Какие это ты слова говоришь! – Марфа Семеновна поджала губы. – Я к тебе пошла, потому как ты приличная женщина, а ты такие слова употребляешь! Я сперва-то к Ямщикову пошла, так у него одни бандиты, ступить некуда, потому я и ушла, а там все такие бандиты, что прямо страшно…
В это время на столе у Жанны тревожно зазвонил мобильный телефон.
– Катя, я на работе! – раздраженно проговорила Жанна, увидев высветившееся на дисплее имя подруги. – И в данный момент совершенно не могу разговаривать о твоих творческих проблемах! Перезвони позднее!
– При чем тут творческие проблемы! – затараторила Катерина, пока Жанна не отключилась. – Мы с Иркой в таком глухом углу, что отсюда совершенно невозможно выбраться! Если ты за нами не приедешь, то просто не знаю, что мы будем делать! Это за Малой Охотой, на берегу реки Оккервиль, тут такие пустыри…
– Интересное дело! А как же вы туда попали? Спрыгнули с парашютом?
– Нас сюда довез один дядечка на машине, а потом он уехал, а больше машин здесь нет…
– И правильно сделал, что уехал! Зачем это вас занесло в такую дыру? – раздраженно осведомилась Жанна. – Вечно вы вляпаетесь в какую-то историю, а я вас должна вытаскивать! Причем непременно в рабочее время!
– Мы должны спасти секретаршу Гранатова! – оправдывалась Катерина. – Ее похитил один такой подозрительный тип и держит в ангаре… Но мы этот ангар уже нашли…
– С чем вас и поздравляю! Почему вам всегда больше всех нужно? Если это секретарша Гранатова, то пускай этот Гранатов сам ее и выручает! Ой! Чья, вы сказали, секретарша?
– Гранатова! – повторила Катерина. – Но он никого не может выручить, потому что…
– Потому что его убили, – странным голосом проговорила Жанна, уставившись на лежащее перед ней завещание.
– Вот видишь, ты же это сама знаешь! – подхватила Катерина. – Его убили, и он…
– Как его зовут… то есть звали? Этого вашего Гранатова?
– Николай… Николай Альбертович! А что? Почему ты так волнуешься? Ты с ним была знакома?
– Нет, не была… Ладно, никуда не уезжайте, я за вами приеду… часа через полтора…
– А мы никуда и не можем уехать, нам не на чем! – ответила Катя, но Жанна уже выключила телефон. Она подняла глаза на старушку и медленно, вполголоса проговорила:
– Как звали вашего покойного племянника? Вы его называете Никочкои, но на самом деле…
– Никочка, – охотно ответила Марфа Семеновна. – Такой был хороший племянник, такой уважительный, приезжал ко мне аккурат перед тем как его убили, печку помог протопить. .. Посидел у меня, чайку попил… Такой уважительный…
– Это вы его так называли – Никочка, а по паспорту он был Николай Альбертович! Николай Альбертович Гранатов!
– Ну да, – недоуменно кивнула старушка. – Альберт, покойник, на Машке женился, а Васька тогда еще сказал, что она, Машка-то, хитрая да вредная…
– Знала бы, что мы в такую экспедицию отправимся, оделась бы похуже! – вздыхала Катя, пробираясь вслед за подругой среди огромных лопухов.
– Похуже? – переспросила Ирина, выразительно взглянув на очередной Катин бесформенный балахон грязно-лимонного цвета. – Похуже – это как?
– Похуже – это похуже! – оборвала Катя подругу. – И нечего меня подкалывать!
Они подобрались к самой стене ангара и теперь осторожно двигались вдоль нее, отыскивая какой-нибудь боковой вход или хотя бы окошко, через которое можно было бы проникнуть внутрь. Воспользоваться главным входом они побоялись, опасаясь наткнуться на длинноволосого злоумышленника.
– Вон, смотри, какая-то лестница! – Ирина остановилась и показала на узенькую железную лесенку, взбегающую по стене ангара.
– И что – ты предлагаешь мне по ней подняться? – проговорила Катерина с выражением оскорбленного достоинства. – Ну, знаешь ли! Я была о тебе лучшего мнения!
– Не мне, а нам! И придется подниматься, потому что там, наверху, кажется, есть какая-то лазейка!
– Ну вот и полезай наверх, посмотри, а потом уж и я…
– Нет, – строго проговорила Ирина. – Ты полезешь первая!
– Это еще почему?
– Я пойду следом и буду тебя подстраховывать. И прекрати препираться!
Катя поняла, что подруга будет непреклонна, и с тяжелым вздохом полезла по лесенке.
– Ох, не выдержит она меня, – пыхтела она через каждый шаг, – вон как скрипит!
– Булочек надо меньше есть! – шипела сзади Ирина. – И сладостей всяких! И бананов с макаронами!
