— Почему же он поджигал Чарльзтаун?
Флинн пожал плечами.
— Ему повелел Иисус. Так он, во всяком случае, сказал.
— Но где он брал канистры с бензином «Астро»?
— Запасал их впрок, — ответил Флинн.
Элизабет тем временем настроила его виолончель.
Поставив выпитую чашку на поднос, Флинн сел за пюпитр.
— Элзбет обычно аккомпанирует нам на рояле, — пояснил Флинн, — но Бетховен обошелся без ее партии.
Элизабет подошла к дивану, села, взяла чашку чая.
Дети замерли за пюпитрами.
Младший, Уинни, переворачивал страницы.
— Con brio! — воскликнул их отец.
И они начали, не отрывая взгляда от нот. Мелодично запела скрипка Рэнди, Дженни пропустила несколько тактов, ее синие глаза раскрылись еще больше, но не стушевалась и догнала остальных, Уинни ходил взад-вперед, как официант, и, подчиняясь взгляду отца, переворачивал страницы, сначала у него, потом у Дженни, Тодда и Рэнди. Каждые пять или шесть минут над домом пролетал самолет, с грохотом, заглушающим музыку, но маленький оркестр, ведомый Флинном, не сбивался с ритма. Элизабет слушала, сложив руки на коленях, ее глаза переполняла любовь.
Наверху захныкал младенец.
Они играли, а за окном начали сгущаться сумерки, в аэропорту зажглись фонари, осветив серую поверхность бухты. Дети заметно устали. Дженни то и дело облизывала губы, вздыхала. Лица Рэнди и Тодда блестели от пота. Волосы прилипли ко лбу.
Последние аккорды отлично удались Дженни, но она заспешила и закончила чуть раньше остальных, отчего тут же смутилась.
Концерт продолжался незабываемые сорок минут.
— Браво! — воскликнула Элизабет. Она и Флетч хлопали, не жалея ладоней.
— Очень хорошо, Дженни, — вставая, похвалил сестру Рэнди.
Флинн молча закрыл ноты, прислонил виолончель к роялю.
— Папа, по-моему, лучше фа мажор ничего нет, — уверенно заявил Тодд.
— Может, ты и прав, — уклонился от прямого ответа Флинн.
Элизабет тем временем обняла Дженни и хвалила Уинни за образцовое выполнение своих обязанностей.
Часы показывали пять двадцать.
— Думаю, мы найдем для вас виски, чтобы выпить стаканчик перед ужином, — обратился к гостю Флинн. — Элзбет пьет шерри, но уж бутылку виски она отыщет.
— Мне пора в аэропорт, — ответил Флетч.
— О? — удивился Флинн. — Решили-таки удрать?
Очередной самолет прервал их разговор.
Дети тем временем убирали музыкальные инструменты. Их лица сияли счастьем.
— Прилетает Энди, — ответил наконец Флетч. — В половине седьмого.
— Правда? Это хорошо.
— Вы останетесь на ужин? — спросила Флетча Элизабет.
— Он должен встретить свою подружку, — ответил Флинн. — В аэропорту. Его полицейский эскорт наверняка переполошится. Лучше я предупрежу их, что улетать вы не собираетесь, а не то они арестуют вас до выяснения. Слежку за вами они, естественно, продолжат.
— Заезжайте на обратном пути вместе с ней, — предложила Элизабет.
Флетч попрощался за руку с каждым из детей.
— Вы мне понравились, — улыбнулась Элизабет. — Фрэнни, он не убийца.
— Все женщины так говорят, — ответил Флинн. — Да и я еще не уговорил его сознаться.
Вновь рев самолета заглушил все остальное.
— Привозите вашу девушку с собой, — повторила Элизабет. — Мы подождем вас с ужином.
— Большое спасибо, — кивнул Флетч. — И я очень благодарен вам за концерт.
— Мы рады, что вы заглянули к нам, Флетч, — улыбнулся Флинн.
— Я с удовольствием остался бы. Можно мне заехать еще раз?
— А на чем вы играете? — спросил Уинни.
— На пишущей машинке.
— Ударный инструмент, — прокомментировал Флинн.
— Лерой Андерсон сочинил концерт для пишущей машинки, — добавила Элизабет.
— Полагаю, вам не удалось поговорить со мной о том, ради чего вы приехали, — отметил Флинн, прощаясь у двери.
— Нет, — качнул головой Флетч. — Но я не жалею, потому что провел этот час куда как лучше.
— Я знал, что вы это скажете.
— Мы сможем увидеться завтра в вашем рабочем кабинете?
— Конечно.
— Когда удобнее?
— В пять часов. Любой здравомыслящий полисмен в это время сидит на работе. Чтобы избежать транспортной пробки.
— Ладно. Где я вас найду?
— Крэйджи Лейн, девяносто девять. Если вы заблудитесь, детективы в штатском покажут вам дорогу.
