– Спец отличит, – заверила я. – Зачем тебе это понадобилось?
– Над Федоровной подшутить, – вздохнул он. – Учителка старая. Я хоть сам у нее и не учился, но могу представить… Наша училка была не лучше. Знаешь, как нас изводила на уроках? После ее объяснений книги было противно в руки брать. Хотелось вообще буквы забыть.
– Понимаю. Литературу надо читать, а не преподавать. Но все-таки это было жестоко. Посмотри, что из этого получилось.
Володя нахмурился:
– Мне и в голову не пришло, что все так сложится, Кать. Думаешь, все из-за нашей подделки и вышло? Сначала Карина, теперь тетя Майя…
– А про библиотекаршу ты не знаешь? – спросила я.
Он растерянно захлопал ресницами и замотал головой. Я коротко объяснила, в чем дело. Володя совсем сник.
– Но библиотекарша-то тут при чем? Какое она имела отношение?
– Не знаю, – честно призналась я. – Карина точно на письмо рассчитывала. И мужу своему бывшему сказала, что у нее письмо есть старое, которое ее озолотить должно.
– То есть ее могли из-за письма?
– Могли, – кивнула я. – А тетя Майя письмо подделывала…
– Значит, и ее могли, – сделал вывод Володя и испугался. – Это выходит, что… Что и меня могут?
– А чего ты у меня спрашиваешь? – вдруг разозлилась я. – Не знаю. Может, и могут.
– Кать, а если я пойду и расскажу ментам? – спохватился Володя.
– Расскажи, конечно, расскажи. А как все про письмо узнают, на тебя теперь очередь из любителей русской словесности выстроится. Убивать, – заверила я. – Глядишь, между собой передерутся, тебя и не заметят.
– Ты шутишь или серьезно? – обескураженно спросил он.
– Ну конечно, шучу. Главное теперь – как можно быстрее обнародовать факт, что письмо фальшивое. Хоть у следователя и другая версия в отработке. Но лишним не будет. Тем более что им какой-то специалист наплел, что оно подлинное.
– Какой специалист?
Я задумалась.
– Галина там экспертизы проводила… Не знаю, с кем она консультировалась.
Володя робко взглянул на меня:
– А ты меня проводишь? В милицию. А то я один боюсь.
– Я тебе что, мама родная? – не выдержала я. – Шкодить сам умел, а отвечать?
* * *
Мы отнимали у них время. Это было очевидно. Бобрыкина явно злилась и посматривала на часы. Павел обреченно молчал. Володя, то и дело повторяя «эта» и «как бы», пересказывал им историю розыгрыша.
– Остроумно придумали, – заметил Павел. – Даже работодателя своего провели.
– Он так разозлился… – промямлил Володя.
– Значит, этот мотив отпадает.
– Скажите, – робко спросил Володя, – а Майю Ивановну… ее из-за этого? Да?
– Ограбление магазина с убийством Карины Куляревой следствие не связывает, – нейтральным тоном произнесла Бобрыкина. – Антикварные магазины грабят довольно часто.
– А она уже пришла в себя? – спросила я.
– Да, – кивнул Павел. – Ей лучше.
– Сказала, кто на нее напал? – с надеждой спросил Володя.
Павел с Бобрыкиной переглянулись. Какое-то это было нехорошее и очень многозначительное переглядывание.
– Этого она не помнит. Во-первых, сильное сотрясение мозга… – объяснила Вера Семеновна. – Во-вторых, наркотик вызвал что-то вроде амнезии.
– Наркотик?
– Да. Используя наркотическое средство, грабитель явно рассчитывал на этот эффект. Подождите, думаю, через недельку вы сможете ее навестить.
Мы понуро брели к метро. Нас выпроводили из отделения и настоятельно попросили больше не мешать следствию.
– А с чего вам вообще эта идея пришла? – ворчала я.
– Майя Ивановна предложила. – Володька пожал плечами. – А потом было обидно отказываться…
– А все-таки была мысль отказаться?
– Ну, когда… – Он замялся.
– Когда что? – Я резко повернулась к нему.
