– Дежурная, – незамедлительно раздалось из пластмассовой коробочки. – Вы к кому?
– Представители фонда «Помощь» хотят поговорить с Елизаветой Барской, – представился Степан, – не бойтесь, открывайте.
Раздался щелчок замка, и мы с Дмитриевым очутились в подъезде.
– Никого я не опасаюсь, – сказала молодая женщина, стоящая у лифта, – пойдемте в квартиру, осторожно, тут ступеньки. Со мной разговаривала… э… девушка, по имени… э… э… Лариса.
– Кларисса, – уточнил Степан.
– Точно, – обрадовалась Лиза, – сказала, что вы ее начальник, хотите разузнать о моей несчастной сестричке. Но зачем? Ниночки нет. И мама умерла, и Егорушка, одна я осталась. Входите, не стесняйтесь, у нас не просторно. Ну да в тесноте, но не в обиде, свое жилье, хозяину за аренду не платим, вот счастье! Хотите чаю?
– Да, – хором сказали мы со Степаном.
– Сейчас заварю, вкусный, с чабрецом, – засуетилась хозяйка. – Я в электричке познакомилась с Марией Сергеевной Пильниковой, совсем одинокой бабулечкой, ей плохо стало, я довезла ее до деревни. И что-то так жалко несчастную стало! Воды принести себе не может, в баню две остановки ехать на поезде, огород не вскопать. В общем, взяли мы бабу Машу к себе, два года она с нами жила, а потом отошла в царствие небесное, молюсь за ее душеньку по утрам и вечерам. И что оказалось? Бабулечка мне свой дом отписала по завещанию. Теперь у нас дача есть. Вот. Пробуйте. Варенье черносмородиновое с собственного огорода. И как? Вкусно?
– Потрясающе! – воскликнула я. – Ароматное, и сахара в меру. Вы очень хорошо готовите.
Лиза зарделась.
– Скажете тоже! Как все! Вот наша мама, та из топора могла борщок сварить. Но нет моей мамочки.
– Понимаем, что вам трудно вспоминать обстоятельства смерти близких, – произнес Степан, – но, пожалуйста, ответьте на несколько наших вопросов.
– Да зачем? – пожала плечами Лиза. – Смысла нет, могилки памятниками придавлены, человека, который Нинушу задавил, виновным не посчитали, он куда-то из Москвы уехал. Какой смысл в прошлом копаться?
Я поставила кружку на стол.
– Сейчас одна девочка, став на днях королевой красоты, собирается ехать на бал. А если она туда не попадет, с ней случится то же, что и с Егором. Кстати, брат этой девочки, мальчик-гений, учится в центре «Архимед», том самом, где сидел за партой ваш брат.
По щекам Лизы побежали слезы.
– Не надо отправляться на бал, но и не поехать нельзя. И так и этак плохо. Справа обрыв, слева пожар.
– Если вы что-то знаете о той вечеринке, расскажите нам, – попросила я.
Елизавета вытерла лицо кухонным полотенцем.
– Меня все дурочкой считали. Я читать-писать не умею, поэтому идиотка.
– Вовсе нет, – возмутилась я, – дислексики и дисграфики просто не могут сложить буквы в текст, а при письме путают местами слоги, вместо «молоко» пишут «локомо». Среди дислексиков есть очень талантливые люди: Чарли Чаплин, Стивен Спилберг, Уолт Дисней, Джордж Буш, Нельсон Рокфеллер, Квентин Тарантино, Владимир Маяковский, Билл Гейтс… С вами просто не занимались в детстве.
– Училка в первом классе сказала маме: «Девочка ваша сумасшедшая, держите ее лучше дома, а то Лизу в психушку посадят», – пожаловалась хозяйка квартиры. – Мамочка испугалась и послушалась совета. Меня она сначала наказывала, думала, я ленюсь, не хочу учиться, а потом перестала. Зато у нее Егорушка родился, ему ума на пятерых хватало. Мамочка им так гордилась, и Ниной тоже. Сестра училась на троечки, но красивая получилась! Загляденье! Мама всегда считала меня дурочкой, поэтому при мне говорить на все темы не стеснялась, я же идиотка, плохо соображаю, не пойму, о чем речь. Но это не так, просто я мамулю боялась, вот и молчала всегда при ней, прямо ноги тряслись, когда она кричала:
– Лизка, поди сюда.
Иду на зов, а язык к небу прилипает.
Мама на меня глянет:
– Ну-ка принеси программу телевидения.
А я пошевелиться не могу, мамуля рукой махнет:
– О-хо-хо, наградил Господь ребенком, ни ума, ни красоты. Лизка, не понимаешь, чего прошу? Вот же уродилась, не пришей собачке бантик.
И по голове меня погладит, поцелует. Мамочка добрая была, а я так хотела, чтобы она видела: я нормальная, просто читать-писать не получается, так хотела, что вообще соображать переставала. Но, если мамуля не со мной говорила, я отлично все понимала и навсегда запоминала. Мы счастливо жили, пока Егорушка…
Лиза заплакала. Я встала, подошла к ней и обняла ее.
