Лена нежно потрепала мужа по затылку.
— Молодец! Он и вчера шастал из комнаты в комнату, как заведенный. Все-таки он убийца. Потерял здесь что-то, а теперь ищет.
Если и так, то поиски оказались безуспешными. Вскоре Ларин вернулся.
— Боюсь, мне пора, — развел руками он. — Тамара, вам, наверное, тоже. Давайте я вас отвезу? Ваша мама наверняка уже волнуется.
Тамаре стало стыдно. Она позвонила маме с дороги, но это было не меньше двух часов назад. Действительно, пора домой.
— Ладно, — согласилась Ленка, энергично подмигивая Тамаре левым, недоступным Федору глазом. — Пора так пора. При интересной беседе и дорога короче.
Тамара предпочла не заметить намека. Федя оставался для нее человеком чужим и непонятным, но то, что он плакал в детстве над историей Бемби, почему-то сделало его ближе. Он не убивал!
В машине Ларин повернулся к Тамаре. Его тон был странно сух… или не сух, а просто деловит? Деловит и полностью лишен привычного жеманства.
— Тамара, я хотел поговорить с вами наедине. Вы попали в сложную ситуацию. Если я правильно понял, вас подозревают в убийстве Леонида. То, что вы неспособны на убийство, для милиции не аргумент. То, что Леонид любил вас, а не Катюшу, тоже. Она сегодня всем цитировала одну отвратительную записку, где Леонид признается ей в любви и оскорбляет вас. Якобы эта записка сейчас в милиции. Вы ее видели? Вы уверены в ее подлинности?
— Да.
— Я не знал другого столь безрассудного человека, — задумчиво произнес Федор, и на щеках его проступил легкий румянец. — Леонид никогда не рассчитывал наперед, не искал путей для возможного отступления. Он жил минутой. Я знал, что рано или поздно это ему отольется. Но этим он и привлекал, правда? Полным бескорыстием, удивительно нелепым в наши времена. Нет, это и не бескорыстие, и не безрассудство, и не полное отсутствие притворства, а что-то большее.
"Он настоящий друг Леонида и действительно его любит", — с изумлением решила Тамара.
— Короче, не берите в голову эту записку, — словно очнувшись, продолжил Ларин. — Это мы, грешные, понимаем: что написано пером, не вырубишь топором. Болтать наедине можно все, а вот писать не стоит. Для Леонида между этими понятиями не было разницы. А то, что он легко врал в вещах, которые не считал существенными, вам наверняка известно. Притворяться не умел, а врал легко.
— В чем разница между ложью и притворством? — жадно спросила Тамара. Она давно пыталась это понять, но сформулировать была не в силах.
— Ложь искажает факты, а притворство чувства. Написал записку, потому что в тот конкретный момент очень хотелось получить эту девочку, вот и все. Но для милиции записка, конечно, аргумент, ее так удобно подшить к делу. Вы зря не поехали сегодня в Союз художников, Тамара. Катюша играет там роль безутешной вдовы и даже сумела пустить слезу. А вы прибыли в крематорий с поклонником, безмятежно осмотрели урну с прахом и скрылись в неизвестном направлении, не соблаговолив посетить поминки и хотя бы сделать вид, что опечалены.
— Федя… — прервала Тамара.
— Я прекрасно понимаю, что это не так, но пытаюсь смотреть чужими глазами. Например, глазами милиции. Вы ведете себя неразумно, Тамара. Хотите, я отвезу вас в Союз? Вы объясните, что сразу не приехали из-за тяжелого душевного состояния, но потом поняли, что хотите быть в кругу его друзей, только с ними вам станет легче. Слезу пустить вы, конечно, не сумеете, но текст произнести должны.
— Я не смогу, Федя. Я хочу домой.
— Зря. Я не знаю, чем вам помочь, но вижу, что вы ведете себя неправильно, и мне обидно. Вы можете сколько угодно трахаться с этим вашим кавалером, если за это он обещает вам помочь, но вы не должны появляться с ним на людях. А вы поступаете наоборот.
— Я три года прожила с Леонидом, — горько улыбнулась Тамара, — и, видимо, понабралась от него безрассудства. Знаете, Федя, мне уже на все плевать. Кроме одного — кого он любил на самом деле? Но этого я уже никогда не узнаю.
— Безусловно, вас.
— А Валера Галеев уверяет, что Катюшу. Леонид с Катюшей приезжали к нему утром в день убийства.
— Знаю, — кивнул Ларин. — Я как раз ехал к Валере, когда встретил вас.
— Он вызвал вас из-за нового фильма? — уточнила Тамара. Она хорошо помнила слова режиссера, что Леонид решил смягчить для Тамары удар от разрыва, порекомендовав ее Галееву в сериал. А Федор согласился быть художником по костюмам.
