Дверь за ним захлопнулась, и гундеж стих. Здорово все-таки, что в любом, даже самом поганом месте, населенном исключительно моральными уродами, всегда находится хотя бы один нормальный человек! Или это мне так везет?
Неизвестно, знает ли кто-нибудь в этом паучьем гнезде русский язык, но в любом случае расслабляться не стоит. Я повернулась к дочери и ласково провела ладонью по бледной щечке:
– Ну, как ты, солнышко?
– Хорошо, – Ника потерлась носом о мою руку. – Нет, и правда хорошо. Я уже почти в норме, а раньше после такого меня очень долго тошнило, и голова болела сильно-пресильно.
– Ну да, этот дурацкий вездеход трясло так, что любого затошнит, – я подмигнула дочери.
– Ага, – кивнула та. – А еще и вонючки!
– Омерзительные типы. Мне до сих пор кажется, что мы с тобой пропитались их смрадом. Надо срочно помыться!
– Здорово! – искренне обрадовалсь Ника. – Хочу купаться! Вот только…
– Что?
– Так ведь у нас с тобой другой одежды нет, а эта вся уж-ж-жасно грязная!
– А я сейчас посмотрю, как обстоят дела с одеждой. В любой приличной гостевой комнате в ванной должны быть купальные халаты.
Препарат номер семь продолжал бурлить в моих венах, самочувствие было преотменнейшим, но свеженькой как огурчик я не была. Потому что свеженький огурчик – он ведь весь в пупырышках, а я покрываюсь пупырышками только в двух случаях: в ледяной воде и от ужаса.
А вот интересно, если ужас набросится в ледяной воде, какого размера будут пупырышки? Но в таком случае они будут называться уже не пупырышками, а пупырами или пупырищами.
В общем, до ванной комнаты я доскакала резвой козочкой и радостно сообщила дочери:
– Живем, маленький! У нас есть чистые полотенца и два пушистых халата! Правда, оба взрослые, но это ерунда.
А еще в ванной обнаружились зубные щетки в упаковке, паста, пена для ванной, гель для душа, шампунь – все новое. Интересно, и как часто здесь бывают гости? И вообще, какие могут быть гости в сверхсекретном центре? Или это они к нашему с дочкой прибытию готовились? Если так, то должны были не только халаты в ванной оставить, но и вещи какие-нибудь, и, главное, чистое белье.
А вот сейчас и проверим.
Я наплюхала в ванную пены, пустила воду и направилась с инспекцией к платяному шкафу.
– Мам, ты куда? – Ника уже не лежала изможденной немочью на кровати, а сидела любопытным сурком.
Щечки дочери порозовели, глаза сияли – ну почему талант господина МакКормика не направлен на помощь людям? Хотя в данном случае его стимуляторы именно туда и направились, пусть людей было всего два: Ника и я.
– Да вот хочу одно предположение проверить, – я открыла дверцу шкафа и тяжело вздохнула.
– Проверила?
– Ага. Судя по количеству одежды и обуви, эта комната готовилась именно для нас с тобой.
– Почему?
– А тут груда новой одежды и белья, все в упаковках и с бирками. Вот только одна засада – все это мужское. Причем тебе, доча, придется узнать, что чувствует пугало огородное.
– Это еще почему? – Ника попыталась спрыгнуть с кровати, но я вовремя пресекла неконструктивную попытку.
– Ты куда собралась? Забыла, что только что было? Если, не дай бог, снова станет плохо – как звать на помощь? Пинать копытом дверь? Сиди уже, торопыга. Что же касается пугала – похоже, у них тут нет детей, что, в общем-то, логично. Если нет женщин – откуда взяться детям? Поэтому и детской одежды не нашлось. И придется тебе ходить в мужских труселях на веревочке и портках на помочах.
– На чем?
– Помочи – это такие штуки, похожие на подтяжки, но не эластичные. Короче, обычные длинные куски ткани, перекинутые через плечо. Будешь маленьким Гаврошем.
– А ты?
– А я – мужиковатым бабцом.
– Здорово! – шмыгнула носом дочка. – Ладно, главное – чистыми будем. А что с обувью?
– Все то же – мужские кроссовки тридцать девятого размера.
– Нет, это не будем брать, наша обувь пока нормальная, а потом мы… – наверное, Ника хотела сказать «сбежим», но вовремя сориентировалась. – А потом нам привезут что-то более подходящее, да, мам?
– Само собой! – фыркнула я, подхватывая дочь на руки. – Все, хватит болтать, пора купаться.
Вода и на самом деле штука чудодейственная, способная смывать не только физическую, так сказать, грязь, но и ментальную – усталость, страх, нервное напряжение. После ванной я уже могла заглядывать в зеркало без особой опаски – бледная поганка там больше не отражалась. Я посвежела не только внутренне, но и внешне, а о Нике и говорить не приходится – она буквально светилась изнутри.
