– Мажу лицо детским кремом.
– И все?
– Да.
Брови Гаврилюк поползли вверх:
– Не верю. Я каких только кремов не покупала. Результат нулевой. А про детский даже не думала.
На мгновенье Гаврилюк нахмурилась:
– Какое безобразие! Хамство чистой воды!
– Вы о чем?
– Меня должна была встретить одна особа. Генчик уверял, что она пунктуальна, на деле же эта засранка продинамила меня по полной программе. Сейчас же позвоню Генчику. Как можно с таким пренебрежением относиться к приезду актрисы?
Беляна коснулась локтя Гаврилюк:
– Тетя Лида, вас встречают. Посмотрите чуть левее.
Лидия Владимировна повернулась, увидела насупившуюся Катку с табличкой и заголосила:
– Ой, нет мне прощения! Как неловко я себя чувствую! Вы от Генчика?
– От него, – Катарина сунула табличку в сумочку.
– Бога ради, не сердитесь. Немедленно скажите, что вы меня простили. Немедленно! Иначе я развернусь и улечу обратно в Томск. Хотя нет, там мне нечего делать. Я… я… наглотаюсь снотворного и уйду из жизни.
Катка процедила:
– Я на вас не сержусь.
– Правда? Спасибо, дорогая. Мне всегда говорили: язык твой – враг твой. Никогда не умела держать его за зубами. Если не ошибаюсь, вы Олесечка?
– Катарина.
– Будем знакомы… дочка.
Беляна кашлянула:
– Тетя Лида, у меня слишком мало времени. Мать сказала…
– Да-да, Белянчик, извини. Давай отойдем в сторонку. Твои подарки сверху. Олюшка, будьте другом, возьмите ту синюю сумку.
– Меня зовут Катарина.
– Ох, простите. Столько эмоций для одного человека – перебор. Конечно же, Катарина. Беляна, девочка, а ты возьми мой чемодан.
Встав в сторону, Лидия Владимировна начала вытаскивать из сумки свертки.
– Это все мое, – шептала она, – это тоже. Ой, а где же твой пакетик? Я же хорошо помню, что положила его в сумку.
– Может, в чемодане?
– Нет-нет, исключено. Я упаковала сверток в сумку, – Гаврилюк положила указательный палец на подбородок. – Или в чемодан. Девочки, давайте его откроем.
Сверток покоился в чемодане.
– Я старею, – сокрушалась актриса. – Какая досада. Лапочка, держи. Ну все, Белянчик, мы в расчете.
Положив подарок матери в пакет, Беляна посмотрела на часы:
– Черт! Опаздываю.
– Ты на машине?
– Ха! Скажете тоже. Откуда у меня машина-то?
– А куда территориально вы спешите? – спросила Катка.
– Мне нужно быть дома через сорок минут. Живу недалеко от метро «Орехово».
– Могу подбросить.
– Вы на колесах? Вот здорово. Тогда вперед.
Пока они шли до «Фиата» Копейкиной, Лидия Владимировна ни на секунду не закрывала рот. Актриса была явно в ударе. Причем городила она абсолютнейшую чушь.
– В самолете я пыталась заснуть, но потом подумала: а вдруг мы разобьемся? Или нас захватят террористы? Вторая мысль мне не понравилась больше. Как представила, что самолет сменит курс и отправится… скажем, в Азию – едва не скончалась от страха.
– То есть катастрофа вам подошла бы больше? – не выдержала Беляна.
– Конечно же, нет, девочка. Мне сейчас никак нельзя умирать. У меня начинается вторая жизнь. Кстати, почему ты не спрашиваешь, зачем я приехала в Москву?
– И зачем?
– Генчик попросил меня исполнить главную роль в одном грандиозном шоу. Он сказал, я стану звездой. Возможно, очень скоро снова вернусь на сцену.
Катарина скривилась. А Генчик, оказывается, отменный врун. Ввел сестрицу в заблуждение. О какой главной роли может идти речь, когда в коттедже свирепствует Розалия Станиславовна? Да она ни в жизнь не потерпит рядом с собой конкуренток. Лишь одна она может называться звездой, королевой, а все остальные обязаны исполнять роль свиты. Только так, а не иначе.
Несладко придется Гаврилюк, когда та нос к носу столкнется со Станиславовной.
В машине Беляна попросила Катку прибавить газу.
– Беляночка, если не секрет, кто к тебе должен пожаловать? – Лидия Владимировна достала зеркальце. – Любовник?
– Вовсе нет.
– Тогда к чему такая спешка?
Женщина промолчала.
Высадив Беляну у первого подъезда, Катка отправилась в коттедж.
Лидия завела новую песню:
– В молодости я много играла на сцене. Ах, Катарина, какие у меня были потрясающие роли. Ты только вдумайся: Джульетта, Дездемона, Грушенька, Печка, Морковка, Мышка, Батарея.
Катарина чуть не врезалась в зад «москвичонка».
– Печка? Батарея?
