Борис Львович тяжело вздохнул и сказал:
— В конце концов, если бы не вы, от меня уже осталась бы горстка пепла…
Ладно, поедем на Васильевский остров.
Маркиз, не спрашивая у доктора дорогу, уверенно приехал на Тринадцатую линию и свернул во двор.
— Раз вы все знаете, — сердито посмотрел на него Длуголенский, — тогда что же вам нужно от меня?
— Я не зря ем свой хлеб, — скромно потупился Маркиз, — но неприкосновенность вашего кабинета я не нарушал.
Я чту Уголовный кодекс, в разумных пределах, конечно.
Доктор позвонил, ему открыли, не спрашивая, видно, разглядели. За дверью был небольшой уютный холл, освещаемый мягким светом. В углу у двери на простом стуле сидел пожилой охранник.
На звук открываемой двери выглянула женщина средних лет в белоснежном халате и очень удивилась, увидев доктора, как видно, в такое время он никогда здесь не бывал.
— Как хорошо, что вы зашли, Борис Львович! — воскликнула она. — Я как раз хотела посоветоваться насчет Черепицыной…
— Вероника Михайловна, — прервал ее доктор, — я срочно уезжаю, когда вернусь, сообщу. Прием временно прекратить, отменить всех назначенных больных.
— А Черепицына? — растерялась женщина. — Ведь она…
— Да черт с ней, с Черепицыной! — заорал доктор. — Пускай хоть сто лет со своим носом ходит!
Он хлопнул дверью кабинета.
— Извините его, — шепнул Маркиз изумленной женщине, — он нервничает.
Отмените всех больных да скажите тому типу у двери, чтобы не спал на работе и открывал дверь только вам и персоналу, да и то лучше бы всех распустить.., пока.
Он правильно разглядел в женщине твердый характер, понял, что она не испугается и не станет причитать. Вероника Михайловна молча кивнула и отправилась к себе.
В кабинете доктор Длуголенский что-то сделал со стенной панелью, она отодвинулась в сторону и открылась внешняя стенка небольшого сейфа.
— Тайничок так себе, — хмыкнул Маркиз, — невооруженным глазом видно, что за панелью что-то есть. И сейф, прямо скажу, барахло, фирма «Барелли» несолидная. Немецкие надо брать…
— В следующий раз с вами посоветуюсь! — огрызнулся доктор.
— Неплохо бы, — скромно согласился Маркиз.
Борис Львович достал из сейфа конверт из желтой глянцевой бумаги и протянул Маркизу.
— Вот, смотрите, такой она пришла ко мне. — Он показал фотографию рыжеволосой девушки с излишне резкими, хотя и очень миловидными чертами лица.
— И вы не заподозрили неладное? — спросил Маркиз. — Ведь, на первый взгляд, в лице у девицы нет никаких недостатков.
— Вы себе не представляете, до какого абсурда доходят эти богатые идиотки! — вздохнул доктор. — Требуют, например, к абсолютно славянскому типу лица классический нос! Не нравится им свой курносый, видите ли. А что он к лицу не подходит, это им все равно!
Вдруг всем понадобились пухлые губы, как у Анджелины Джоли!
— Так в чем же дело? Что вас насторожило в этом случае? — Маркиз показал на фотографию.
— Такие лица обычно не переделывают. У людей с такими чертами лица весьма своеобразный характер… Но…
— Она была очень настойчива, да?
— В общем, я согласился и очень жалею об этом. Вот, — доктор протянул другой снимок, — такой она должна была стать и стала.
Лицо Моники полностью изменилось.
Все было другое — разрез глаз и форма носа, скулы — выше, рот — круглее. Сам облик стал слегка размытым, так что умелая косметика могла придать этому лицу совершенно разные выражения.
— Она обстригла волосы коротко и выкрасилась в брюнетку, — добавил доктор, — но, разумеется, это ничего не значит.
— Да уж, — Маркиз внимательно разглядывал снимки, — вы, доктор, большой мастер!
— Они настаивали, чтобы я полностью уничтожил все материалы, которым пользовался в процессе работы.
— Они?.. — переспросил Маркиз. — Они оба имели с вами дело?
— Да, ее спутник, этот Виктор.., он очень опасный человек, но, к сожалению, я понял это слишком поздно.
— Они обратились к вам по рекомендации?
— Да-да, конечно, — рассеянно ответил доктор, — неудобно было им отказать…
«Ну-ну, — подумал Маркиз, — небось польстился на большие деньги, жадюга!»
— И вот, они сразу же начали ставить свои условия. Когда все операции завершились, Виктор потребовал, чтобы я при нем стер из компьютера все упоминания о своей пациентке. Я, конечно, возражал, говорил, что материалы нужны мне для дальнейшей работы, что в своей базе данных я помещаю информацию, не указывая настоящего имени пациента, да они мне его и не сказали! Куда там! Я тогда впервые серьезно испугался — до того Виктор был настойчив.
