— Ах, боже мой, боже мой... — прижав руки к груди, Таня нерешительно привстала — то ли собираясь броситься Ларисе на грудь, то ли налить себе еще чаю, и, обведя всех отчаянным взглядом, выбежала из кухни. За
ней, бросив на Маришу еще один «детсадовский» взгляд, быстро вышла Кирочка.
«В театре это называется уход. Что с нее взять, с актриски...» — подумала Лариса. Себя она уже давно к актрисам не причисляла.
Аврора несколько раз провела рукой по лбу и, громко вздохнув, небрежно проронила:
— Лариса, дайте мне травяной отвар, который заваривает ваша домработница... Очень голова болит.
— А отвара нет, — мгновенно отозвалась Лариса, — наверное, его вылили случайно.
Стеклянный стол — мебель очень холодная, неуютная, но весьма удобная для человека, который расследует преступление. Люди, кто похуже, кто получше, но все же кое-как научилось справляться со своими лицами и руками — большая часть из них не оскаливает зубы и не размахивает в ярости руками, а вот с ногами беда! Недаром ораторы и лекторы, как правило, предпочитают выступать, стоя за кафедрой, где не видно ног. Сквозь прозрачную столешницу Аврора увидела, как резко дернулась Ларисина левая нога, а правая раздраженно пристукнула каблуком.
— Может быть, нурофен? — спросила Лариса. — Или лучше анальгин по старинке?
— Какая у вас красивая кухня... удобная, симпатичная... чудная такая кухонька... — не отвечая, пробормотала Аврора. — Можно я посмотрю, как у вас тут все устроено?
То и дело оборачиваясь и мило улыбаясь, Аврора шныряла по кухне, открывала дверцы шкафов, выдвигала ящики, и не прошло и нескольких минут, как аккуратная Ларисина кухня выглядела так, словно нерадивые сыщики провели в ней неловкий поверхностный обыск.
Так и не обнаружив нигде зеленого пузырька, Аврора вдруг ужасно устала от своего расследования, и ей захотелось поставить Ларису на место. Такое желание — поставить людей на место — возникало у нее нечасто, не чаще двух-трех раз в день, и, как правило, Аврора ему не сопротивлялась.
— А в доме кое-что пропало, — со значением произнесла она. — Кое-что очень важное... и знаете, милочка, на вашем месте я бы временно запретила вашей прислуге варить зелье. Пока мы все еще живы.
Аврора вовсе не собиралась так бездарно открывать свои карты, но ей вдруг захотелось выглядеть значительной и опасной, и, надо признать, ей это удалось.
Лариса улыбнулась натянутой улыбкой, словно пытаясь скрасить странности в поведении гостьи. Но вместо того чтобы задать совершенно естественный вопрос: «Что вы ищете в моих шкафах, дорогая Аврора?» — Лариса сделала непроизвольное движение, словно желая заслонить собой открытые ящики. Ее глаза так беспокойно метались по кухне, словно Ларисе не терпелось выставить Аврору и самой заняться содержимым открытых шкафов и выдвинутых ящиков.
В такой ситуации отступить вовсе не означало поступиться чувством собственного достоинства, и Аврора, еще немного покружив вокруг них, удалилась.
А Лариса принялась метаться по кухне. Невероятно, но она никак не может вспомнить... От мысли, что она должна найти это во что бы то ни стало, найти, пока это не попалось на глаза кому-то другому, ее бросило в жар.
Необходимо успокоиться и попробовать повторить действия, которые она совершала недавно. Лариса вышла из кухни и постояла в коридоре, прислушалась, не идет ли кто-нибудь, и снова зашла на кухню. Она остановилась у стола, опять панически испугалась, что не сможет ничего вспомнить, и... тут же вспомнила, куда она это засунула, — на верхнюю полку шкафа! Слава богу, что Аврора не смогла туда дотянуться!
Облегченно вздохнув, Лариса кое-как засунула свою находку в карман брюк и чертыхнулась — облегающая одежда не предназначалась для того, чтобы спрятать даже такую мелочь! Она взяла с полочки журнал, которым прикрыла оттопыренный карман, и отправилась наверх.
Лариса прошла мимо закрытого кабинета Кирилла, подошла к спальне и, как всегда, на долю секунды приостановилась у двери.
С недавних пор она старалась не заходить в спальню без особой надобности.
В спальне была не обычная кровать, к которой просто подходишь и просто ложишься, а модная, с широкими, черного цвета ступенями. Сначала нужно было подняться на ступени и только потом попасть на свое ложе. На практике это оказалось неестественным и неприятным — словно укладываешься спать на лестнице или на полке шкафа.
