– Конечно, – удивился Игорь. – Предлагаю выпить за ваш успех. Сейчас вы у подножия, но к горе уже приставлена лестница, скоро вскарабкаетесь на вершину.
– Вы уверены?
– Вне всяких сомнений, вы еще потесните Смолякову.
– Не хочу никого теснить, Милада замечательная писательница.
Игорь протянул мне бокал.
– Держите. Приятно встретить литератора, не льющего грязь на коллегу. Редкое явление в среде писателей. Ну, на брудершафт!
Не успела я моргнуть, как Игорь взял меня под руку, пришлось пить вино на брудершафт.
– А поцеловать? – засмеялся собеседник.
– Виола Ленинидовна! – рявкнул злой голос. – Здравствуйте вам!
Сквозь толпу ко мне спешил Федор, тогда еще заведовавший отделом пиара и рекламы.
– Какие люди! – восхитился Игорь. – Добрый день! Надеюсь, дела идут прекрасно?
– Великолепно, – еле сдерживая гнев, ответил Федор, – «Марко» цветет!
– Я рад. Хм, сначала цветики, затем ягодки, следом гнилые огрызочки, – с ядовитой улыбкой заявил Игорь и, помахав мне рукой, скрылся в толпе.
– Киса моя! – зашипел пиарщик. – Какого хрена ты на глазах у всех лижешься с «Элефантом»? Ума лишилась? Завтра сплетни поползут: Арина Виолова замыслила побег!
– Откуда? – растерялась я.
– Из «Марко», – рявкнул Федор. – Погоди, ты что, не в курсе, с кем ручкалась?
– С Игорем, – ответила я. – Он так представился.
Федор закатил глаза.
– Глупее тебя лишь табуретка. Хотя чего я хочу от бабы, чей ай-кью ниже, чем у енота! Игорь Александрович Ребров, вот полное имечко подцепленного малоразборчивой в связях писательницей кавалера! Ферштейн?
– Найн, – вздохнула я.
– Хозяин издательства «Элефант». Он уже переманил у нас Перепелкину.
– Кто она такая? – растерялась я, кожей ощущая волну раздражения, исходящую от пиарщика.
– Сейчас пустышка, исчезла с рынка. Когда работала с «Марко» стабильно печаталась, имела читателя, а переметнулась в «Элефант» – и пропала. Вспоминай судьбу Перепелкиной и держись подальше от Игоря, – велел Федор. – Хорошо хоть я быстро заметил твои шашни и вовремя подоспел, пока журналюги Бустинову терзают…
Утром, так и не выспавшись как следует, я вползла в ванную и, словно заправский шпион, начала принимать облик Ирины, креативного менеджера агентства «Панда». Я бестолкова, вполне способна потерять ключи, документы и голову в придачу. Но если речь идет о работе, моментально пре-вращаюсь в настоящего профессионала.
Уезжая вчера из поселка под видом Валентины, я не забыла о необходимости отправиться сегодня в «Панду», поэтому прихватила другой парик и сейчас хвалила себя за предусмотрительность. Ай да молодец, Вилка, в зеркале отражается совсем не Валентина и даже не госпожа Тараканова, а Ирина!
Все-таки женщинам легко: изменила прическу, макияж – и превратилась совсем в другую личность. Жаль только, что не могу приклеить бороду! А еще жалко, что мне сегодня придется ходить пешком и пользоваться метро. Думаю, за Валентиной не следят, наблюдение установлено за Ариной Виоловой, которая на данном этапе болеет гриппом в комнате Кристи. Но все же следует соблюдать осторожность. Вдруг кто-нибудь из глазастых соседей приметит, что в машину Вали села незнакомая баба, и поднимет шум? Нет, береженого бог бережет. Если у дома притаился «топтун», то он не обратит внимания на незнакомку, вышедшую из подъезда и мирно шагающую ко входу в подземку. Мало ли кто живет в многоквартирной башне.
– Ты опоздала, – заметила Лиза, когда креативный менеджер, запыхавшись, вошла в студию.
– Извини, никак не могла в поезд сесть, – отдуваясь, ответила я. – Народу в метро! Кошмар.
– Не знаю, – сердито откликнулась Лиза, – я на машине езжу, на дороге тоже несладко, пробки. Ну, хватит ля-ля! У нас новый ролик, и лучше бы Николаю на него не подписываться!
– Почему?
– Компания «Матушка» решила сделать рекламу, – принялась объяснять Лиза. – Лично мне никаких денег не надо, даже сама приплатить согласна, только бы «Матушка» вон убралась!
– Вредные заказчики?
– О-о-о… – простонала Лиза. – Сейчас узреешь…
Из коридора послышался звук шагов, и в студию, роняя на пол вешалку, влетел Жорик.
– Актеры прибыли, – запыхавшись, сообщил он. – Куда их заводить?
– Только не на кухню! – взвилась Лиза. – Кстати, если насрут на пол, сами убирать будете!
