Лаврик поглядел на меня умными карими глазами, снова тяжело вздохнул и улегся у моих ног.
– Наша собака нас скоро презирать начнет за наш аморальный образ жизни.
– Не начнет, – Тая обновила содержимое бокалов, – Лаврентий человечный, он понимает, как нам нелегко живется. Так к чему ты клонишь?
– Погоди, я еще перевариваю мысль. Знаешь, кстати говоря, о чем я все чаще и чаще думаю?
– Ну? – подруга настороженно смотрела на меня поверх бокала. – О чем?
– Если ты все равно не живешь у себя дома, а живешь у меня, может продадим твою квартиру, продадим мою и купим одну приличную большую, в хорошем районе?
– И ты сейчас именно об этом думаешь? – удивилась Тая.
– В последнее время я всегда об этом думаю…
– Нет уж, свою квартиру я продавать не собираюсь! Надо же мне иметь пути отступления и запасной аэродром! Вдруг однажды ты достанешь меня до самых печенок!
Очаровательно, восхитительно, изумительно.
– Дорогая моя, а если ты однажды достанешь меня до самых печенок, мне куда прикажешь отступать из собственной берлоги? А, придумала! Мы поедем жить к тебе вместе с Лаврентием!
– Не пойму, ты поругаться что ли хочешь прямо сейчас? – прищурила огненные очи Таюша. – Чего это ты вдруг прицепилась с квартирным вопросом? Если я тебе мешаю, я могу уйти прямо сейчас!
– Босиком в заснеженную ночь, – я снова посмотрела в окно. – Кто же мог его убить, а?
– Кого?
– Маршавина Дмитрия Валентиновича. Разумеется, он не сам это сделал, это и дураку понятно.
– То есть ты прямо утверждаешь, что Маршавин не раскаялся и не убил сам себя?
Нет, все-таки не всем дуракам было понятно, один дурак все еще не понял.
– Да, Тая, именно это я и хочу сказать. Я уверена на сто… нет, на тысячу процентов, что Маршавину кто-то помог завершить свою криминальную карьеру.
– Кто-то убил убийцу? – Тайкины глаза возбужденно загорелись. – Хочешь сказать, такого вот ловкого и хитромудрого убивчика кто-то перемудрил и отравил?
– Ага, хочу сказать.
– Наверное, бандиты, на которых он работал, решили сменить штатного киллера! И аккуратно от него избавились! Да-да-да, точно!
– Я так не думаю, – я рассеянно наблюдала, как Таиска откупоривает вторую бутылку. – Не думаю, что его убрала группировка.
– Почему? А кто?
– Надо подумать.
Хотя голова, если честно, уже мало чего соображала, уже ни о чем вообще не хотелось думать и казалось, что еще немного и вся эта каша с убитым убийцей просто через уши полезет.
С вином расправились к одиннадцати часам и, не сговариваясь, поползли в сторону дивана. Прямо как-то синхронно захотелось прилечь и отключиться. Зевая на ходу, Лаврентий поплелся за нами. Разложили диван, потушили свет, улеглись, Лаврентий шумно вытянулся на полу рядом, с облегчением вздохнул и вскоре стал тихонечко похрапывать. Я примостилась на краю, подальше от крутящейся не хуже вентилятора Таиски. Вот ведь беспокойное хозяйство, хоть на половик от нее беги!
– Ты можешь наконец устроиться и перестать вращаться по всему дивану?! Я даже начать засыпать не могу от такого беспредела под боком!
– Я нервничаю! И никак не могу устроиться поудобнее!
– Устаивайся поскорее, а то кто-то из нас пойдет спать на кухню!
– Могу вообще поехать к себе домой!
– Да уж боюсь не дожить до этого светлого момента! Если ты еще раз ударишь меня своей железной пяткой, мы поссоримся!
– И ничего они у меня не железные! Очень даже милые пяточки! И вообще, Сена, почему ты считаешь, что Маршавина не коллеги бандиты убрали? Вот почему ты любую мою версию отвергаешь? Считаешь меня таким уж никчемным детективом?
Дурацкая привычка резко перескакивать с одной темы на другую!
– Я считаю, что его мог убить кто-то очень близкий, кому Маршавин всецело доверял, настолько доверял, что откровенно рассказывал о своих занятиях по вкладам цианида в зубы пациентам. И вот уж не думаю, что он направо и налево изливал душу соратникам по криминальному бизнесу. Думаю, тут замешана женщина.
– Женщина? – Тая так удивилась, что даже перестала вращаться вокруг собственной оси. – Хочешь сказать, его убила женщина?
– Да.
– Почему?