Они пожелали друг другу спокойной ночи.
За дверью Флетча встретил стылый, напитанный влагой воздух.
Флетч постоял на крыльце, привыкая к темноте, спиной ощущая тепло дома, из которого он только что вышел, в ушах его еще звучала музыка Бетховена, мысленным взором он видел большие синие глаза Дженни под шапкой вьющихся волос.
В свете уличного фонаря он ясно различал лица двух детективов в штатском, сидевших в машине. Ему показалось, что они с ненавистью смотрят на него.
Один из них снял трубку автомобильного телефона, как раз в тот момент, когда Флетч двинулся вниз по ступенькам. Флинн, должно быть, объяснял детективу, по какой причине Флетч едет в аэропорт. И рекомендовал не предпринимать решительных действий… Ни в чем не мешать Флетчу, но и не пускать его в самолет.
— О Господи, — вздохнул Флетч, шагая к своей машине.
— Флетч!
Никогда раньше он не видел Энди в пальто.
Первый вопрос она задала, едва они обнялись, и он подхватил чемодан невероятных размеров.
— Сильвия здесь?
— Да.
— Сука. Что она делает?
— Не знаю. Я вижусь с ней не часто.
— Где она остановилась?
— В моей квартире.
— О Боже.
— Как ты?
— Ты нашел картины? — ответила Энди вопросом.
— Поговорим об этом в машине. Как ты?
— Что ты хотел узнать о Барте Коннорсе?
— Как ты?
Он вынес огромный чемодан Энди из здания аэропорта, пересек улицу, поднялся по лестнице, дотащил до стоянки, на которой оставил машину.
Детективы в штатском следовали за ними в двадцати ярдах. Шагали они вразвалочку, засунув руки в карманы.
Энди начала задавать вопросы, едва он завел мотор.
— Где картины? Ты знаешь?
— Точных сведений у меня нет. Возможно, они в Техасе. Вроде бы Хорэн купил три картины из коллекции ди Грасси у жителя Далласа, некоего Джеймса Коуни. У него большое ранчо и восемь детей.
— Ты в этом уверен?
— Откуда мне знать? Хорэна на испуг не возьмешь. У него безупречная репутация. Самодовольный подонок, но пока на лжи я его не поймал. Я пытаюсь надавить на него, чтобы выяснить, где Коуни взял эти картины.
— И он скажет?
— Как знать? Если не скажет Хорэну, тогда мы полетим в Техас и спросим у него сами.
— А что ты сделал? Попросил Хорэна найти одну из картин?
— Да. Пикассо.
— И где сейчас эта картина?
— В Бостоне. У Хорэна. О ней я рассказал ему в среду. Он нашел ее в четверг вечером или в пятницу утром. В ночь с пятницы на субботу картину переправили в Бостон самолетом. В субботу я уже увидел ее. А поначалу, когда мы встретились первый раз, он даже сомневался в ее существовании.
— То есть?
— Сомнений у него хватало. Есть ли такая картина вообще? Можно ли ее найти? Принадлежит ли она кисти Пикассо? Продается ли?
— Картина подлинная?
— Да. Я в этом уверен. Хорэн — тоже. Коуни готов ее продать.
Они остановились, чтобы заплатить за проезд по тоннелю. Нырнули под землю.
— Пока Хорэн ведет себя, как и положено профессиональному брокеру, торгующему произведениями искусства. Мне он не нравится, но это личное и не имеет отношения к делу.
Они вырвались из тоннеля. Замелькали стрелки указателей, названия улиц.
— О, я не знаю, куда ехать, — признался Флетч.
— Направо, — ответила Энди. — Поворачивай на Сторроу Драйв.
— Откуда ты знаешь?
Они повернули направо из левого ряда.
— Мы едем на Бикон-стрит, не так ли? Около Гарденс?
— Да, откуда ты знаешь?
— Я жила здесь почти год. Когда училась в Рэдклиффе.
— Где это?
— Кэмбридж. Снова направо. На Сторроу Драйв.
Флетч слушался беспрекословно.
— Почему ты справлялся о Барте Коннорсе?
— Потому что в тот вечер, когда я прилетел в Бостон, в его квартире нашли убитую девушку.
Уличные фонари освещали ее профиль.
— Он не мог этого сделать.
— Больно уж ты уверена.
— Да. Уверена.
— Поэтому я и орал на тебя по телефону, требуя, чтобы ты уехала с виллы. Когда я просил тебя посмотреть, приехал ли он, я не ожидал, что ты останешься там на ночь.
— Тут надо повернуть налево, — предупредила она его перед светофором. — Тогда мы сможем объехать Гарденс. Добрый старый Бостон.
— Полиция решила, что ее убил я.
— Убил девушку? Ты бы тоже этого не сделал. А если бы и убил, то не стал бы перекладывать вину на Барта.
— Благодарю.
