Пэтрик сидел на своем обычном месте. Его шею сдавливал целлулоидный воротник, который оттопыривал мочки больших ушей, а волосы были аккуратно зачесаны и пахли одеколоном. Бетти была в том же платье, что и в тот день, когда она принимала Бессетта. Ирландец строго осмотрел Фрэнсиса и довольно что-то проворчал. Особенное впечатление произвели на него перчатки. Он встал и церемонно произнес:
– Извольте присесть, мистер Бессетт.
Фрэнсис подчинился.
– Не хотите ли чаю?
Гость поспешил ответить, что он с удовольствием согласится на все, что ему предложат. С позволения супруга, ставшая необыкновенно важной Бетти разлила чай по чашкам, и они его молча выпили.
– Значит, мистер Бессетт, вы зашли повидать нас?
– Разумеется, мистер О'Миллой.
– Это очень любезно с вашей стороны.
– Почему?
– Молодежь не часто заходит к старикам, правда, Бетти?
– Пэтрик, сейчас не время для клоунады! Мистер Бессетт пришел не для того, чтобы выслушивать эти глупости! Может мне стоит напомнить, что он пришел из-за Морин?
О'Миллой разыграл удивление и разочарование.
– Из-за Морин? Ну вот, Бетти, вы развеяли все мои иллюзии. А я подумал, что… Морин еще не вернулась, мистер Бессетт.
– Знаю.
– Если это так, тогда зачем же вы пришли?
Бетти, цвет лица которой из розового медленно становился пунцовым, поднялась и тряхнула супруга за плечо.
– Вы, дикарь из Югхелла, зачем вы мучаете этого парня?
– Неужели я его мучаю?
– Ради Иисуса, который умер распятым на Кресте, прекратите это, Пэтрик О'Миллой, потому что из-за вас я сойду с ума и закончу свои дни в больнице для умалишенных! И это за тридцать лет самопожертвования!
– Бетти, вы, как всегда, преувеличиваете!
– Нет, я не преувеличиваю! Перед Господом Богом – я говорю чистую правду! Будь я проклята, если вру!
Но эти клятвы не произвели никакого впечатления на ирландца, который лишь добавил:
– Моя бедная Бетти, вам все равно гореть в вечном Огне.
– Мне?
– Да, как и всем еретикам.
Фрэнсис не знал, рассмеяться ему или рассердиться. Бедная мисс О'Миллой, несмотря на то, что всегда служила мишенью для шуток супруга, продолжала воспринимать их серьезно. Она была простым человеком и не привыкла к ирландскому юмору. Бетти опять села на свой стул.
– Вера таких людей, как вы, не может быть истинной, Пэтрик О'Миллой!… И, кроме того, вы – бессовестный человек, если оскорбляете меня перед будущим зятем!
– Будущим зятем?
– Вот именно! Мистер Бессетт смотрит на вас с отвращением, но все же ждет, когда вы отдадите ему руку дочери!
– Но он еще не просил ее!
Фрэнсис сразу же восполнил этот недостаток. Он поднялся и официальним топом сказал:
– Мистер О'Миллой, я имею честь просить руки вашей дочери, Морин О'Миллой, которую я люблю и которая любит меня.
– То, что вы ее любите – это ваше дело, но нужно еще посмотреть, любит ли она вас?!
От неожиданности и Бессетт упал на стул.
– Что вы хотите этим сказать?
– То, что не всегда следует верить тому, что говорят женщины.
– Морин не похожа на других!
– В этом есть доля правды, поскольку она – моя дочь!
Бетти крикнула со своего места:
– Может быть, она – и моя дочь?
– Ладно, ладно, Бетти. Я согласен с тем, что вы тоже имеете к ней отношение, но она – прежде всего из семьи О'Миллой!
– Как раз этого я и боюсь…
Одержав победу над супругой, Пэтрик снова обратился к Бессетту:
– Вы, конечно, понимаете, что за одни красивые глаза не дают согласия? В противном случае, я просто хотел бы избавиться от Морин, без преувеличения – одной из лучших девушек в Ливерпуле, хотя я не считаю это великой заслугой, ведь все остальные жительницы города – англичанки.
Не обращая внимания на неприятное замечание, Бессетт согласился с этим утверждением, в то время как мисс О'Миллой простонала:
– Вы опять меня оскорбляете, Пэтрик О'Миллой!
– Напоминаю вам, Бетти: выйдя за меня замуж, вы стали ирландкой.
– Для меня это не причина отказываться от корней, которыми я горжусь!
– Тем хуже для вас!… Мистер Бессетт, честно говоря, я не собираюсь расставаться с Морин.
– Но, мистер О'Миллой…
– Я думаю, что она еще слишком молода… Не могли бы вы еще немного подумать и вернуться сюда, скажем… скажем, через два года?
Ошеломленный Фрэнсис не знал, что ему делать, но, к счастью, здесь была мать Морин.