– Все, сяду на диету! – клялась Катя, продолжая восхождение. – Как только вернемся отсюда – так и сяду! Если вернемся, – уточнила она после короткой паузы.
Проржавевшая лесенка действительно угрожающе скрипела и покачивалась под солидным Катиным весом.
Однако все в этой жизни заканчивается, и плохое и хорошее. Закончилось и восхождение. Катерина взобралась на ровную площадку, украшавшую крышу ангара, уселась на железный выступ и вытерла пот клетчатым платком своего мужа.
– Уф, наконец-то добрались!
– Все еще только начинается, – утешила ее Ирина и указала на металлический люк возле самых Катиных ног. – Вот ради чего мы сюда взбирались!
– Да что ты? – протянула Катерина. – А я думала, ради этого великолепного вида!
Действительно, с крыши ангара открывался вид на бескрайние пустыри, расстилавшиеся по берегам реки Оккервиль. Вдалеке виднелся лес, по краю которого тянулась линия электропередач.
– Красиво-то как! – воскликнула Катерина, оглядевшись вокруг.
– Катька, не расслабляйся! Вспомни о Ларисе! – отвлекла ее от созерцания природы Ирина, взявшись обеими руками за крышку люка. – Помогай, одной мне не справиться!
Подруги вдвоем ухватились за тяжеленную крышку и с трудом откинули ее в сторону. Ирина перегнулась через край круглого отверстия и заглянула в ангар.
– Ну что там? Ну что там? – теребила ее Катерина, которой не хватило места возле люка. – Ну что, ты ее видишь?
– Тише ты! – прошипела Ирина, еще дальше высунувшись в люк, – Что ты шумишь, как слон?
– Слоны как раз очень тихо ходят, – обиженно проговорила Катерина. – Мне Валик говорил!
– Ну Валик, конечно, в слонах разбирается! – согласилась Ирина. – Только ты все равно не шуми! Веди себя тихо, как слон!
Глаза Ирины постепенно привыкли к царящему внутри ангара полумраку, и она разглядела разбросанные внутри него груды цветного пластика и разнообразных металлических трубок, коробки с люминесцентными лампами, мотки проводов, стеллажи, заставленные банками с краской и прочими материалами, используемыми при изготовлении рекламных щитов и вывесок.
И в одном из углов просторного помещения, наскоро расчищенном, освобожденном от всех этих рекламных материалов и приспособлений, сидела в тяжелом офисном кресле связанная по рукам и ногам бывшая секретарша бывшего председателя комитета по культуре и туризму Лариса Хвостицына. Лариса выглядела не лучшим образом, совсем не так, как какой-нибудь час назад: ее элегантный офисный костюм был измят и кое-где порван, лицо заплакано, покрыто красными пятнами и размазанной тушью.
Перед ней стоял тот человек, который стал для Ирины кошмаром ее последних дней, – высокий худощавый мужчина с забранными в хвост седеющими волосами. Он держал в руках обычный полиэтиленовый мешок и говорил, склонившись над своей пленницей:
– Ты уже поняла, что шутки кончились. Если не вспомнишь, где твой шеф был в тот день, пеняй на себя!
– Да нигде он не был! – громко всхлипывая, проговорила Лариса. – Когда ему сообщили об отставке, понятное дело, очень расстроился… велел никого к нему не пускать… после обеда его вызвали в Смольный, оттуда вернулся мрачнее тучи… а больше я ничего не помню!
– А кто ему в этот день звонил?
– Савицкий звонил, управделами городской администрации… насчет отставки, и еще раз… а больше никого не помню!
– Не помнишь? – лицо киллера перекосилось, и он яростно заорал:
– Тогда я тебя прямо спрошу: куда он их дел?!
– Что дел? – переспросила Лариса. – О чем вы говорите? Я не понимаю!
– Не понимаешь? Все ты прекрасно понимаешь! Говори, сука, куда он их дел, если хочешь жить!
– Честное слово, я не понимаю, о чем вы говорите! – И Лариса во весь голос разревелась.
– Если ты воображаешь, что разжалобишь меня своими слезами, – на этот раз голос длинноволосого прозвучал насмешливо, – ты глубоко ошибаешься. Женские слезы на меня совершенно не действуют! А если у тебя плохо с памятью – придется ее немножко освежить!
И он неожиданным резким движением надел на голову Ларисе полиэтиленовый мешок.
Женщина забилась, как выброшенная на берег рыба, но веревки только глубже врезались в ее руки и ноги. Лицо под прозрачным полиэтиленом превратилось в страшную перекошенную маску ужаса, но Лариса не могла кричать и издавала только хриплый нечленораздельный стон.
Ирина, в ужасе наблюдавшая за этой сценой, рванулась было вперед, но тут же поняла, что ничем не поможет несчастной женщине и только усугубит собственное положение. Она закусила губу, чтобы не выдать себя криком.
