– Но, Анна, я… – с трудом загнав «выскочившую» было на лице гримасу недовольства обратно «на склад», Голубовский начал успокоительный спич, однако продолжить ему не удалось.
– Не надо, – горько прохлюпала я, обреченно взмахнув рукой. – Не говорите ничего! Я все понимаю. Но поймите и вы меня! Ситуация ужасная, я даже не могу поговорить с мужем, а о том, чтобы скорее уехать домой, мне приходится только мечтать! – Очередной трубный зов слона во время брачного гона. – И еще этот омерзительный вид из окна! Мне все чаще хочется просто взять и выброситься из этого дурацкого окна, чтобы покончить со всем этим ужасом раз и навсегда! – Так, теперь нервная истерика, дамочку колотит до судорог.
– Что вы, так нет, нельзя! – переполошился фон Клотц. Он выскочил из-за стола и бросился ко мне, протягивая стакан с водой. – Пить, Анна, пить вода и успокаиваться!
Я продолжаю истерить, отталкиваю его руку. Вода расплескивается, но Фридрих не оставляет своих попыток справиться со мной. Ему на помощь приходит Голубовский. Он придерживает меня за плечи, надежно фиксируя руки. Фон Клотц снова подносит к моим губам стакан с водой. Ну ладно, придется выпить, никуда не денешься. Но по краю стакана зубами постучим всласть, не сомневайтесь! Главное, не перестараться и не откусить кусочек – я стекло по утрам не ем.
Пролив ровно в два раза больше, чем выпила, я постепенно прекращаю трястись. Виновато поглядывая на Фридриха и Андрея, все еще стоявших рядом, я сипло выдавила:
– Простите меня, пожалуйста! Накопилось просто…
– Ну что вы, Анна, – облегченно вздохнув, участливо проговорил хозяин замка. – Это вы есть прощать меня. Я хозяин, вы мой гость, а я совсем забывать про вы. Много проблем, много волнение, вы же понимать.
– Конечно, конечно!
– Но и вы, Анхен, иметь глупый, детский поведений. Если вы так плохо, так одиноко, надо говорить, не молчать! Я же просить: есть проблема – говорить мне.
– Но вы почти всегда вместе с Викой. А он, – судорожно вздыхая, кивнула я на Голубовского, – просил меня не травмировать детей своим присутствием!
– Да бросьте, Анна, нельзя все воспринимать так буквально, – раздраженно отмахнулся тот. – Прямо детский сад какой-то, ей-богу! Если вам действительно так плохо, давно бы уже пришли к нам. А со своими детками я разберусь, поверьте. Прошло уже достаточно времени, чтобы всем более или менее успокоиться. Скоро приедет ваш муж с документами, и вы сможете вернуться домой. А до тех пор – смело присоединяйтесь к нам.
– Анхен, – озабоченно сдвинул брови фон Клотц, – а что вы говорить про окно? Зачем прыгать туда? Очень высоко, вы разбиваться в смерть!
– Ну… – Я отвела взгляд и, запинаясь, проговорила: – У меня из окна вид на горный склон. Он постоянно напоминает мне о случившемся, потому что он очень похож на тот склон, где все произошло. Я переживаю все снова и снова, слышу крики и грохот, и мне… – Я судорожно сцепила пальцы рук. – Мне порой хочется шагнуть в пустоту, лишь бы прекратить эти мучения!
– Надо было говорить! – Фридрих даже побледнел от испуга, представив, видимо, последствия еще одной смерти в своем замке. – Сразу говорить! Сегодня же переводить вас другой комната! Я немедленно командовать прислуга, и они переносить вещи. Куда вы хотеть?
– Если можно, – я, промокая глаза все тем же платком, улыбнулась ему дрожащими губами, – переселите меня в комнату, где я жила раньше, до… случившегося. Если только, – испуганно посмотрела я на Голубовского, – Вика и Слава не станут возражать…
– Не переживайте, не станут, – усмехнулся заботливый отец. – Им не до того.
И вот я снова в комнате, из которой некогда отправилась на прогулку в Клатовы. Можно было бы сказать, что здесь все осталось по-прежнему, но это не так. За несколько дней, проведенных в этом помещении, я успела вжиться в него, сделать его своим. Небрежно брошенные джинсы, недочитанная книга, мои шампунька и гель для душа в ванной, надкусанная шоколадка и еще много-много мелочей, делающих место, в котором я в данный момент живу, похожим на меня.
Но сейчас комната была идеально убранной, чистой и безликой. На полу сиротливо жались друг к другу мои сумки. Ладно, ребята, не робейте, вы здесь уже гостили. По местам!
К обеду я вернула комнате жилой вид. С удовольствием полюбовалась из окна дворцовым парком, надеясь увидеть Сашиных детей. Но, кроме челяди фон Клотца, в парке никого не было. Ничего, за обедом встретимся. Надеюсь, Вика и Слава не так остро отреагируют на мое появление, как это случилось в прошлый раз.
