– Верно, пошли на кухню.
Чувствуя легкое головокружение, я отправилась в спальню. Каким образом эти два полярно непохожих человека ухитрились скорешиться? Уму непостижимо, как Лениниду удалось подпоить Акима!
Ночью я проснулась от протяжного стона и зажгла ночник. Справа на кровати лежал Олег. Муж очень часто приходит поздно, чтобы не будить домашних, на цыпочках крадется в спальню и рушится в койку. Вот и сегодня я заснула, не дождавшись его.
– Что случилось? – испугалась я.
– Умираю, – прохрипел Олег. – Конец пришел.
– Да в чем дело?
– Пошел в туалет…
– Ну!!!
– Вернулся…
– Почему?!!
– Нога не двигается, парализовало, а теперь дикая, жуткая боль, умираю!
Я понеслась за телефоном и принялась лихорадочно набирать 03.
– Ерунда это все, – стонал муж. – Коновалы. Уж я-то хорошо знаю, кто приедет… Один анальгин в запасе… Ох, умираю, дай скорее чего-нибудь, дикая, жуткая боль…
Я ринулась с трубкой в ванную, где находится аптечка. Как назло, под руку попадались валокордин, аскорбинка, гутталакс… – Вилка, – заорал Куприн, – скорей сюда, скорей!
Уронив упаковки, я понеслась назад.
– Что?
– Дай обезболивающее, немедленно!
– Так ищу!
– Скорее, – заорал Олег так, что дверь в комнату открылась. – Скорее, сейчас умру!!!
Я снова на рысях понеслась в ванную и начала перебирать коробочки и бумажные «бандерольки», одновременно слушая, как в ухе мерно раздаются гудки, диспетчер 03 не желал брать трубку.
– Помогите, инфаркт! – вопил муж.
У меня затряслись руки, от волнения я дернула аптечный шкафчик, он неожиданно сорвался с петель и рухнул на пол, зеркало мигом разбилось, усыпав кафельную плитку мелкими брызгами осколков.
– Вилка, скорее! – не утихал Куприн.
Из коридора послышались шаги и голоса, это домашние и гости, разбуженные воплями, тянулись в мою спальню, чтобы выяснить, в чем дело.
Я уставилась на руины аптечки. Мне стало совсем не по себе. Разбить зеркало – плохая примета.
– Алло, – раздалось в трубке. – «Скорая» слушает.
– Пожалуйста, быстро, мужчине плохо…
Диспетчер завела длинный разговор, нудно выясняя возраст и анамнез.
– Лучше пришлите машину, – взмолилась я. – У него очень сильная боль, жуткая, по всему телу.
– Травма была?
– Нет!
– Проблемы с сердцем?
– Нет!!
– Почки болели?
– Нет!!!
– Радикулит?
– Нет!!! Да пришлите машину!
– Девушка, – рявкнула баба, – я как раз и пытаюсь понять, кого к вам отправить. Много толку будет от невропатолога, если у больного инфаркт!
– Но вы же по телефону все равно диагноз не поставите!
– Адрес, – смилостивилась наконец диспетчер.
Получив заверения, что врачи выехали, я влетела в спальню и нашла там абсолютно всех, даже Дюшку, оставившую ради такого случая своих щеночков.
– Олежек, бедненький, – хлопотала Томуська, – дай я тебе подушечку поправлю.
– Не подходи ко мне, – ревел муж, – не колыхай кровать, жуткая боль!
– Дай погляжу, – предложил Филя, – я все-таки врач!
– Ветеринар, – хмыкнула Лерка, – по свиньям, коровам и собакам.
– Если на то пошло, – миролюбиво возразил Филипп, – Олег не слишком от ротвейлера отличается. Ну, где болит?
– В спине, – прошептал супруг.
– Опиши боль, – велел Филя.
– Не понимаю…
– Ну какая она? Режущая, колющая, тупая, ноющая, приступообразная…
– А как тебе собаки про боль рассказывают? – опять встряла Парфенова.
– Жжет, – прошептал Олег, – дико печет, отдает в ногу и руку, под лопатку…
Филя нахмурился:
– Под лопатку… Так, так.
– Пусть повернется, – велел Аким, – на живот ляжет!
– Не надо, – отрезал Филя и велел: – Срочно вызывайте «Скорую».
– Уже, – сообщила я.
– Не могу, – прошептал муж, – такой пожар в спине, прямо до желудка дошел!
Лицо Фили совсем помрачнело. Я перепугалась окончательно.
– Может, ему дать валокординчику? – робко предложил жавшийся в углу Юра.
– Лучше нитроглицерин, – пробормотал Филя. – Есть дома?
Я покачала головой:
– У нас только цитрамон и гутталакс…
Олег обозлился:
– Так и умру сейчас у всех на глазах. Это что же за семья такая, где пьют лекарства только от головы и от запора?! Да у нормальных людей в аптечках все-все есть. Даже ГИБДД требует наличие нитроглицерина в автомобиле! А у нас, пожалуйста, гутталакс! Обосрись и умри! Помогите скорее, нет мочи терпеть, что уставились на меня, козлы, не видели, как люди загибаются, да? Вилка, все из-за тебя!
