– Бегал тут где‑то, – сказал профессор метеорологии Бутов и мгновенно потеплел лицом. По досье он души не чаял в младшей своей внучке и переносил эту приязнь на всех детей от года до семнадцати включительно. Но тут же тревога вернулась на его лицо: – Кстати, вы слыхали о том, что в Окладинске плохая криминогенная обстановка? Вы в глобальной сети наверняка более сведущи… Внучка собственными глазами читала, что там, в этом Окладинске…
Ленечка стоял совсем невдалеке. Забрался на отключенный эскалатор, самую верхотуру, и видел отсюда все. И компанию на ротанговых креслах, где Тамара опять наливает себе новый стаканчик. И ярусом ниже чуть ли не роту поджарых охранников в черных приблизительно одинаковых костюмах: «черный», «я говорю, черный», «другой черный» и оттенка «да другой черный, епта». А рядом такая же армия менеджеров по закупкам, менеджеров среднего звена, офис – менеджеров… И все с чемоданами, и все возбужденно вслух подсчитывают командировочные, подьемные, премии… «Ну, сам посчитай, оклад составляет тридцать три расчетные еденицы в месяц. С первых дней пребывания в кресле присваивается классный чин действительного государственного советника третьего класса, что составляет дополнительно четырнадцать рассчетных едениц. Кроме этого, при работе сроком до трех лет выплачивается доплата за выслугу лет – три раза в год, ежемесячные доплаты за особые условия работы – до двухсот процентов от оклада (шесть в год), доплаты за сведения, составляющие государственную тайну (два с половиной оклада в год), ежемесячные поощрения (шесть окладов в год), премии за выполнение особо важных и сложных заданий (оклад в год), выплаты за отпуск и материальная помощь (три оклада в год). Умножаем это на северную надбавку… Мама, как мне прет!»
И летное поле, дальше всех, до самого «терминала дэ». И маленькие унылые фигурки уже совсем далеко внизу, на первом этаже аэропорта. Фигурки сидели на чемоданах, или везли те на колесиках.
– Это символично, – сказал негромкий голос рядом.
Ленечка не вздрогнул, продолжал смотреть вниз, положив подбородок на шершавый резиновый поручень эскалатора:
– Привет, дядя Князь. Чего символично?
– Был такой английский писатель, Оруэлл, – пояснил Князь: – он утверждал, что схема человеческого общества проста. Всегда есть две силы. Правительство, и оппозиция. Партия и диссиденты. Или вот, как сегодня – инновационники и сырьевики. Одни завинчивают гайки. Другие мечтают их развинтить, чтобы потом, вдохнув воздуха свободы, самим взяться за гаечные ключи. В ожидании этого они роскошествуют, сидят в мягких креслах, пьют ром с колой, и рассказывают друг другу анекдоты.
Князь широким красивым жестом рекомендовал поглядеть на вип – зону аэропорта, а потом вниз, на первый этаж.
– А есть народ. Пролетарии, как называл их Оруэлл. Они внизу. Они не претендуют. Они не будут у власти никогда.
– А мы? – с интересом спросил мальчик, стоящий рядом с мужчиной, на колоссальной высоте под куполом из полупрозрачного листового стекла кофейного цвета, придающего вечернему небу ультрамариновую темноту.
– А мы над схваткой, Леонид. Мы выше всех. Большинство людей там внизу знают, что вход в вип – зону закрыт, и думает, что это предел возможного. Они даже не представляют, что есть эскалатор еще наверх. Правда, он не работает. Придется, Ленечка, залезть самому.
– Дядя Князь, а почему вы тут не такой, как там?
Мужчина задумался. Потом сказал тихо:
– Я всюду одинаковый и ты тоже. Просто тут и там я кажусь разным. Надо уметь казаться.
– Ленька, ты паршивец! – меланхолично сказала Тамара, когда мальчик вернулся к столу и, залезши с ногами в плетеное кресло, свернулся в нем, как котенок: – вот улетит родная тетка на Север, а ты ей и рукой не помашешь. Слушайся дядю Принца, он тебя развлекать будет, пока я на Севере.
– Принц, а поехали с нами? – взмолился В. Т. Бондарь. Он видимо проиграл все игры на своем телефоне с разгромным счетом, и, судя по всему, счел это дурным предзнаменованием в делах житейских: – Леньку возьмем, Тамаре деться некуда будет. Просто пикник, одна семья…
– Не могу, – развел руками Принц: – дело Прибалта не раскрыто. И еще мне нужно найти одного одноклассника, так что покинуть Питер надолго я сейчас не в состоянии. С вами летит Вихорь…
– Но нужны твои мозги… Извини, Сережа, я не то имел в виду…
– Да что уж я… Да куда уж мне… – привычно отозвался Сережа.