А в последнее время при виде этих чертовых полок и этой чертовой кровати у нее мелькала одна и та же мысль — как будто всходишь на Голгофу. Не то чтобы она много знала про Голгофу и про то, как на нее всходят, но это выражение подходило к тому, что она чувствовала, — как будто попадаешь куда-то, где будешь страдать.
«Неужели с этим покончено», — подумала Лариса и тут же устыдилась своих мыслей.
Она спрятала свою добычу в постели между двумя подушками, облегченно вздохнула и тут внезапно поняла,
почему она позволяет Авроре бродить по всему дому, рыться в шкафах и задавать бестактные вопросы... Аврора была ей сейчас необходима. Рядом с ней все казалось ненастоящим, игрушечным. Даже смерть...
Лариса машинально вправила ногтем выбившуюся из вышитой на покрывале розы ниточку. Домработница Надя считала, что Лариса слишком уж придирчивая хозяйка, и, когда была сердита, называла ее придурошной, а в минуты благорасположения — придурошной чистюлей.
Авроре было стыдно, ужасно стыдно... Она ведь не была сыщиком и не имела профессиональной привычки подозревать приличных людей! И уверенности в том, что Лариса отравительница, у нее не было, и никаких улик у нее не было...
Бедная женщина потеряла мужа, ее жалеть нужно, а не подозревать...
Но у невиновных, как и у преступников, не существует стандартного поведения: и те и другие могут нервничать, но могут и оставаться очень спокойными. Лариса явно знает, где пузырек, и мотив к совершению преступления у нее сильный, самый очевидный — появление родной дочери Кирилла прежде всего ущемляет именно ее, Ларисины, интересы.
Но Авроре почему-то все равно было стыдно, стыдно и жаль Ларису... Она решила вернуться на кухню, чтобы загладить свою вину.
Приближаясь к кухне, Аврора услышала возбужденный голос домработницы Нади:
— Я и сама здесь больше не останусь! То у вас хозяин умер, то девчонка отравилась! — кричала Надя. — Тем
более я окна только что помыла! Давайте за окна платите отдельно! Не останусь ни за что! Считаю, вы вообще должны мне зарплату повысить!
— Вы уволены, — спокойно сказала Лариса. — И не думайте, что за мытье окон вы получите отдельно. Это входило в ваши обязанности, за которые вы получали зарплату.
Заметив в дверях кухни Аврору, она добавила:
— Идите, Надя, мы позже все обсудим.
Аврора тут же забыла, что она решила жалеть, а не подозревать Ларису. Почему она увольняет домработницу? Хочет убрать свидетеля? Почему она отказывается заплатить Наде за мытье окон? Неужели у нее так плохо с деньгами?
Хмуро склонившись над листом бумаги, Лариса чтото записывала. Поднимала голову, шевеля губами, глядела вдаль, что-то вычеркивала, вновь записывала и наконец в сердцах отшвырнула от себя карандаш.
— Я не знаю, что мне делать, — жалобно произнесла она. — Мне нужны деньги.
— Для вашего клуба? Но, может быть, можно и так? Давайте я вам помогу, я умею обходиться без денег, — ласково сказала Аврора. — Скажите, дорогая, какова программа вашего клуба? Какие у него приоритеты?
— Клуб создан для того, чтобы женщины одного круга собирались вместе, — почему-то послушно, словно ее вызвали к доске, ответила Лариса.
— Что значит «одного круга»?
— С одинаковым доходом.
— Отлично! У меня уже появилась идея! — обрадовалась Аврора. — Люди не должны объединяться по доходу! Надо по интересам — музыка, живопись, поэзия...
А это не стоит никаких денег. Я могу бесплатно прочитать у вас в клубе лекцию, даже цикл лекций!
— Боюсь, это не совсем то... — усмехнулась Лариса, — думаю, им это будет скучно...
— Скучно? — удивилась Аврора. — Ну тогда вот что: пусть они выучатся работать на компьютере, и тогда уже можно устраиваться на любую работу. Я тоже скоро научусь! Модем, сканер, клавиатура... — казалось, она физически наслаждалась этими чудными словами.
Лариса вздохнула.
— Вот видите, дорогая, все замечательно устраивается! Да, и еще: у Додина новый спектакль, очень хороший! Устройте культпоход...
Лариса опять вздохнула. Ее соседки, жены банкиров, были большие театралки и раз в месяц летали в Милан, в «Ла Скала».
— Еще можно поехать во Францию на велосипедах, у меня так знакомые ездили, — не унималась Аврора.
— Откуда на велосипедах, прямо из Токсова? — спросила Лариса, прикидывая, когда же наконец Аврора захочет спать, и не предложить ли ей успокоительные капли.
