— Мы ж подумали, что ты — призрак, — возмущенно сообщила Галка, — вот и шарахнули тебя колотушкой по башке.
Она говорила так, будто я обманула ее лучшие ожидания и испортила праздник, опошлив наметившееся веселье. Но все равно я была благодарна друзьям и близким, к которым так рвалась из погреба, за то, что они не огрели меня молотком, который, как я помнила, у них тоже имелся. А так, подумаешь — колотушка! Какая ерунда! Шишка на затылке, и только-то…
— И вообще, откуда ты этот халат выкопала? — снова напустилась на меня Галина.
Алла заботливо приподняла мою многострадальную голову и, скомкав какую-то тряпицу, подложила под нее. Я тут же выдернула импровизированную подушку из-под головы, отерла ею лицо и села, запахнувшись в халат.
— Фу, а воняет-то как! — брезгливо наморщила нос Янка.
— Ты нам зубы-то не заговаривай, — наседал на меня любимый, хотя я за все это время не проронила ни слова. — Признавайся, куда обладателя халата дела?
Я понимала, что загадочная личность в леопардовом одеянии лишила Вадима покоя с того самого момента, когда в первый раз посмела сыграть с любимым злую шутку и хитростью сбежать от него. А потому простила мужу невнимание к моему плачевному состоянию и с вызовом ответила:
— Где-где, откуда я знаю, где обладательница халата? Юркнула в дырку, и с концами.
— В какую дырку? — воскликнуло сразу несколько голосов.
— И почему «обладательница»? — обратила внимание на женский род объекта обсуждения Янка.
Я окинула всех нетерпеливым взглядом и, мечтая только об одном — добраться до дома и переодеться во что-нибудь более приятное, резко сказала, оставляя без ответа замечание дочери:
— В гадованюковский лаз, вот в какую дырку она юркнула…
И, не оборачиваясь, пошла к двери. Но как ни стремилась я побыстрее сбежать домой, сделать это оказалось не так-то просто. Глухой, раздраженный голос Михаила прозвучал откуда-то издалека. Вернее, из глубока:
— Ну и нету здесь никаких денег! Одни советские детективы лохматых годов на полках валяются…
Вот тут-то я и поняла, что шуршало в белом ашановском пакете, который, убегая, Виолетта прихватила с собой. И я, невзирая на дискомфорт в одежде, все без утайки рассказала единомышленникам.
…Сколько времени мы провели в нехорошем доме, сказать не берусь, потому что к заповедным кустам, под которыми находился выход из подземелья, мы подбежали уже засветло. Не особенно надеясь на результат, осмотрели прилегающую территорию и, убедившись в бесполезности дальнейших поисков, устало отправились по домам. Вы не поверите, но первое, что я услышала, подходя к своему участку, был глубокий низкий голос.
— …Жил осьминог со своей осьминожкой. И было у них осьминожков немножко… — вещала как ни в чем не бывало Виолетта Петровна. — Все они были разного цвета: первый — зеленый, второй — фиолетовый…
Недоумевая, до чего же люди бывают наглые — только недавно в погребе бросалась на меня с шампуром, а теперь как ни в чем не бывало Эдуарда Успенского почитывает, — я не придумала ничего лучшего, как попытаться застукать бабку врасплох. Не обращая внимания на настоятельные просьбы Вадима, я передумала переодеваться, затянула то и дело развязывающийся пояс леопардового халата, набросила на голову капюшон, сунула ноги в шлепанцы и двинулась на участок к соседке. Интересно посмотреть, что Виолетта запоет, когда увидит на мне свой маскировочный халат…
Но Виолетта ничего не запела. С моим появлением у своего крыльца соседка прекратила упражняться в декламации, сморщила нос, прогнала Вовку в дом и брезгливо сказала:
— Рина, ты меня удивляешь. Это на тебя совсем не похоже. Разгуливать по поселку в таком вызывающем виде — это, знаешь ли, довольно смело… Здесь все-таки дети…
— Да что вы говорите? — огрызнулась я.
Я считала, что имею полное право огрызаться, ведь не я первая начала боевые действия…
— Что-то поздно вы, Виолетта Петровна, вспомнили про детей. Раньше вы про них не думали… Например, когда…
Засунув руки в карманы, я воинственно посмотрела на соседку и сразу же придержала обвинительную речь за поводья. Виолетта сидела на террасе в совершенно необычном для себя состоянии. Во-первых, она была трезва как стеклышко и перед ней вместо дежурного пива «Охота» дымилась чашка чаю с лимоном. А во-вторых, старушка пришивала оторванные пуговицы к рубашке Вовки. Этого трудового подвига никто от нее ожидать не мог, а уж я, которая постоянно наблюдала соседку через забор и знала все ее повадки, особенно.