Я, конечно, знаю милую мужскую привычку винить в любых неурядицах жен, но это было уже слишком!
– Да что я-то сделала плохого?
– В том и дело, что ничего хорошего не предприняла, – стонал Олег, – видишь, умираю, а ты даже помочь не хочешь!!!
– Филечка, скажи, – вмешалась Лерка, – все будущие покойники так отчаянно ругаются?
– Сейчас в машину сбегаю, – отмер Семен, – у меня там в аптечке нитроглицерин есть!
– У него ноги ледяные, – сообщила Тома.
– Несите грелку, – велел Филя, – если животное зябнет, его надо согреть!
– У нас ее нет, – ответила я.
– О! – взвыл Олег. – О, ничегошеньки тут нет, ни лекарств, ни грелочки, о, смерть идет, чую ее смрадное дыхание!
На пороге кончины супруг отчего-то заговорил гекзаметром.
– Надо ему аспиринчик дать, – авторитетно заявил Ленинид, – полтаблеточки, отечественного, не УПСУ сраную. У нас на зоне, если заболеет кто, доктор вмиг аспирин совал, как рукой все снимало.
– И инфаркт? – с надеждой спросил Куприн.
– Запросто, – пообещал папенька, – мигом люди выздоравливали от всех болячек.
Я вздохнула: на зоне от аспирина встают на ноги, потому что там просто нет других лекарств.
– Несите скорее, – взмолился Куприн, – ой, ой, жжет.
– Ноги еще больше похолодели, – голосом Левитана объявила Томуська.
– Налейте в бутылку горячей воды и прижмите к ступням, – велел Филя.
Все взялись за дело. Ленинид крошил аспирин, чтобы поднести больному волшебную дозу.
– Именно полтаблеточки, – бормотал папулька.
Томуська притащила емкость с надписью «Смирнофф» и сунула под одеяло.
– А-а-а, – завопил Олег, – сдурела совсем! Жжется!
– Надо было в тряпку обернуть, – укорил ее Филя. – Экие вы безрукие, ничего не умеете.
– Вот, – стонал муж, – вот! А еще говорят, семейному мужчине хорошо, уют и забота. Что я имею? Сосиски на ужин? А теперь умирать с обожженными ногами, потому что жена дура?
– Томуська тебе никто, – напомнила Лерка.
– Какая разница, – взвыл Олег, – теперь еще и пятки болят… Тут явился Семен и запихнул Куприну в рот белую крошку. Муж затих. Мы уставились на него, ожидая эффекта.
– Ну? – через пару минут поинтересовался Филя. – Легче?
– Нет, – прошептал Олег, – все, конец, ребята, насквозь прожгло. Слушайте внимательно. Ты, Юрка, возьми на память обо мне кожаную фляжку, знаю, она тебе нравится… Ленинид пусть забирает костюм, брюки ушьет, и хорошо. Тебе, Филя, портсигар, серебряный, там, правда, написано «Куприну от товарищей по работе», ну да ерунда. Вилка, дорогой, мраморный памятник мне не ставь… Очень накладно, лучше мою зарплату себе на пальто потрать!
– На твою получку памятник ни за что не соорудить, – вмешалась Лерка, – даже на табличку не хватит! И пальто не приобрести, разве один рукав…
– Даже сейчас, когда я умираю, вы со мной спорите, – прошептал Олег, – жестокие, злые люди…
Тут раздался требовательный звонок, и в спальню вошли две женщины, одна лет тридцати, другая на пороге пятидесяти.
– Что у нас тут? – поинтересовалась молодая.
Мы начали хором излагать события.
Докторица поморщилась:
– Один кто-нибудь!
– Давай ты, Филя, – велела Лерка. – Все-таки медик.
– Вы врач? – спросила девушка, окидывая мужика взглядом.
– Ветеринар, – пояснила Тома.
При этих словах Дюшка, сидевшая до сих пор тише мышки, неожиданно подняла вверх морду и завыла. – Вот, – закатил глаза Олег, – вот, даже животное чует мою скорую кончину, а вы, как все бабы, вместо того, чтобы начать работать, человека спасать, языком чешете!
– Уберите собаку! – рявкнула пожилая.
– Анна Ивановна, – железным тоном велела доктор, – готовь электрокардиограмму, посмотрим.
Женщина принялись споро делать свое дело – мерить давление и навешивать на Олега резиновые груши. Через несколько минут стало ясно: сердце работает, как часы.
– Так, – протянула врач, протирая стетоскоп, – садитесь.
– Но очень жжет в спине, – начал сопротивляться муж.
– Быстро сесть, – велела докторша, – не мешайте осмотру, больной!
Олег покорно приподнялся. Врач задрала майку, глянула на спину муженька, потом резко спросила:
– Ну и что, тут болит, да? Жжет, говоришь?
– Да, – застонал Куприн, – ой, ой, что вы делаете, кожу сдираете, о, я сейчас умру.
– Сиди молча, – гаркнула девица, и я увидела у нее в руках кусок клеенки.