Я удивилась ее бурной реакции, в особенности меня смутил пассаж про отправление естественных потребностей на пол. Вроде в «Панде» есть санузел.
Но тут дверь хлопнула, и в студии очутилась… коза, белая, чистая, с острыми рогами.
– Ненавижу! – топнула ногой Лиза и унеслась прочь.
– Привет, – кивнул мне Жорик и указал на козу: – Правда, милая?
– Симпатичная козочка, – осторожно согласилась я. – А мы разве рекламу «пис-пис» вновь снимаем?
– «Кап-кап», – поправил Жорик. – Нет, с соками покончено, на повестке дня «Матушка».
– А ты здесь при чем?
– «Матушка» и «Кап-кап» – это один холдинг, – пояснил рекламщик. – Молоко и соки – близнецы-братья. А вот и курочки!
Рабочий в синей спецовке внес широкую клетку из проволоки, в которой кудахтали взъерошенные несушки.
– И свинки! – радовался, словно маленький, Жорик, увидав еще одну перевозку, на этот раз с хрюшками.
– Живо, живо! – заорал из коридора Фомин. – Айн, цвай, заняли места!
В студию медленно вползали сотрудники, мрачные, словно им предстояло не ролик снимать, а идти на казнь.
– Больше задора, господа, – хлопнул в ладоши режиссер, – строим сцену. Жорик, излагай сценарий.
Рекламщик вынул из папки листок, откашлялся и произнес:
– Тихое деревенское утро. Молодая девушка Фрося идет по двору. Все радуются жизни. Куры щебечут, поросята улыбаются. Фрося доит козу, коза счастлива. «Матушка, – говорит Фрося и отпивает из крынки. – Ах, как хорошо, матушка!» Конец.
– Текст писал дебил! – кинулась в бой Лиза. – «Молодая девушка Фрося»! Вам встречались старые девушки?
– Был у меня случай, – захихикал оператор, украсивший сегодня лысину широкополой соломенной шляпой, – попалась баба, лет сорока, оказалась… старой девой. Во прикол!
– Не о том речь, – оборвала его Лиза. – «Куры щебечут»! Они что, канарейки? «Поросята улыбаются»!
– Текст написан мной, – каменным голосом заявил Жорик, – сценарий победил на конкурсе, начальство в восторге. Если не нравится, можем поискать другое агентство.
– Не лезь в бутылку! – гаркнул Фомин. – В споре рождается истина. Лиза, заткнись!
– Молчу, молчу, – закивала та. – Понимаю, Жорик у нас – Шекспир, его править нельзя. Просто непонятно, как заставить несушку щебетать? Мы же обязаны добуквенно соблюсти «пьесу».
– Замечательно прокудахтают, – заверил Жорик.
– А улыбка поросенка? – не успокаивалась Лиза. – А счастливая коза? Как зритель поймет, что вонючая гадость рада до усрачки?
Не успело прозвучать последнее замечание, как милое животное встало в странную позу, задрало хвост… В воздухе поплыл омерзительный запах!
Лиза закатила глаза.
– Начинается!
– Где дебилки? – взвыл Фомин.
В комнату влетели долговязые девицы. Я невольно улыбнулась: парочка привыкла к такому обращению, у них выработался условный рефлекс. Очень часто люди стандартно реагируют на ключевые фразы, но со стороны их поведение выглядит смешно.
Не так давно мы с Олегом отправились в супермаркет. Купили там полную тележку продуктов, и Куприн, открыв багажник, начал сваливать в него пакеты. Супруг всегда сам осуществляет загрузку, мне он столь важную процедуру не доверяет. Я не спорю. Это бесполезно.
Не успела я расслабиться, как над площадью полетел раздраженно-визгливый вопль:
– Сколько можно возиться? Ну не идиот ли ты! Ничего не способен сделать быстро! Дома ребенок голодный сидит! Заводи драндулет!
Я невольно поискала глазами источник звука и увидела бабу в цветастом платье, понукающую своего супруга. Пожалела бедного парня, и тут случилось странное. ВСЕ мужчины, рывшиеся в багажниках, вынырнули оттуда и почти хором ответили:
– Сейчас, дорогая, еще пара минут – и едем!
Один Олег не обратил внимания на крик. Да и понятно почему: у нас нет детей. Вот она, стандартная реакция на внешний раздражитель! Бедные мужья даже не сообразили, что визжит не своя баба, а чужая. Ну прямо собаки Павлова! Раз орут – надо живо соглашаться и лезть за руль.
Вот и две долговязые девицы материализовались в студии, едва услышав обращение «дебилки».
– Убрать, побрызгать дезодорантом! – бушевал Николай. – Где Фрося? Кто у нас актриса?
– Я здесь, – донеслось из самого темного угла студии. – Сижу тут уже час.
– Выйди из сумрака! – заверещал Фомин. – Нашла куда забиться…