Поэтому я лишь обескураженно похлопала глазами и не закончила то, что собиралась сказать. Шампуром-то, хотела я сказать каждый горазд размахивать, а вот признаться потом в своих художествах — детей стесняется. Вдруг Виолетта оглянулась по сторонам, поманила меня пальцем, шикнула на вылезшего было из-за двери Вовку и, как только я уселась на стул рядом с ней, зашептала:
— Ты посмотри, на кого ты стала похожа! Физиономия бледная, грязная, под ногтями чернота, как будто ты землю рыла, шишка вон на голове сквозь капюшон выпирает… А уж про запах я вообще молчу!
Виолетта проникновенно заглянула мне в глаза и закончила:
— Поверь мне, девочка, алкоголь никого не красит…
Я окончательно растерялась и забормотала:
— И это вы… говорите мне?
Та, кого я пришла компрометировать халатом, снова недовольно поводила носом, но все-таки приблизила ко мне лицо и таинственно проговорила:
— Вот послушай, что я тебе расскажу…
* * *
Виолетта Петровна Санина никогда не считала себя пьющим человеком. А уж тем более горькой пьяницей или, того хуже, алкоголичкой. Ну возьмет она в электричку на дорожку пяток джин-тоников, какая в том беда? Так было и в этот раз.
Подъезжая к Москве и приканчивая последнюю баночку напитка, Виолетта почувствовала в себе боевой задор и в свойственной ей манере вступила в дискуссию с ледащим дедком, который всю дорогу отпускал в ее адрес колкие замечания. Все дело было в том, что старушка частенько отходила покурить, выставляя на свое место батарею опустошенных ранее банок. Делалось это с вполне конкретной целью — чтобы место не заняли. Но ближе к Москве хамоватый дед все-таки сдвинул банки к самому окну и уселся на Виолеттино сиденье, откуда по возвращении хозяйки был с позором изгнан. Оставшуюся часть дороги враг стоял в проходе и глумливо бросал в сторону филологини ядовитые реплики. Дама тоже не оставалась в долгу, то и дело прикладывая старика крепким словцом.
Разбив неприятеля наголову, старушка сошла в Лианозово и, ощутив в себе, помимо боевого задора, переизбыток жидкости, решила посетить дамскую комнату.
Немного поплутав по станции, нашла нужную дверку, толкнула ее и, неприятно пораженная и даже напуганная, застыла у входа. Сантехническое помещение белело кафелем. Легкий полумрак после залитой солнцем улицы размывал контуры предметов, ослабляя и без того не слишком хорошее зрение старушки. Виолетта шагнула в глубь туалетной комнаты, силясь получше рассмотреть то, что она увидела напротив себя. А увидела Виолетта Петровна сатира.
— Представляешь, на меня из полумрака глянул самый настоящий сатир, или фавн, или… В общем, черт он и есть черт, как ты его ни назови. С мятой морщинистой мордой, всклокоченными волосами, горящими рубиновыми глазами и демонической улыбкой, блуждающей на змеиных устах, — шептала Виолетта, придвигаясь ко мне вплотную и обдавая запахом шоколадных конфет, которые жевала одну за одной. — В этот момент я поняла, что чувствовал Хома Брут, отпевая панночку под пристальным взглядом Вия. Не дай бог кому такое пережить… Клянусь тебе, я так испугалась, что пулей выскочила из ватерклозета. Но, понимаешь ли, в туалет все-таки хотелось страшно. Тогда я, с трудом дотерпев, дождалась, когда в туалетную комнату войдет какая-нибудь мадам, и вместе с ней снова пошла в этот рассадник нечисти. И что, ты думаешь, оказалось?
Виолетта Петровна, интригуя, выдержала театральную паузу, но я и так знала, что она скажет дальше.
— Оказалось, — подтверждая мое предположение, победоносно проговорила старушка, — что прямо напротив двери у них висит длиннющее зеркало…
Я хмыкнула, но Виолетта строго глянула на меня и закончила:
— И вот, стоя перед этим зеркалом и рассматривая свое нечеловечески устрашающее отражение, я дала себе слово никогда в жизни больше не прикасаться к спиртному. Доехала до дома, всю ночь не спала — думала, как жить дальше, а утром с первой электричкой вернулась сюда, на дачу. Буду воздухом дышать и внуком заниматься. У меня ведь раньше румянец был во всю щеку… И коса до пояса. Что, не верится? То-то… Ты поняла, для чего я тебе это все рассказываю? Бросай пить, пока не превратилась, как и я, черт знает во что… И знаешь что? Приводи к нам своих ребят, я сейчас Володеньке дочитаю «Разноцветную семейку», а потом «Пеппи Длинныйчулок» читать буду.