– Я три года проработала в ТЮЗе. Ты не думай, все роли главные. Когда я играла Морковку, моим партнером был Виталий Сусликов. О!.. Мужчина – мечта. На пять лет меня моложе, красивый, галантный, а как он за мной ухаживал!
– В жизни или на сцене?
– Конечно же, в жизни! На сцене не было места для ухаживания. Я Морковка, он Чесночок.
Катарина отключила слух.
Гаврилюк трендела без остановки, поэтому, когда «Фиат» остановился у ворот, Ката почти закричала:
– Мы приехали!
Затем взгляд упал на лежащую возле сиденья бежевую, овальной формы пуговицу в черную полоску.
– Это пуговица от пальто Беляны.
Гаврилюк усмехнулась:
– Растеряша.
– Надо бы вернуть.
– Ката, что за ерунду ты городишь? Собираешься тащиться за тридевять земель, чтобы отдать пуговицу?
– На пальто другую не пришьешь, а если нет запасной, то…
– Оставь, ради бога, – Лидия отмахнулась. – Если охота, езжай.
– Вы знаете ее телефон?
– Нет.
– А точный адрес?
– Беляна живет в первом подъезде, ты сама видела.
– А этаж? Номер квартиры?
– Я не ясновидящая. Приедешь, поинтересуйся у соседей. Наверняка в их подъезде обитает одна Беляна.
– Ну хотя бы ее фамилия вам известна?
– Фешева.
Через секунду Гаврилюк щебетала:
– Какие чудные места! Прелесть! Ой, а воздух! У меня уже голова закружилась.
Лидия Владимировна прошмыгнула в калитку и посеменила к крыльцу.
– А сумки? – только и успела крикнуть Катка.
– Милочка, будь лапочкой, принеси их сама. У меня маникюр, и вообще…
И как вам такое заявление? У нее, видите ли, маникюр. У Катки, между прочим, тоже маникюр. А что Гаврилюк имела в виду под словом «вообще», так и осталось загадкой.
На участке в тридцати метрах от дома припарковался огромный трейлер с надписью «TV».
У Катарины закололо под лопаткой.
В гостиной собрались все участники проекта, включая супругов Агафоновых.
Как только Лидия Владимировна зашла в дом, Геннадий бросился к сестрице:
– Лидуня! Солнышко! Как долетела?
– Генчик! Сколько лет не виделись! Танюша!
Чмок-чмок.
– Хорошо выглядишь.
– Ты тоже.
Закончив обнимания, Геннадий возвестил:
– Теперь, когда все в сборе, предлагаю открыть шампанское. Выпьем за предстоящий успех нашего мероприятия.
– Когда начнется съемка? – Розалия с неодобрением смотрела на Гаврилюк.
Татьяна смахнула с лица прядь волос:
– Камеры заработают через три дня. Снимать будем круглосуточно, а в начале мая пустим шоу в эфир.
Все подняли бокалы.
– За успех!
– За удачу!
– С праздником! – выкрикнула Канделария Хуановна, которая то ли уже вошла в роль сумасшедшей старухи, то ли в действительности полагала, что участие в безумном проекте для всех является праздником.
– За сотрудничество! – подала голос Дора-Вера.
– За присутствующих здесь дам! – вторил Дориан.
– За меня! – ляпнула Розалия.
Осушив бокал, Лидия Владимировна подошла к лестнице:
– Нам дадут роль или же придется импровизировать?
– Лидуня… – начал Агафонов, но свекровь его перебила:
– Минуточку. Мне кажется, у нас вышел небольшой обломчик.
– Какого рода?
– Нас слишком много. Для всех не хватит места.
Катарина обвела взглядом присутствующих:
– Верно.
Агафонов нахмурился:
– Подождите, не поднимайте волну. В доме четыре спальни.
– Пять. Мы переоборудовали под спальню гардеробную Розалии Станиславовны.
– Тогда все в норме.
– Нет, – стояла на своем свекровь. – Смотри: в одной комнате живу я с Сильвестром, – Розалия послала мужику воздушный поцелуй. – В другой Лидия с Дорой. Третья предназначается для Дориана. В четвертой живет Катка. Наталья в бывшей гардеробной, а Хуановна остается в пролете.
– Про меня не забывайте, – напомнил Рудольф.
– Рудик может жить в комнате с Дорианом.
– Нет-нет, – запротестовал парень. – Мы же договорились, я в комнате один.
– Тогда, может, поселим его в кабинете?
Розалия Станиславовна призвала всех к тишине.
– У меня тут одна мыслишка проскочила. Что, если Рудик будет спать со мной?
– А Сильвестр?
– Тоже со мной.
Ката вспыхнула:
– Вы шутите?
– Нисколько. Нормальная шведская семейка. Одна жена и два мужа. Такой креативчик получится – рейтинг офигенный. Мальчики, вы меня поддерживаете?
Мальчики сказали свое категорическое нет.
– Но ведь рейтинг.
– Никакой рейтинг на свете не заставит меня ложиться в постель с мужиком, – выдохнул Рудольф.
