям Римма Борисовна и такие, как она, вовремя подсказывают, на какой спектакль стоит пойти. То есть именно она создает общественное мнение. А без этого мнения не будет ни переполненных залов, ни горячего приема публики, ни, само собой, всех этих премий и хвалебных отзывов в прессе!
— Ну-ну, — хмыкнул Леня, — а ты ее откуда знаешь?
И тут же прикусил язык, потому что Лола посмотрела на него с глубокой обидой.
— Вот ты всегда так, — голос ее прерывался, — нарочно меня принижаешь! Нарочно делаешь вид, что я — никто! Я — актриса, настоящая! И если сейчас не работаю, то это только вопрос времени! И если ты будешь относиться ко мне по-свински…
Хотя в глубине души Леня был уверен, что Лола никогда не вернется в театр, потому что в свое время ей осточертели тамошние порядки и зависть коллег, к тому же Лолиной врожденной лени очень не нравилось подниматься утром и тащиться на многочасовые репетиции, сейчас он немного испугался. Вдруг и вправду Лолка взбрыкнет и поступит в какой-нибудь задрипанный театрик ему, Лене, назло? Разумеется, больше месяца она там не продержится, но за это время сумеет истрепать Лене и животным все нервы. Да и дело пострадает…
Разумеется, Леня испугался совсем чуть-чуть, но притворился, что испугался ужасно. Конечно, в отличие от Лолы он никогда не играл в театре, но при его профессии актерские способности просто необходимы. Он постарался измениться в лице и прижал руки к якобы колотившемуся сердцу, а потом с размаху плюхнулся на стул, как будто ноги его не держат. Стул при этом едва не сломался.
Лола взглянула на него искоса и полностью удовлетворилась полученным эффектом.
— Уж и не знаю, — проговорил Леня запинаясь, — можно ли тебя пускать к этой самой Римме Борисовне… Вспомнишь про театр… как бы тебя опять не потянуло на старое…
— Да ладно, — Лола подбежала и чмокнула его в щеку, — мне полезно сменить обстановку, развеюсь немного. Пу И не возьму, он в театре все равно ничего не понимает…
В фойе Драматического театра толпилась публика.
Завзятые театралы, большую часть которых составляли женщины от тридцати до шестидесяти лет с неизгладимой печатью интеллигентности на лице, окружали раскладной столик, за которым сидела ухоженная дама с длинными темно-рыжими волосами, в зеленом шелковом концертном платье с глубоким декольте и с выражением собственного достоинства на холеном лице.
Увидев ее первый раз, можно было подумать, что перед вами — известная оперная певица или как минимум концертмейстер с большим стажем. Дама и на самом деле служила искусству, но несколько иным способом: она продавала театральные билеты.
Римма Борисовна, а именно так звали представительную даму, занималась этим благородным делом всю свою сознательную жизнь.
Прежде, в советские времена, когда дефицитом было абсолютно все, от продуктов питания и одежды до книг и билетов на кинофестивали, торговля театральными билетами была весьма прибыльной. За билеты в приличный театр, а тем более на гастрольный спектакль приезжей труппы любители переплачивали вдвое, а то и вчетверо. Причем, как и за всякими другими дефицитными товарами того времени, за театральными билетами гонялись не только те, кто действительно любил театр, но и те, кто не отличал драмы от комедии, Баха от Оффенбаха, те, для кого поход на нашумевший спектакль был исключительно делом престижа. Билеты в хороший театр многие покупали только для того, чтобы подтвердить свое особое положение в обществе — так же как покупали дефицитные книги, подбирая их по цвету и никогда не читая.
Но даже в те времена были настоящие любители книг и настоящие ценители театра, которые, несмотря на более чем скромные доходы, доставали дефицитные томики и недоступные билеты.
И Римма Борисовна отличала таких настоящих театралов, всячески старалась помочь им. Небескорыстно, конечно же, но все же делала им скидки и всячески шла навстречу. Она считала своей обязанностью, своим священным долгом нести культуру в массы и совершенно искренне чувствовала себя работником культуры.
Впрочем, она им и на самом деле была.
Римма Борисовна всегда очень точно знала, какой театр находится в полосе творческого роста, на какие спектакли стоит идти, а какие можно спокойно игнорировать.
Сначала она выделяла Театр комедии под руководством Акимова, потом — БДТ Товстоногова, позднее — Театр имени Ленсовета Игоря Владимирова.
Театральная мода менялась, но Римма Борисовна всегда была в курсе.
Раз в неделю она приходила в серьезный институт, в крупную библиотеку, на закрытое оборонное предприятие.
Ее всюду впускали — потому что всюду была ее клиентура.
Римма Борисовна расставляла в фойе, или в конференц-зале, или просто в коридоре свой складной столик, выкладывала на него билеты, и вокруг нее тут же собиралась толпа таких же, как сейчас, интеллигентных женщин.
Те, кто не мог переплачивать за билеты, пользовались системой нагрузок — в довесок к вожделенному билетику в БДТ или Театр Владимирова приобретали билет на спектакль никому не известного провинциального театра, гастролирующего в каком-нибудь из городских дворцов культуры.
Именно в те благословенные времена Римма Борисовна приобрела свою обширную клиентуру и широкую известность в театральных кругах. Тогда же приобрела она некоторую материальную независимость и внешний лоск обеспеченной дамы.
С тех пор ее финансовое благополучие несколько пошатнулось, но лоск и аристократические манеры сохранились навсегда.
— Римма Борисовна, душечка, у вас есть билеты на Семиносова? — выкрикивала низенькая толстушка в лиловом свитере, пытаясь пролезть в первые ряды между более удачливыми соперницами.
— Галочка, зайчик мой! — отвечала ей Римма, одновременно отсчитывая кому-то сдачу. — Ну кто же сейчас ходит на Семиносова? Семиносов — это вчерашний день, это кошмарное прошлое! Вы бы еще на эстрадный концерт пошли, право слово!
— Вы это серьезно?! — ужасалась толстушка. — Но ведь в прошлом сезоне на него все ходили…
— Мало ли что было в прошлом сезоне! Нужно жить не прошлым, а настоящим! Лидуся, у вас найдется десять рублей? А то нам с вами никак не разойтись!
— А на кого же надо ходить в этом сезоне? — не сдавалась упорная толстушка, едва не затоптанная соседями.