— Какого фильма? Я приехал из-за фотографии.
Тамара молча вопросительно смотрела на собеседника.
— В тот день, — объяснил он, — около двух мне позвонил Валера. Он был сильно возбужден, мне даже показалось, что пьян. Он сказал, что Леонид только что был у него со своей нынешней пассией, привез новую работу, это что-то необыкновенное, и если я хочу посмотреть, то должен приехать сегодня, поскольку завтра Леонид заберет ее обратно.
"А меня Галеев уверял, что получил снимок в подарок", — подумала Тамара, но прерывать Ларина не стала.
— Я ответил, что раньше шести вряд ли выберусь, а вечером обязательно приеду. Новая работа Леонида для меня всегда радость. Но этот звонок никак не шел у меня из головы. У Валеры были такие странные интонации… я был заинтригован, бросил работу и поехал к нему. По пути увидел вас в слезах.
Тамара продолжала внимательно слушать. Федор неожиданно усмехнулся, причем совсем невесело.
— Наверное, многие рассказывают вам больше, чем собирались, Тамара, — как будто с упреком заметил он. — Все мы любим поговорить о себе, любимых, а другими редко интересуемся. Давно хотел спросить… вы заставляете себя молчать, поскольку это нравится Леониду, или вам действительно не хочется с а м о й с чем-нибудь выскочить?
Тамара опешила.
— Наверное, мне просто не с чем выскакивать, — предположила она.
Ларин кокетливо улыбнулся.
— Впрочем, это неважно. Я простой парень, у меня нет тайн. Короче, я приехал к Валере и спросил, чем он вас обидел. Тот ответил, что вы дура, не понимаете шуток и непонятно, как только Леонид может с вами жить. Что ему лично никогда не нравились дуры, будь они хоть какими красотками. Я напомнил, что Леонид художник и смотрит на вещи иначе. И спросил про фотографию… я ведь ради нее и приехал. Валера показал мне снимок — тот, на котором вы поправляете волосы. Я был потрясен. Я всегда считал, что женские портреты — одна из удачнейших тем Леонида… я ведь не забыл, что именно ему в некотором роде обязан славой. Когда я еще был никем, Леонид сделал снимки моих первых моделей, и журналы, не сговариваясь, стали помещать их на обложку. А ваш портрет — удача из удач. Я полюбовался им и уехал. Вот и все. Ни про какой новый фильм я ничего не знаю. А теперь расскажите вы.
— Галеев вызвал меня по телефону, уверяя, что это срочно. Я приехала. Он предложил мне роль в новом сериале и сказал, что вы будете делать для него костюмы. Я не восприняла это всерьез… какая из меня актриса? Потом он показал мне снимок. Я… я очень расстроилась, что Леонид отдал его Галееву, и ушла. Позвонила Леониду и поругалась с ним. В этот момент вы меня и встретили. Через несколько часов я приехала домой и нашла тело Леонида. А на следующий день я была у Галеева, хотела забрать у него фотографию. Он отказался, уверяя, что это подарок. А еще он сказал, что Леонид решил расстаться со мной ради Катюши и приезжал посоветоваться, как это сделать поделикатнее. Они решили утешить меня ролью в новом сериале, к которому вы будете делать костюмы. Надо так понимать, ваши наряды скомпенсировали бы мою актерскую несостоятельность. Все.
Ларин отрицательно покачал головой.
— Ни о каком сериале я слыхом не слыхивал. За два дня до смерти Леонид не собирался с вами расставаться, наоборот, был в депрессии из-за вашей ссоры. Но совета моего не спрашивал, и Валериного тоже не стал бы. В крайнем случае мог позвонить и потребовать: "Сделай то-то и то-то, чтобы помочь мне помириться с Тамарой". Но никак не интересоваться чужим мнением по поводу его женщины… даже его бывшей женщины. Это не в характере Леонида. И дарить только что созданную работу тоже не в его характере. Кроме того, не в характере Валеры идти на коммерческий риск без солидной личной заинтересованности. А брать вас на главную роль — это риск. Валера не из тех, кто пошел бы на такое по просьбе друга… если даже предположить, что у него есть друзья. Вы вообще хорошо знаете Галеева, Тамара?
— Нет. Приятель Леонида… конъюнктурщик… бабник. Пожалуй, все.
— А я присматривался… так получилось. Он смертельно завидовал Леониду. Да, приятельствовал. Ему нравилось находиться в одной компании с Леонидом. Это многим нравится. Но не все при этом так сильно завидуют.
— Чему завидовать? — не поняла Тамара. — Я, наоборот, часто думала, что Галееву не по заслугам везет. Таких, как он, много, а преуспел именно он. А таких, как Леонид, больше нет, но его почти никто не знает.