– Вам что, нравится издеваться над этим парнем? Скажите, Пэтрик О'Миллой, если бы вы были на его месте и если бы такой же старый черт, как вы, поступил так же, как вы сами с мистером Бессеттом, что бы вы сделали?
– Я? Я давно съездил бы ему по морде, и вы это знаете, Бетти. Но я – ирландец. А у англичан – порридж вместо крови, и правится вам это или нет, но я не выдам свою дочь за человека, который неспособен ее защитить. Так что не обижайтесь, мистер Бессетт, и давайте прощаться?…
О'Миллой поднялся и с издевательской улыбкой протянул руку Бессетту. Так значит его просили прийти, чтобы поиздеваться над ним? Фрэнсиса охватила безумная ярость. Ослепленный ею, не понимая, что творит, он изо всех сил, еще и удвоенных из-за потери Морин и этой насмешки, ударил Пэтрика О'Миллой кулаком в лицо. Тот отлетел назад, зацепился за крут лый столик и упал вместе с ним. Шум падения и крик Бетти вырвал Бессетта из состояния тупой ярости. Он понял, что натворил, и побледнел. Морин была утрачена навеки! Склонившись над мужем, Бетти старалась привести его в сознание. Когда Пэтрик проявил первые признаки жизни, она обратилась к Фрэнсису:
– Мистр Бессетт, это, конечно, не уладит ваше дело, но, честно говоря, Пэтрик давно этого заслужил, и, пока он нас не слышит, смею сказать, что я чертовски довольна.
Ее радость растаяла, словно снег под солнцем, когда она перехватила брошенный на нее взгляд супруга, не обещающий ничего хорошего. Она пробормотала:
– Вы… вы все слышали, Пэтрик?
– Да, слышал… и понял, что вы меня предали, Бетти. Я не в обиде на вас. Я знал, что так будет, когда женился на англичанке. Я сам этого заслужил.
Бетти расплакалась. Ее муж сел и сказал Фрэнсису:
– Молодой человек, вы застали меня врасплох, но должен признать: у вас неплохой правый…
Он закашлялся, сплюнул кровью и вдруг воскликнул:
– Зуб!
От удивления он вскочил на ноги, держа свой выбитый зуб, словно трофей:
– Последний зуб, Бетти! Он выбил его! Мистер Бессетт, я дерусь больше сорока лет, но этот зуб ни от одного удара даже не пошатнулся. Я уже думал умереть с ним, а вы – одной правой!… Поздравляю!
Обрадованная Бетти поспешила добавить:
– Теперь вы сможете заказать себе протез!
– Я сдержу свое слово, Бетти, и завтра же пойду к дантисту.
Радость сменила атмосферу напряженности. Фрэнсис подумал, что ему все-таки следует извиниться.
– Мистер О'Миллой, я очень сожалею, что…
– Нет, не нужно извиняться! Я рад, что у вас тоже настоящая кровь в жилах… Этот удар достоин ирландца! Морин – ваша!
Такая резкая перемена ситуации немного покоробила Фрэнсиса, но успех его планов затмил собой все остальное. Он расцеловал Бетти и пожал руку Пэтрику. В этот момент появились братья О'Миллой. Не дав им времени опомниться, старый ирландец крикнул:
– Сыновья! Поздравьте нашего нового родственника! Одной правой ему удалось выбить мой зуб!
* * *
На совещании, в котором участвовали инспектор Хеслоп, Бессетт и семейство О'Миллой, было решено отметить помолвку Фрэнсиса и Морин завтра утром в девять часов на Спарлинг Стрит. Полицейский также сообщил, что труп Сары Кольсон был выловлен в Мерси, недалеко от Эллесмер Порта, но в интересах дела на несколько дней это должно оставаться тайной. Бессетту выпало задание пригласить на торжество Клайва Лимсея.
Клайв Лимсей принял приглашение Фрэнсиса, заявив, что будет рад выполнить пожелание своего погибшего друга: тот мечтал увидеть Клайва посаженным отцом на свадьбе своего сына. Фрэнсис с трудом сдерживался, чтобы не выплеснуть всего, что он думал об этой комедии, но вовремя решил, что выскажет то, что у него накипело, как только Лимсей будет арестован. И наоборот, ему стало жаль Берта, радостно заявившего, что наконец и для него настало время познакомиться со знаменитыми ирландцами. Его друг даже не догадывался, что если все случится так, как этого хотел инспектор Хеслоп, праздник завершится арестом его отца и крушением всех надежд Берта на будущее. Фрэнсис дал себе обещание сделать все от него зависящее, чтобы смягчить боль друга и вернуть ему любовь к жизни. Будучи далеко от таких мрачных мыслей, Берт как раз рассказывал веселую историю и заразительно смеялся. Вовлеченный во всеобщее веселье, Фрэнсис тоже расхохотался. Проходивший в это время по коридору Джошуа Мелитт вошел, чтобы узнать, что случилось. Берт предложил ему поздравить будущего супруга Морин О'Миллой. Джошуа сделал это немного прохладно. Его мечты об устройстве Клементины опять рушились. Бессетту хотелось быть великодушным.