Того раза действительно не повторилось. Потому что за обеденным столом опять сидели только разлюбезный хозяин и его будущий родственник. Но накрыто было еще для трех человек. Ага, значит, я полностью реабилитирована в их глазах и удостоена столь изысканного общества. О, это так мило, так чудесно! Фридрих – просто душка! И Андрюшка – душка!
Я старательно вытаскивала из закоулков своей памяти выцветший розовый сюсюкающий шелк и приторный атлас. К сожалению, у меня этого добра не так уж много, а чалма сладкой дурочки должна быть максимально большой, чтобы скрыть настороженные рысьи ушки.
Продолжая мысленный щебет гламурной идиотки, я постепенно лепила на лице соответствующую маску. К столу я подошла уже «в образе». Надеюсь.
– Добрый день, Фридрих, здравствуйте, Андрюша! – радостно поприветствовала я сладкую парочку. – Как много все-таки значит смена обстановки! Я совсем по-другому теперь себя ощущаю.
– Лучше, я надеяться? – растянул губы в резиновой улыбке фон Клотц.
– Гораздо, гораздо лучше!
– Я есть очень рад. Садиться с нами обедать, битте.
– Спасибо.
Я устроилась напротив Андрея и с неподдельным удовольствием оглядела стол. За последнее время я успела уже подзабыть все это великолепие. Что ж, насладимся бессовестным чревоугодием, хоть какой-то релакс должен быть у страдалицы!
Но и о деле забывать не стоит. Минут через десять, отдав должное великолепному салату, я поинтересовалась:
– А где дети? Что-то они опаздывают.
– Они не придут, – сухо сообщил Голубовский.
– Но почему? Это… – я задрожавшими пальцами отложила вилку, – это из-за меня, да? Они не хотят сидеть со мной за одним столом?! Так надо было мне сказать…
– При чем тут вы! – раздраженно оборвал мои стенания Андрей. – Это совсем другое, не имеющее к вам никакого отношения.
– Но с детьми все в порядке? Вы ничего от меня не скрываете?
– А зачем мне что-то скрывать от ВАС? – совершенно искренне удивился Голубовский. – Поверьте, ни скрывать что-либо, ни откровенничать с вами никогда в мои планы не входило. Вы – совершенно посторонний человек, всего лишь подруга моей погибшей жены. Больше нас ничего не связывает.
– Как это? – Розовое тупое недоумение во взоре. – А дети? Вика и Слава? Я же люблю их, я волнуюсь за них!
– Я понимать вас, Анхен, – решил вмешаться фон Клотц. – Анж не есть прав, когда считать, что судьба Викхен и Слава вас не касаться. Но ему сейчас трудно, вы должен понимать. Семья иметь такая потеря, дети сильно переживать, иногда поступать неправильно, не слушать отец, устраивать истерика. Есть конфликт, я и вы не стоит вмешиваться. Они разобраться сами.
– А, ну тогда понятно, – я облегченно вздохнула. – Главное, чтобы в итоге все у них было хорошо.
– Будет, не сомневайтесь, – сухо улыбнулся Андрей. – Извините, если я был немного резок.
– Ах, да бросьте! – Я манерно пожала плечами и, повернувшись к фон Клотцу, спросила: – Есть новости от моего мужа? Он звонил?
– Да, звонить. Два раза. Но вы быть далеко, и я не искать. Алексей говорить, что приезжать дня через два-три.
– Господи, наконец-то! – я не удержалась и радостно всплакнула. Недолго, минуток пять. Пока нам не принесли запеченную форель.
После обеда я поднялась к себе, перетащила кресло к окну и, удобно устроившись, приготовилась ждать дальнейшего развития событий. Свадьбу ведь уже назначили, а счастливая невеста куда-то исчезла. Или Вика просто не выходит из своей комнаты, объявив голодовку?
Минут через двадцать в коридоре послышались голоса фон Клотца и Голубовского. Пришлось мне оставить нагретое и ласково мурлыкающе кресло и принять очень неудобную позу древнего египтянина. Что значит – какую? Вы что, их фирменные рисунки никогда не видели? Вспомнили? Вот приблизительно так я и распласталась возле двери, вывернув голову до хруста в позвоночнике. Ухо ведь следует прилепить к прослушиваемой поверхности с максимальной плотностью, подслушивать тоже надо уметь!
А веселье в коридоре тем временем нарастало. Громкий стук в дверь перемежался уговорами, которые все больше напоминали угрозы. Но никакой ответной реакции со стороны ребят не последовало.
– Виктория, немедленно открой! – Андрей явно раскалился до предела, что вызывало у меня непреодолимое желание выскочить из комнаты, плюнуть на него, насладиться его шипением и быстренько убежать. – Я знаю, что Владислав ночевал в твоей комнате. Что бы вы ни затеяли, у вас ничего не получится! Выходите сейчас же, не заставляйте меня ломать дверь!
