— Разгадка в портрете? — догадалась Катя.
— Горячо! Молодец! Я тоже так решила вчера вечером и вынула его из рамы. Там оказался пакет документов. Вот, например, письмо Казимира Натановича, адресованное мне, прочитай! — она протянула Кате лист белой бумаги, исписанный четким, мелким почерком.
Весь хмель от двух чашек глинтвейна мгновенно испарился из головы Кати.
«Дорогая Кристина. Когда вы будете читать это письмо, меня уже не будет, но я прошу вас не огорчаться по этому поводу. Я ушел счастливым человеком, уверяю вас. У меня были сомнения, что вы вообще найдете это письмо: повесите мой портрет на стенку — и все. Но потом я понял, что вы его найдете, так сказать, догадаетесь. Я чувствую между нами какую-то духовную связь, словно мы две родственные души. Дело в том, Тина, что я всю жизнь любил одну женщину, с которой нас жестоко развела судьба. Я не буду вдаваться в подробности этого сугубо личного романа и личной драмы — у меня не так уж много времени. Просто знай, что мы с Вероникой никогда бы не расстались, если бы не подумали: я — что она умерла, а она — что я умер. Всю жизнь я жил один, к старости пожалев, что так и не обзавелся семьей, наследниками. Жизнь постепенно потеряла смысл и интерес. И вот из достоверных источников я узнаю, что Вероника моя не погибла при том страшном землетрясении и что она родила мне сына. Это было сорок лет назад! Сорок лет я не знал, что у меня есть сын, а сейчас уже, надеюсь, есть и внуки. Главное, что и мой сын не знал, что у него есть отец, который отдал бы ему всю свою душу и любовь. Нам с сыном встретиться не судьба, но я хочу, чтобы с ним встретилась ты и рассказала обо мне, сказала бы, что я его люблю. Сделай это для меня, Тина. Я не знаю, есть ли загробная жизнь или нет, а если узнаю, уже не смогу сообщить тебе, но я надеюсь, что именно ты успокоишь мою душу. Всегда твой, Казимир Натанович.
P.S. Когда увидишь фотографию моего сына, не впадай в крайности, в истерику или в мистику. В жизни еще много необъяснимых фактов».
Катя тупо смотрела на листок, исписанный мелким почерком.
— Вот это да!
— Вот и я о том же! Теперь поняла, чем они его взяли? Шантаж! Отпиши квартиру нам, тогда узнаешь, что у тебя есть сын. А скажешь кому лишнее слово, у нас длинные руки, достанем и твоего сынка! — хлопнула себя по худым коленкам Тина. — Сволочи! Заметь, он ни слова не пишет об «Ангелах с поднебесья», хотя уже знает, что это «клуб убийц». Он не хочет впутывать меня в опасное расследование, Казимир просто хочет сохранить жизнь своему сыну. Он же не знал, что моя подруга с красавцем артистом подсуетятся и всех разоблачат.
— Да… история… Что думаешь делать? — спросила Катя.
— Шутишь? Я еду!
— Куда?!
— К сыну Казимира конечно же! Это его последняя воля, а меня еще к тому же удачно выперли из института! Портрет — просто маскировка, понимаешь? Я должна это сделать для единственного преподавателя, который понимал и верил в меня.
— А ты знаешь, где он? Куда ты собралась? — удивилась Катя.
— А вот дальше — сплошная мистика. Не знаю, стоит тебе рассказывать или нет… — задумчиво посмотрела на нее Тина.
— Я же твоя подруга! Раньше ты мне все доверяла! — возмутилась Катя.
— Ладно, смотри! — Кристина вскочила на стул и достала со шкафа рулон. — Это мой рисунок, рисовала я его несколько недель назад.
Катя развернула рисунок и с интересом стала разглядывать добродушное лицо парня с мягкими чертами лица и волнистыми темными волосами.
— Симпатичный парень, с натуры рисовали? — спросила Катя.
— Это идеал, мечта…
— Что? — не поняла Катя.
Тина рассказала подруге о странном задании Казимира Натановича нарисовать мужчину или женщину своей мечты.
— Вот я нарисовала этого парня, сама даже не знаю, почему его… — Кристина беспомощно оглянулась, словно ища у кого-то поддержки, и вынула из кармана фотографию, — а вот это фотография сына Казимира. Эти бандюги, видимо, подарили ему фотографию сына, взамен на его подпись. То есть Казимир, вероятно, потребовал, если он не может увидеть сына воочию, то хотя бы — на фотографии.
Катя взяла фотографию, протянутую ей Тиной, и посмотрела на молодого мужчину. Удивлению ее не было предела. Темные кудрявые волосы, мягкие черты лица, красивые, темные глаза.
