Когда песня закончилась, мы, тяжело дыша, уставились в зал, ожидая аплодисментов и похвал. Оказалось, Слава не остановил музыку только потому, что от смеха не мог произнести ни слова. Глядя, как он практически лежит на столе с надписью «администрация» и трясется от хохота, мы почувствовали себя освистанными. Смеялась и вся остальная труппа, а мы все стояли на сцене, гордо подняв головы, и не знали, что нам делать дальше – сразу выметаться на улицу или попробовать еще разок?
Когда Слава наконец-то обрел способность говорить, он простонал:
– Ва-а-алшебно! Вы бесподобны, девочки!
– Тебе что, правда понравилось? – неуверенно улыбнулась Тая.
– Очень! Кое-что кое-где подправим и хоть сейчас на Бродвей!
– Тая, – вздохнула я, – не надо иллюзий, у нас получилось плохо и Слава над нами глумится.
– Как умеем, так и танцуем! – обиженно рявкнула Тая и собралась, было, спускаться со сцены, но Слава замахал руками и снова попросил включить музыку.
Когда она заиграла, он запрыгнул к нам и принялся показывать танцевальные движения. Они очень сильно отличались от нашего высокого искусства. Так как потешались артисты над нами совсем не злобно, мы не обижались, не стеснялись и старательно, что называется, схватывали на лету. Слава богу, не такие уж мы и деревянные, была у и нас дискотечная юность, зажигали и мы на танцплощадках!
Худо – бедно, но на десятый раз у нас уже стало получаться нечто более-менее приличное и вразумительное, мы даже умудрялись во время открывать рты, симулируя пение.
– Так, – вытер лоб Слава, спрыгивая со сцены, – теперь попробуем номер с плетками. Сена, Тая, ваша задача стоять на заднем плане и изображать прикованных к столбам жертв, понятно?
Понятно, чего ж тут не понятного, жертв изображать – это мы завсегда пожалуйста.
С жертвами было легче, чем с «Мармеладным», мы стояли с поднятыми руками, со связанными платками запястьями, а танцоры с плетками делали вид, что нас хлещут.
– Девочки, – кричал нам из зала Слава, – больше страсти на лицах, извивайтесь, будто вам невыносимо больно!
Тая кусала свои лиловые губы и вертелась у столба с такой страстью, что я побоялась обрушения этой хлипкой, ненадежной декоративной колонны. Я тоже прониклась идеей номера, представила себя на садомазохистской оргии и давай извиваться, да так, что чуть попу себе не вывихнула. В общем и целом получалось не плохо, Слава даже прекратил улыбаться всякий раз, как его взгляд останавливался на наших персонах.
Вот так плодотворно прошла репетиция, и Слава объявил об окончании сего развлекательного мероприятия. Труппу и нас за одно накормили, напоили и мы получили немного свободного времени перед программой. Народ разбрелся кто куда, а нас Слава повел в костюмерную подбирать наряды и парики. Мы чувствовали себя, уставшими и взмыленными, как лошади – нелегко нам дались песни и пляски с непривычки-то. Легче всего подобрать костюм оказалось Тае – она-то в отличии от моей худосочной персоны являлась девушкой крупной, платья, сшитые на мужчин сидели на ней ладно, а на мне болтались. Такая же ерунда была и с обувью. Но, перелопатив ворох одежды и башмаков, Слава сумел подобрать нам более-менее подходящее облачение. Тае досталось длинное зеленое бархатное платье с разрезами по бокам, к коему прилагались колготки в сеточку, а мне платье кроваво-красного цвета и шляпа к нему.
– Давайте примерим с париками, – сказал Слава, протягивая Тае рыжеватую гриву а-ля Пугачева, а мне ворох жестких белых кудрей.
Я взяла пахнущий мужским одеколоном платье и стала переодеваться, не обращая никакого внимания на присутствие Славы. Платье было немного широковато в талии и длинновато, но в целом смотрелось неплохо. Нахлобучив кудри, я попыталась пристроить на них шляпу. Шляпа покачивалась на макушке и сидеть смирно не желала. Слава занимался пока с Таиской и я решила разобраться со своими шляпами-париками самостоятельно. Держа шляпу в руках, я прошла в соседнее помещение гримерной. Подойдя к веренице длинных столов с лампами и зеркалами, я взяла чью-то расческу и попыталась расчесать кудри, не снимая парика с головы. Потом напялила шляпу, стащила у кого-то из артистов пару шпилек и, как следует, прикрепила шляпу к парику. Очень даже неплохо получилось, в стиле восемнадцатого века, эдакая девушка преклонных годов. Осталось нанести на личико слой грима, и я была готова развлекать почтеннейшую публику.