Изнутри большущего махрового халата, который волочился за девочкой королевской мантией.
Потом мы были заняты подбором гардероба, что отвлекло нас надолго. А попробуйте составить что-то приличное из мужских трусов, маек, шортов и джинсов!
В итоге Ника выбрала мужские труселя типа укороченных семейников, на ребенке превратившиеся в белые трикотажные шорты в игривый красный горошек, и майку-тишотку, которую я безжалостно откромсала найденными на прикроватной тумбочке маникюрными ножницами. Получилось вполне креативненько – рваные рукава и низ. В результате ребенок, критически осмотрев себя в зеркале, вынес положительный вердикт: «Сойдет».
Со мной было проще – я надела льняные брючата, в которых пришлось подвернуть штанины, и цветастую гавайку. Свободно, бесформенно, зато не жмет. Ай, в конце концов, не на бал приехала, не фиг форсить.
Вот только одного не понимаю – как некоторые дамы по доброй воле и без принуждения носят мужское белье? Оно же ерзает при ходьбе!
Зато чистое.
Закопавшись с тряпьем, мы совершенно не обратили внимания, когда и кто привез нам ужин. Просто у двери вдруг обнаружилась тележка с едой и напитками. Интересно, это Петер ее приволок?
Хотя вряд ли, он бы заговорил с нами.
Надеюсь, с рыжим все в порядке.
То ли из-за действия стимулятора, то ли из-за того, что накануне продрыхла больше суток, – заснуть я не могла. Ника давно уже сладко сопела у меня под боком, свернувшись в уютный комочек, а я, пересчитав отару овец количеством восемь тысяч шестьсот тридцать две штуки, поняла, что следующую толпу блеющих парнокопытных считать не буду. А потому что бесполезно. Ладно бы, проводись перепись овечье-бараньего поголовья – тогда хоть какая-то польза от счета, а так… Отключиться все равно не получается.
Потому что между прыгающими через ручей овцами все время затесывались всякие посторонние персонажи, мешая убаюкивающей монотонности бытия.
МакКормик, Курт, Менгеле, Лхара, Петер, Михаил…
Надеюсь, Миша жив. Очень надеюсь.
И вот странно, почему-то совсем не приходил в мысли Алексей. Так, маячил серой невразумительной тенью на периферии сознания. Словно та часть души, которая безоговорочно принадлежала этому мужчине, выгорела дотла, не оставив ни боли, ни сожаления, ни горечи утраты. Ни-че-го.
Один лишь пепел.
К тому же мне сейчас некогда было рефлексировать на тему: «Почему? За что? Как он мог?!» Если смог после всего, что нам пришлось пережить вместе, – флаг ему в… Ну, куда-нибудь. Мне рыдать некогда, у меня проблемы посерьезнее, чем измена и предательство любимого.
Мне детей спасать надо.
С ума сойти – детей! У меня теперь еще и сын есть! Маленький, ты как там?
Но, сколько я не прислушивалась, ответного отклика не дождалась. А ведь с дочкой я обменивалась эмоциями практически с самого ее зарождения и искренне думала, что так бывает у всех мам.
А и хорошо, что ты у меня обычный мальчик, мощнейший потенциал, заложенный в твоей сестренке, пока ничего, кроме горя, запредельного ужаса и боли, ни ей, ни мне не принесли.
Да, в итоге Ника справляется с бедой, но чего ей это стоит! И, что самое плохое, именно эти ее сверхспособности и привлекают к девочке внимание психов, колдунов, Хреновых Экспериментаторов и прочей нечисти. Будь твоя сестра обычным ребенком, всего пережитого нами кошмара не было бы.
В том числе и этого, переживаемого сейчас. Да еще и затащили нас черт знает куда – мало того что на другой континент, так и вообще на другое полушарие Земли! Где, между прочим, сейчас зима.
Правда, зима на Амазонке – понятие весьма относительное. Не знаю, что тут у них происходит летом, но сейчас было душно и жарко. Во всяком случае, было днем.
А интересно, как сейчас? Но еще интереснее – открывается ли окно? Да, помню, третий этаж и все такое, но все равно интересно. Я, может, любознательная. Очень любо, а уж какая знательная!
Осторожно, стараясь не разбудить Нику, я поднялась с кровати и подошла к окну. Так, вроде обычные стеклопакеты. Опа, и открываются обычно!
В распахнутое окно немедленно втиснулась влажная духота. А еще – голоса ночных джунглей, которые вовсе не собирались спать. И звучали как-то совсем недушевно, жутковато, я бы сказала. Странные вопли, рык, вой – по-моему, где-то кто-то кого-то ел.