— Я поняла. Ты нарисовала сына Казимира, и он решил послать на встречу к нему именно тебя. Тебе он и вправду так понравился, что ты решила сделать его своим идеалом, хотя бы внешне?
— Не совсем так… Дело в том, что этого мужчину я нарисовала несколько недель назад, а фотографию сына Казимира я увидела лишь вчера вечером.
Катя некоторое время смотрела на подругу не мигая, затем наконец-то спросила:
— Как это?
— Я не знаю, но это факт. Я сама не знаю, как это может быть. Конечно, ты можешь подумать, что я намешала в свой фирменный глинтвейн каких-нибудь галлюциногенов, но я говорю правду.
— Обалдеть, — прошептала Катя.
— Так ты веришь мне? — обрадовалась Тина.
— Даже твой учитель не нашел этому факту никакого объяснения, поэтому и мы не будем вдумываться. Знаешь, Тина, если ты подсознательно нарисовала сына Казимира как свою мечту, свой идеал, значит, тебе его надо обязательно разыскать. Вдруг это и есть твоя судьба? — спросила Катя, уже нафантазировав себе черт знает что.
— Я тоже об этом подумала, — улыбнулась Кристина, — может быть, сын унаследовал от отца его породу? Аристократизм, уважение к женщине… А ты поедешь со мной?
— Я?! — вздрогнула Катя. — Куда?
— Здесь на обратной стороне фотографии написано. Франческо Боцоли. Италия. Город Ассизи. Туда я и собралась к сыну Казимира! — ответила Тина.
— Я-то зачем поеду? — спросила Катя.
— Как зачем? За компанию! Тебе давно надо сменить обстановку, в отпуске лет пять не была. Вот и поедем вместе на несколько дней, а то и недель. Может, Франческо нам все оплатит, если я окажусь женщиной его мечты? — подмигнула ей Кристина.
— Наверняка путешествие в Италию стоит больших денег, — задумалась Катя, — нет, Тина, это не для меня! Я не настолько легка на подъем.
— Зря… — вздохнула Тина, — чувствую, что вдвоем мы бы там наделали дел…
— В таком случае, хорошо, что я не еду. Мне хватило и того, во что я вляпалась здесь, — с чувством ответила Катя.
Катя выписала последний рецепт последнему пациенту и, захлопнув папку с документацией о приеме и статистическими талонами, пошла к главному врачу своей поликлиники, который вызвал ее к себе для какого-то важного разговора. Катя опиралась на страшную, черную трость, которую ей почти силой всунул один девяностолетний дед, ее пациент. Он был уже лежачий больной, который и не надеялся встать, моля бога каждый день, чтобы послал ему легкую смерть во сне и избавил его близких от хлопот по уходу за ним.
Катя приходила к нему на дом по просьбе его дочери и контролировала артериальное давление и корректировала назначение лекарств.
— Почему без трости? — спросил ее старик. — Вам же тяжело так ходить. Воображаете, что ли?
— Да не до воображений! — рассмеялась Катя. — Две трости за последнее время сломала, сейчас и денег нет на новую, а если учесть, что бог любит троицу…
— Катерина Григорьевна, так возьмите мои, вон они в углу стоят штук пять. Мне-то они теперь с несросшимся переломом шейки бедра явно не пригодятся, а вам в самый раз! Берите, берите, а то я обижусь!
Так Катя и стала обладательницей страшной, черной мужской трости.
Главный врач Степан Петрович Жаров встретил Катю распахнутыми объятиями и улыбкой на устах.
— Рад вас приветствовать, Екатерина Григорьевна. Моя труженица и ударница, за которую не стыдно и на которую не бывает жалоб. Чайку с сушками?
— Не откажусь в конце смены, — ответила Катя, зная, что иначе Степан Петрович обидится. Она расположилась на стуле и с готовностью посмотрела на шефа. Это был высокий мужчина с большой головой и торчащими в разные стороны волосами. На крупном, мясистом носу — массивные очки в роговой оправе. Он часто жаловался, что из врача-кардиолога, работавшего в поликлинике двадцать лет, переквалифицировался в администратора, экономиста, юриста, завхоза, заняв должность директора поликлиники, он же был и главным врачом. Этот человек всем сердцем болел за свою поликлинику и своих сотрудников, всеми силами пытаясь улучшить качество оказываемых услуг. Он постоянно пробивал какой-то ремонт в поликлинике, вставлял по два, по три пластиковых окна в месяц, отчего фасад поликлиники выглядел очень комично. Часть окон были простыми, часть пластиковыми, и выглядело все это нелепо.
— Ничего, когда-нибудь я сменю все окна и отремонтирую всю поликлинику, — обещал Степан Петрович.
Он налил в чашку кипятка, кинул туда два кусочка сахара и пакетик с чаем.
