– Усекла, – Катарина нервно сглотнула, покосившись на старуху в странном наряде.
– Идем дальше, – щебетал Геннадий. – Наше старшее поколение – Канделария Хуановна.
Наталья захихикала. Катка сглотнула второй раз. Ну и имечко у старухи – язык сломаешь, пока выговоришь.
Бабка засияла и прошамкала:
– Мария Филипповна.
Копейкина уже не удивилась. Если вы оказались в стенах сумасшедшего дома, удивляться вообще не стоит.
– Канделария Хуановна исполнит роль матери Розалии Станиславовны.
Свекровь захлопала в ладоши:
– Обалдеть не встать. Мамаша с таким именем – отпад полнейший.
Катка внимательно всматривалась в лицо Хуановны. Бабуленции наверняка далеко за восемьдесят, но тем не менее по возрасту она никак не может сойти за мамашу свекрови.
– Сколько вам лет? – спросила Копейкина, холодея от ужаса.
– Восемьдесят два.
– Но ведь…
– Ката! Заглохни немедленно! – быстро отреагировала свекровь. – Для всех и каждого мне пятьдесят восемь. Ясно? Поэтому Кандела… как там ее – моя родная матушка.
– Почему на вас такой необычный наряд?
Геннадий почесал подбородок:
– Она не успела переодеться. С утра у нас была примерка костюмов.
– Хотите сказать, она всегда будет ходить в таком виде?
– Естественно. По сценарию Канделария страдает психическим расстройством. Она не дружит с головой, но не опасна для общества, и Розалия Станиславовна, как любящая дочь, решила не отправлять мать в психушку.
Наталья опустилась на корточки. Очевидно, ее уже не держали ноги. Хотя, если честно, Ката сама едва стояла.
Пришел черед знакомиться с мужиками.
Высокий брюнет представился кратко:
– Сильвестр. Муж Розалии Станиславовны.
Свекровь облизала нижнюю губку.
Седовласый крепыш пробормотал:
– Рудольф – бывший муж Розалии Станиславовны.
И снова свекровь облизала губу.
– Затея поселить в одном доме двух мужей целиком и полностью принадлежит Розалии Станиславовне, – пробасил Агафонов. – Сначала мы планировали ограничиться одним лишь Сильвестром, но Розалия…
– Но я сказала: почему у меня должен быть один муж? Пусть будет два или пять и пусть все живут под одной крышей.
– Мы сошлись на мнении, что два супруга – бывший и настоящий – самое то, – заключила Татьяна.
Не в силах выносить этот маразм, Катка поинтересовалась:
– Надеюсь, больше никто не пожалует?
Ожил звонок.
– Это, наверное, Дориан, – скороговоркой произнес Геннадий, бросившись к двери.
Щуплый парнишка лет девятнадцати в огромных очках в роговой оправе и с зачесанными на два пробора волосами поприветствовал всех громким «хай».
– Кат, Дориан твой сын. Он ботаник и зубрила.
– Разумеется, не в жизни, – довольно развязно бросил Дориан.
Розалия Станиславовна подлетела к Татьяне:
– Танюша, а как же Лидия Владимировна?
– Ах да, совсем забыла предупредить. Лидия Гаврилюк, троюродная сестра Гены, прилетает из Томска через восемь дней. Катарина, Лидия – твоя мама.
– Как только приедет, начнем снимать, – радовалась свекровь. – Ну мы и развернемся. Успех, узнаваемость, вкус порока… я уже иду.
Ката поднялась к себе. В коридоре она столкнулась с курившим мужиком.
– Вы кто?
– Степаныч, – нехотя ответил верзила.
– А что делаете возле моей комнаты?
– Да, – он махнул рукой и выругался. – Кабель искрит, заменить надо.
Влетев к себе, Катка сразу же заметила две камеры. Одна висела над самой кроватью, вторая в углу.
– Эй, Степаныч, а они точно не работают?
– Пока нет.
Мужик сплюнул на пол и потопал вниз.
Копейкина бросилась в ванную за тряпкой. Ничего себе манеры. Если и дальше дела пойдут в таком духе, коттедж превратится в большую помойку.
– Может, я сплю, и мне снится кошмар? – Ката встала у зеркала. – Ну давай, просыпайся, – говорила она своему отражению. – Это ведь сон, правда?
– Канделария Хуановна, – послышался зычный голос свекрови, – дадите потом примерить платье?
– Нет, это не сон, это жуткая реальность. А точнее – реалити-шоу.
Единственная мысль, которая хоть как-то согревала душу, так это заверения Геннадия, что шоу будет идти по каналу в записи. Катка понятия не имела, как снимают другие шоу, но искренне надеялась, что Агафонов говорит правду.
Вечером в спальню ворвалась свекровь:
– Не терпится выслушать твое мнение касательно предстоящего шоу.
– Вы его прекрасно знаете.