– Маршавин сидел в кресле босиком и в халате, надумай он травиться, одел бы уж что-нибудь поприличнее. Постель наспех заправлена, простыни и подушки смяты – там явно бурно проводили ночное время двое, один человек так кровать не раскурочит, даже если будет крутиться всю ночь, как ужаленный. И самое главное – текст прощального послания, его однозначно написала женщина.
– Как ты это вычислила?
– Тай, ты помнишь, где я работаю?
– Припоминаю в общих чертах, – она сунула под спину подушку, принимая полусидячее положение. Сна у моей дорогой подруги не было ни в одном глазу.
– За долгие и мучительные годы работы в «Непознанном мире» перед моими глазами прошло такое количество текстов, что я уже интуитивно могу отличить текст, написанный мужчиной от текста, написанного женщиной, даже если женщина подпишется мужским именем и будет писать от мужского лица. Не могу объяснить, по каким таким признакам различаю, но различаю и все тут. Стиль, манера письма… не знаю, не могу объяснить, но со всем чувством гражданской ответственности заявляю – предсмертное, а, скорее всего, посмертное послание Маршавина писала женщина, а про тебя она ни словом не обмолвилась по той простой причине, что просто не знала об очередной жертве, Дмитрий, скорее всего, не успел ей рассказать.
– Интересно, – Тая снова принялась вращаться. – Что ж получается, шерше ля фам?
– Получается, да. Будем искать женщину.
– А зачем ее искать?
– В смысле? – я так удивилась, что даже поднялась и села. – Как это «зачем»?
– По-моему, женщина оказала неплохую услугу человечеству, нейтрализовав своего не на шутку распоясавшегося бойфренда. Мы спокойно можем предоставить все результаты расследования Горбачеву, сообщить адрес, по которому находится тело отравившегося в приступе раскаяния преступника и поставить очередную жирную «птичку» в нашем славном детективном портфолио. И гордо заняться собственными делами.
– Не-е-ет, я хочу довести дело до конца, до самого конечного кончика, иначе птичка в портфолио будет не достаточно жирной.
– Так я и знала, но все-таки попытка не пытка. Эх-х-х-х…
Вздыхая и кручинясь, Таиска улеглась, отворачиваясь зубами к стенке. Я немного покрутилась для порядка, повертелась, попинала Тайку пятками и вскоре отчалила в объятия Морфея.
Спала плохо. Организм терзали и жестоко мучили кошмары, «Каберне» и котлеты по-киевски. И только под утро удалось погрузиться в спокойный крепкий сон и мне приснилась нервная девушка из регистратуры-справочной «Альфадента», ее дрожащие руки и перепуганное лицо… На часах было половина девятого, когда я подпрыгнула, как ужаленная и слетела с дивана.
– В чем дело? – сквозь сон недовольно пробормотала Тая. – Ты куда? Который час?
– Выводить Лавруху! А ты вставай и срочно готовь завтрак!
– А что случилось-то? – Тая широко, с подвыванием зевнула.
– Мы срочно едем в «Альфадент»!
– Опять?! – подруга моментально проснулась. – Сколько можно туда мотаться?
– Надеюсь, это последний раз! – крикнула я уже из ванной.
Лавра прогуливала по ускоренной программе, из головы не выходила безымянная девушка за регистраторской стойкой. Если не она сама подруга Маршавина, то, скорее всего, знакома с этой женщиной и в курсе произошедшего, иначе с чего, с чего, скажите, люди добрые, ей так нервничать при виде липового удостоверения частного детектива и так трястись от вопроса об адресе проживания Маршавина? Конечно, всякое может быть, возможно, она просто не имела права давать такую информацию кому бы то ни было и совершенно не при делах, но хотелось верить, что я на правильном пути.
К моему возвращению Тая исправно накрошила бутербродов и разогрела пару вчерашних котлет. Ограничившись парой бутербродов, я бросилась причесываться и одеваться. Наводить особую красоту на фасад не было ни времени, ни смысла, поэтому нарисовала только губы. Тая сильно возражала против выхода в свет без полноценного макияжа, но я ее быстро переубедила, заявив, что если она сейчас начнет малярные работы, то я поеду без нее и она пропустит все самое интересное. Таисия прониклась важностью момента, даже челку не стала начесывать, ограничилась просто шапкой. Смешная она в этой шапке, голова круглая, как мяч, нос курносый, мордулень серьезная, важная такая… еще бы по дырке с двух сторон, чтобы уши торчали, так и в кино на комедии можно не ходить.
Не успели забраться в маршрутку и усесться, как началось:
– Сена, чего ради мы опять премся в «Альфадент»? Нас там скоро как родных уже встречать будут!
– Хочу пообщаться с нервной девушкой на альфадентском ресепшене.
– Зачем? – подруга скрупулезно пересчитала мелочь, чтобы ни дай господь не передать водителю лишний рубль.