— Но вы ведь не послушались его.
— Тогда-то я сделал вид, что подчиняюсь, но у Вероники Михайловны своя база данных. В тот же день после их ухода я скопировал все, связанное с этими операциями, на дискету, а в базе данных стер. Понимаете, я хотел как-то подстраховаться…
— Н-да-а, очевидно, этот Виктор решил с вами разделаться после того, как все удачно завершится, потому и не стал тщательно проверять.
Маркиз вытащил из конверта дискету.
— Там зафиксирован весь процесс превращения ее прежнего лицо в новое, — пробормотал доктор Длуголенский. — Вам это поможет?
— Разумеется, — ответил Маркиз, пряча конверт. — Теперь вот что. Незачем сомневаться в том, что по тому адресу, куда вы ездили сегодня, девушки и ее спутника уже нет. Можете вы мне назвать еще какие-нибудь адреса?
— Сначала она была здесь, — запинаясь, заговорил Борис Львович, — но потом Виктор забрал ее, и я ездил на улицу Некрасова, и еще один раз — в деревню Катыши, это по Выборгскому шоссе до Левашова, а там влево по проселку…
— Загородный дом? — осведомился Маркиз. — Что он из себя представляет?
— Да обычный старый деревенский дом! Крепкий, конечно, бревенчатый, забор деревянный, сад вокруг запущенный.
— Видели там еще кого-нибудь, кроме тех двоих?
— Кажется, мелькал еще какой-то мужчина, но я не уверен…
— Какая улица, номер дома? — настойчиво спрашивал Маркиз.
— Да там во всей деревне одна улица! — усмехнулся доктор. — Деревушка маленькая. Хоть и близко от города, живут только местные. Проселочная дорога ужасная, всего семь километров, но одни ямы! Второй дом с ближнего края, а первый — развалюха какая-то.
— Ну что ж, — Маркиз поднялся с места, — нужно торопиться. Вы больше ничего не хотите мне сообщить?
— А вы думаете, что они все еще там, в деревне? Раз они закончили все свои дела… — криво усмехнулся доктор.
— Я очень надеюсь, что они еще там, — в тон ему ответил Леня. — А дела они еще не закончили. Им надо убедиться, что вы мертвы и никому ничего не расскажете. Допустим, этот Виктор видел, как взорвалась машина. Он же не будет стоять рядом вместе с зеваками.
Он позвонит завтра в клинику и спросит вас. И там ответят, что случилось несчастье и доктор Длуголенский не принимает.
— Господи! — Длуголенский забегал по кабинету.
— Что бы они ни сказали, вас это не должно волновать, потому что вас уже не будет в этом городе.
— Да-да, конечно. — Борис Львович быстро вынимал из сейфа пачки долларов. — Хорошо, что детей отправил учиться за границу, только жена дома…
Захлопнув железную дверь, доктор Длуголенский, не оглядываясь, побежал по Тринадцатой линии на Средний, маша рукой всем проезжающим машинам.
* * *
Расставшись с Длуголенским, Маркиз набрал на сотовом телефоне номер телефона своей старой коммуналки — он хотел сообщить Лоле о том, что слежка за доктором благополучно закончилась, принеся свои плоды, и расследование входит в завершающую стадию.
Никто долго не отвечал, наконец трубку сняли и послышался старческий голос Зинаиды Викентьевны:
— Алле! — проговорила старуха. — Кто говорит? А, Ленечка, это ты?
— Позовите Лолу! — громко проговорил Маркиз, зная, что старуха плохо слышит.
— А Лолочки нету, — ответила Зинаида Викентьевна, — она куда-то ушла…
Ты скажи ей, Ленечка, что так нельзя, когда уходишь из квартиры, нужно закрывать двери…
— Что?! — изумленно вскрикнул Леня. — Она не закрыла двери?
— Мало ли какие люди ходят по лестнице, так нельзя поступать, ты ей скажи!
— Да Зинаида Викентьевна, — взмолился Маркиз, — объясните толком, что случилось? Когда Лола ушла, почему двери не закрыты?
— Уж это я тебе не могу сказать, почему она их не закрывает, видимо, так воспитана, — недовольно пробурчала старуха, — а только я в магазин выходила.
Мне надо было хлебца купить, и сахару, и сметаны, а около магазина я встретила Ольгу Аникеевну, и она мне сказала про Людвигу Карловну, что та поссорилась с Антониной Никитичной из четвертого подъезда по причине отношения к средствам массовой информации…
— Зинаида Викентьевна, нельзя ли покороче! — взмолился Леня.
Ему не жалко было денег за эфирное время, но он волновался из-за исчезновения Лолы и хотел поскорее добиться от старухи толкового объяснения.