– Как тебе Сильвестр и Рудольф?
– Никак.
– Что, вообще? Ну, Рудольф, конечно же, козел, а вот Сильвестр – мужчина в самом соку. Ему пятьдесят один год, и он холостой.
– Мне казалось, он ваш муж, – попыталась съязвить Катарина.
Не уловив сарказма невестки, Розалия продолжала тараторить:
– Канделария Хуановна – чудо! Такая тупая старуха! Идеально подходит на роль сумасшедшей.
– Вы не подумали, как мы все объясним Андрею?
– А при чем здесь Андрей? Он в командировке, в ближайшие пару месяцев домой не вернется.
– Шоу начнут транслировать по телевидению.
– Господи, мы, считай, уже суперзвезды, а она беспокоится о ерунде. Да Андрей на седьмом небе окажется, узнав, что его жена стала знаменитой.
– Или в принудительном порядке отправит всех нас на лечение в специализированную клинику.
– Дора мне не понравилась – слишком тихая, – перевела разговор Розалия.
– Тихая? Она же экстремалка. Так сказал Агафонов.
– По роли да, а в жизни скучнейшее существо. Я спросила у нее, в каких клубах она любит зависать, так девка едва воздухом не поперхнулась. Заявила, что в ночные клубы не ходит. Идиотка. Зачем тогда в проекте участвовать согласилась? А вот Дорианчик – паренек современный. Чувствую, с внучком мы поладим. Мне, правда, непонятно, для чего его делать ботаником, но Генке видней.
– Кстати, как его настоящее имя?
– Дориан. И Сильвестр с Рудольфом играют без псевдонимов.
– А мы?
– Разумеется, останемся под своими именами.
– Нас засмеют, – твердила Катка, – как пить дать засмеют. Я же потом постесняюсь на улицу выйти.
Розалия направилась к двери:
– Завтра особо в постели не валяйся, к восьми обещали подъехать ребята.
– Какие ребята?
– Симпатичные.
– Я серьезно.
– В твоей ванной комнате забыли установить камеру.
– Что?
– Спи спокойно, детка. Приятных сновидений.
– Подождите, мы так не договаривались, я не давала согласия на установку камеры в ванной.
– Надо было внимательней читать контракт.
– Я буду сопротивляться, – ляпнула Копейкина.
– На здоровье, только постарайся убраться из комнаты к восьми. Ребятки ждать не собираются.
– Но…
– Пусть тебе приснятся ангелы, детка.
Через пять минут из спальни свекрови послышалась громкая музыка.
Теперь, стоя в аэропорту, Ката задавалась единственным вопросом: почему родственницу Агафонова встречает не сам Агафонов, а она? И опять внутренний голос возвестил:
«Потому что ты мямля».
С данным утверждением трудно не согласиться. Когда Геннадий попросил Катарину об одолжении, то с уст продюсера слетела гениальная фраза:
– Лидуня – твоя мать. Дуй в аэропорт и встреть родительницу в лучшем виде. Вы должны войти в контакт.
Копейкина не успела спросить, в какой контакт она должна входить с Гаврилюк, и вообще, с чего бы она обязана исполнять роль шофера, как Генка, проорав в трубку номер рейса, поспешил отсоединиться.
Однако нервная система начинает сдавать. Сколько можно копошиться? Неужели Гаврилюк до сих пор не может получить багаж?
По громкоговорителю объявили, что произвел посадку самолет из Новосибирска.
Катка озиралась по сторонам. Стоящая рядом молодая женщина, прищурив глаза, всматривалась в лица выходивших пассажиров авиалиний. Заметив Каткину табличку, она спросила:
– Встречаете Лидию Гаврилюк из Томска?
– Да.
– И я, – незнакомка пожала плечами. – Ума не приложу, где она застряла?
– А вы, простите, кем Лидии Владимировне приходитесь?
– Никем. Наши матери живут по соседству. Узнав, что тетя Лида собралась в Москву, моя маман всучила ей для меня кое-что. Блин, я битый час здесь торчу. Может, стряслось что?
Катарина поежилась:
– Подождем еще немного, а потом…
– Беляночка! – Возглас восторга прозвучал над самым ухом.
Катка вздрогнула.
Обернувшись, она увидела средних лет шатенку с раскосыми небесно-голубыми очами. Правильной формы губы на слегка полноватом лице дамы заискрились улыбкой.
– Беляночка, девочка, ну наконец-то. Я устала ждать. Стою, стою, а никого нет.
– А когда вы прошли?
– Минут двадцать назад. Думала, все про меня забыли.
Беляна снова прищурилась.
– Когда я видела вас последний раз, вы были жгучей брюнеткой.
– Актриса должна меняться, – Лидия Владимировна театрально закатила глаза. – А вот ты совсем не изменилась. Юное личико, пухлые губки и ни одной морщинки. Белянка, признавайся, каким средством пользуешься?