– Лизочка, если расскажете, что знаете, вам станет легче, нельзя в себе все держать.
– Даже мужу не проговорилась, – прошептала хозяйка квартиры. – Мы с Витей поженились через год после того ужаса, он спрашивал, почему Егорушка повесился, а я ответила: «Не знаю, может, умом тронулся, слишком много знаний в голове держал». Но на самом деле это не так. Другая причина. Я расскажу. Не хочу, чтобы другая девочка на бал ехала. Хотя, может, ей и понравится, надо просто рассказать, зачем туда приходят. А Нине не сообщили, она, наверное, испугалась, когда поняла, что домой не вернется.
Я села на стул около Лизы и взяла ее за руку, Барская судорожно вцепилась в мою ладонь и начала говорить без остановки.
Когда Егору исполнилось десять лет, директор школы сказала Ксении Михайловне:
– Ваш сын должен ходить в другое учебное заведение. Мы ориентированы на обычных детей, а Егорка вундеркинд, глотает книги пачками, запоминает прочитанное намертво, в математике сильнее меня. Мальчик-гений, вот вам адрес центра «Архимед», езжайте туда, захватите нашу характеристику ученика Барского. Если Егора возьмут на обучение, будет прекрасно.
– У меня еще двое детей, – испугалась Ксения, – муж умер, лишних денег нет, платить за колледж я не могу. Не гоните мальчика из своей школы, он отличник, поведение примерное, разрешите ему аттестат получить.
– «Архимед» обучает детей бесплатно, если Егор сдаст вступительные экзамены, вам о материальной стороне беспокоиться незачем, – заверил директор и оказался прав.
Егора приняли, в классе кроме него было еще четверо ребят. Ксения каждый день молилась за здравие незнакомого ей владельца новой школы и за директрису Валентину Федотовну. Егорушку рано утром прямо у дома забирал комфортабельный автобус, и он же вечером привозил его назад. Мальчика четыре раза в день кормили, еды было так много, что Егор приносил домой фрукты, да не какие-нибудь бананы, а, например, клубнику в январе, еще он притаскивал пирожки, бутерброды с осетриной.
– Ешь сам, – велела Ксения, когда мальчик в первый раз выложил еду на кухне, – не береги для нас с Лизой и Ниной.
– Мама, в меня больше не лезет, – ответил Егор, – завтрак, второй завтрак, обед, полдник, ужин и в буфете всегда можно взять чего хочешь. Роза Михайловна всех москвичей просит: «Дети, уносите домой побольше, а то пропадет». Мама, можно мне как-нибудь с ребятами, которые в интернате живут, переночевать? У них так здорово! Живут по одному в комнате, у каждого телик.
Кроме вкусной еды, в гимназии выдали много одежды, обуви, спортивную форму. Дети не только учились, они активно занимались спортом: тренажерный зал, бассейн, футбол, хоккей. Ксения поняла, что сын попал в рай. На каникулы учеников возили в разные города мира, они побывали в Лондоне и Мадриде, на выходные летали в Петербург… Летом их увезли на месяц в США, а потом отправили в Турцию на море. По воскресеньям дети посещали театры, консерваторию.
Вскоре после того, как Егорушка очутился в этом волшебном месте, директриса сказала Ксении:
– Если вы считаете, что наш центр вам подходит, надо подписать договор на обучение, – и протянула консьержке кипу листочков.
Ксения не получила среднего образования, за плечами у нее было всего шесть классов. Она посмотрела на документ и увидела текст: «Общество с ограниченной ответственностью, центр «Архимед», именуемое далее «Центр», в лице директора Валентины Федотовны Володиной, действующей на основании доверенности номер сто два, с одной стороны, и Ксения Михайловна Барская, именуемая далее «Родитель», заключили договор о нижеследующем. Пункт один-один…»
Далее Ксения читать не стала, она послушно подписала каждую страницу, потом директриса открыла сейф и дала ей толстую пачку евро.
Барская до тех пор никогда не держала в руках столько денег.
– За что? – ахнула она.
– Прочитайте внимательно договор, – велела Валентина, – там все досконально объясняется.
– Очень уж заковыристо написано, – смутилась мать Егора.
Директриса заговорила, Барская с трудом поняла: это деньги на воспитание Егора. Центр дает их в долг, когда мальчик окончит «Архимед», он поедет учиться в США, будет работать в какой-нибудь компьютерной фирме, получать зарплату и вернет евро.
– Не беспокойтесь, – щебетала Валентина, – средств у Егора хватит, он и нам долг отдаст, и вас содержать станет.
Ксения чуть было не упала на колени перед Володиной. Ей хотелось целовать ноги благодетельнице. Столько денег! Да она сделает ремонт, положит вместо линолеума паркет, оденет девочек в цигейковые шубки, заплатит коммуналку на год вперед. И еще останется. Можно приобрести себе новые зимние сапоги на натуральной овчине! Сделать зубы, а то Ксения стесняется улыбаться из-за отсутствия резца в верхней челюсти. Но это еще не все.