Небольшой, красивого бежевого цвета самолет подкатил почти к посадочному терминалу и остановился, поджидая трап. Несколько рядовых пассажиров, ожидающих летной погоды, поднялись с чемоданов и пошли полюбоваться редкой птицей. Всегда находится пара таких вот любопытных, кто хотел бы знать, кто летает на красных, синих, черных с зазубренной полосой по борту самолетах и на всяких прочих летательных аппаратах, лишенных привычной белой окраски. Возможно, кто‑то из зевак слышал термин «борт ноль» или «борт одиннадцать», но сопоставить эти факты не у каждого хватает логики.
– Не забывай мне писать! – строго велел Принц Вихорю. – желательно по два раза в день, утром и вечером. Хотя бы, что жив – здоров. На запрос направленный Хроминым, Титов тоже не ответил. Я волнуюсь. Это не в моем стиле, но я все больше волнуюсь. Я бы полетел сам, но здесь дело Прибалта, здесь мой неотвеченный звонок. И, главное, все очень загадочно с Рыжим.
– Да найдется твой Лаврентий, – в оленьей дохе Вихорь казался еще благодушнее обычного, – наш Лаврентий, то есть. Он и в классе на записки не отвечал. Не передавал даже.
Откуда‑то нарисовался Василь Аксеныч, как ни в чем не бывало, уселся рядом, взял недопитый фужер и понюхал. То ли давно уже стоял рядом, то ли только что прибежал, так и не найдя папиросный ларек.
– Пропала моя «Майя Плисецкая», – горестным и не вполне трезвым голосом объявил бывший Министр и на всякий случай потрепал по голове Ленчику, смотрящему на него с брезгливым интересом натуралиста: – а ведь какая посудина была… водоизмещение двести, по тоннажу и того больше выйдет, корпус до ватерлинии полгода как крашен. А трюмы! Эх, трюмы, будь они неладны…
Самолет, понятное дело, покорно ждал, пока випы усядутся поудобнее, потому что график графиком, но все рейсы можно задержать, перенести и отменить, кроме нулевого и одиннадцатого. Для этих погода, как правило, летная. Только Оюшминальд Федорович проворчал, застегивая ремень поверх своей бороды:
– Вы думаете, это нормально, что в Окладинске летная? Вы этому рады, молодые люди? В это время года там должны быть снежные заносы и верховая метель. Но вы рады, и не чувствуете, что планета закипает, как чайник…
* * *
От: [email protected]
Для: [email protected]
Тема: Здесь сильно штормит.
Почтенье, Принц.
Город Окладинск – вовсе не маленькая деревушка, как почему‑то представлялось. Расположенный на излучине реки, впадающей в холодное море, выглядит он довольно живописно. Но летом. Сейчас здесь слишком много снега и предвыборных плакатов. Первый «Голосуйте за Гайворонова» встречает на въезде в город. Человек с лицом одесского биндюжника и улыбкой, где только фиксов золотых не хватает.
Других плакатов ты не найдешь, как не ищи, а Эм Гайворонов лыбится с каждого биллборда, которые здесь или качаются под ветром, или проворачиваются на столбе с душераздирающим скрипом. И кажется, что это души всех замученных зеков, на костях которых воздвигся сей город – сад, взывают об отмщении.
Но политического единодушия нет, это я понял, доехав на шатком, присланном специально для нас автобусе до местного пятизвездочного, который заслужил это звание только обилием коньяку в буфете. По пути я насчитал восемь предвыборных агиток, залитых краской, или исписанных непристойностями. Когда я прямо спросил у водилы (амбал с раскосыми глазами, настоящий Чингачгук), за что местные жители не любят будущего мэра Гайворонова, тот не ответил, но повез меня, кажется побыстрее и поменьше камней с выбоинами пускал под колеса. А когда мы высадились, и специально обученные люди потащили Тамарины чемоданы к подъезду, над которым особенно жалко выглядит еврокозырек на столбиках, водила удостоил меня беседы, вернее окликнул из кабины через окно, в которое всю дорогу покуривал.
– Э! Товарищ Кравченко велел вам передать, добро пожаловать в наш тихий Окладинск!
Похоже, начальник гормилиции Кравченко здесь и правда фигура. Интуиция тебя, как всегда не подводит.
Трурли ёр.
Майор Вихрь.
От: [email protected]
Для: [email protected]
Тема: Re: Здесь сильно штормит.
How do you dо?
Воспитание детей увлекательно, особенно когда они спят. Это я понял, сыграв четыре партии в шахматы, и не выиграв ни одной. Брать ферзя противопоказано, противник смешивает фигуры, и добрых полчаса дуется и не разговаривает, бурча в углу “Тетя Тамара говорила, что ты сволочь”.
Обязательно пообщайся с начальником гормилиции Кравченко.