– Так, теперь Сена, – обернулся ко мне Слава. – О, ты уже сама справилась? Молодчина, так держать! Только накраситься надо поярче, губы нарисовать покрупнее, чтобы лицо не казалось из зала бледным размытым пятном.
– Я накрашусь, – кивнула моя голова. – Тай, где пакет с косметикой?
Пакет с косметикой остался в комнатушке отдыха. Оценив по достоинству роскошную Тайку, – в рыжем парике, зеленом платье и босоножках сорокового размера, она донельзя была похожа на трансвестита, я отправилась в комнатушку краситься. Отчего-то волнения не было совсем никакого, видать сказывалась усталость бессонной ночи и нагрузка на репетиции – мне было все сугубо до лампады, я могла бы и стриптиз сбацать, если б попросили.
Заварив кофейку, я взялась за кисти и краски, желая расписать свой портрет по высшему разряду. Интересно, чтобы сказали Влад с Горбачевым, узнай они, что мы с Таей собираемся выступать в клубе гомосексуалистов с песней «Мой мармеладный»? Вот такая вот джага-джага…
Шоу начиналось в восемь часов. Мы искренне надеялись, что в будний день все гомосеки буду сидеть по домам и не попрутся в клуб любоваться на артистов, однако наши надежды так и остались надеждами – к восьми народу набилось порядочно. Не весь зал, но половина столов оказались заняты. Публика ужинала, выпивала и знать не знала, что их ожидаем мы со своим «Мармеладным». Все страшное, понимаешь ли, впереди.
В полной боевой готовности мы топтались за кулисами и всем мешали, пока не пришел Слава, облаченный в яркий концертный костюм, и не отвел нас в сторонку. Он усадил нас на какой-то огромный черный ящик и сказал:
– Не волнуйтесь, все будет хорошо, публика сейчас выпьет, расслабится и ничего не поймет. У вас все отлично получиться.
– Спасибо за поддержку, – Тая закурила, руки у нее немного тряслись. – Постараемся не опозорить доброе имя твоей славной программы.
Загримированный и очень красивый Слава одобряюще улыбнулся и ушел.
– Боишься? – я усердно поправляла парик и проверяла, плотно ли сидит шляпа.
– Немного, все-таки это у меня премьера.
– Страшновато, – вздохнула я. – Одно дело для пустого зала выделываться, а совсем другое – выступать на публике.
– Ой, Сена, прекрати, не нагнетай атмосферу.
Тая поискала, куда бы пристроить окурок, но ничего не нашла, пришлось бросить на пол, затоптать и спрятать под ящик.
Не успели мы как следует взять себя в руки и морально подготовиться, как возник Слава и сообщил, что следующий выход наш. У меня прямо мгновенно голова заболела и живот скрутило.
– Мне надо в туалет… – непослушными губами произнесла Тая.
– Не бойтесь, не бойтесь, – Слава подхватил нас под руки и поволок к кулисам, – все отлично получится.
Со сцены побежали разрисованные золотой краской артисты в восточных костюмах. Мы пребывали в мощном столбняке и не могли себя заставить сделать шаг вперед на освещенную сцену. Тогда Слава толкнул нас в спины как следует, и мы вылетели к публике. Нам захлопали. Началась музыка. А Тая стояла и смотрела в зал, я проследила ее взгляд, и у меня чуть ноги не отнялись: за столиком прямо у сцены сидел зеленоглазый Роман собственной персоной.
Он был в светло-бежевом, очень стильном костюме, сидел себе за сервированным столом, смотрел на нас и хлопал, как и все остальные. Но шоу Славе мы все-таки не сорвали, даже не смотря на сильное потрясение. За секунду до того, как пошли слова, Тая, как по волшебству оказалась у микрофона и открыла рот. При первых звуках «её» голоса, публика радостно засвистела и захлопала еще сильнее. Я принялась плясать, чувствуя, как угрожающе качается шляпа на макушке. Двух шпилек для нее было явно не достаточно… В припеве я подскочила к Таюхе, мы приподняли длинные юбки и стали ими размахивать, как заправские танцорки кабаре. «Мой мармеладный, я не права-а-а!» – старательно открывали мы рты, стараясь не смотреть на столик с Романом, чтобы не бахнуться в обморок от ужаса.
Эта проклятая песня казалась бесконечной! Из-под парика за шиворот стекали струйки пота, лампы слепили, ко всему вдобавок, прозрачная сцена, подсвеченная разноцветными фонарями, была довольно скользкой. Мучались мы как каторжные, но Славу не подвели, до конца дотянули, даже пару раз поклонились и вполне пристойно свалили за кулисы.
– Молодцы, молодчины! – встретил нас Слава. – Видите, все не так уж и страшно.
Ага! Совсем не страшно! Какой тут может быть страх, когда царит сплошной ужас?