– Когда другие бумаги нашли.
– Какие такие бумаги? – оторопела я.
– Да. Там ведь на самом деле какая-то бумажка лежала. Даже две.
– Где? – Я чуть не споткнулась от неожиданности.
– В столике. Только совсем неинтересные. Бланки какие-то.
– Та-ак! – выдохнула я.
«Письмо, которое может озолотить Карину!»
– А почему же ты полчаса назад в ментовке об этом не сказал?
Он растерянно вытаращился на меня. Ну дитя дитем!
– Послушай, ты идиот? – спросила я. – Нет, ты точно кретин. Придурок!
– Почему?
– А потому что, олух царя небесного, ты не понимаешь, что эта информация все переворачивает? Только теперь тебя больше никто не послушает и никто тебе не поверит. Полчаса назад почему ты молчал?
Он втянул голову в плечи и скривил рожицу: ну вотвот заплачет. Так Верочка делает, когда хочет новую игрушку заполучить.
– А мне Артем Сергеевич велел никому ничего не говорить, – промямлил он.
Это не лечится! Такого только могила исправит. И я начала свой допрос:
– Что там были за бумажки?
– Не знаю. Их две было. Бланки какие-то. На немецком. А я немецку мову ни разумию.
– А откуда понял, что на немецком?
– А по буковкам. – Он тоже был не лыком шит. – Там буковка такая заметная – двойное С.
– Объяснение принято, – кивнула я. – Что еще можешь сказать про те бланки?
– Да ничего… Обычные бланки. Старые. С подписями и печатью.
– А Артем Сергеевич их видел?
– Конечно, – пожал плечами Володя. – Я их ему сразу отдал. То есть не сразу…
– А он?
– Наверное, отдал Карине. Они же в столе находились, значит, этому столу и принадлежат. Его часть – собственность владельца.
– А почему Карине? А не Наде? – поинтересовалась я.
– Ну, Надя в нашу лавку и не заглядывала. С ним все дела Карина вела.
Та-ак! Дело приобретает новый оборот.
– Адрес Артема Сергеевича знаешь?
– Конечно. А зачем он тебе?
– А затем, что мы сейчас к нему поедем. Вдвоем.
Консьержка пропустила нас сразу: Володю она знала в лицо. А вот сам хозяин квартиры не торопился открывать дверь. Он долго изучал нас в глазок, мялся и жался, словно видел Володю в первый раз. Потом открыл, но цепочку не снял.
– Артем Сергеевич, пустите нас, пожалуйста, – попросила я. – Мы по важному делу.
– Вы вдвоем? – спросил антиквар.
– Ну конечно, вдвоем. – Я даже удивилась.
Кого я еще могла прихватить? Не милицию же? А может, он этого и боится? Хотя почему именно милиции? Его магазин только что ограбили, там чуть не убили Майю Ивановну. Ой, неизвестно, чем еще дело кончится! Вполне нормально, что он осторожен.
Антиквар наконец снял цепочку и впустил нас в просторную прихожую. Побольше моей кухоньки будет. Сделал шаг назад и замер. В комнату не пригласил. Интересно, у него тут обувь снимают?
Выручил Володя.
– Артем Сергеевич, – начал он, – вот тут Катя хотела поговорить… В общем, та шутка… Вы, конечно, простите. Нет, я понимаю, я не прошусь обратно на работу! Я уже устроился…
– О чем вы хотели поговорить? – спросил антиквар, глядя на меня.
– О розыгрыше, – объяснила я. – О том, что на самом деле лежало в тайнике.
Он задумался, словно принимал какое-то решение.
– Проходите.
Одну стену целиком занимал старый дубовый шкаф, забитый книгами. Мебель добротная, удобная.
– Я ничего не знал об этом идиотском розыгрыше. – Мне показалось, что эту речь антиквар заготовил заранее. – Мало того, Владимир, обнаружив подлинное письмо, передал мне его не сразу, а только через два дня после той достопамятной вечеринки. А тогда я и сам был поражен всем происходящим.
– Вы поверили? В то, что письмо подлинное?
– Не очень. – Он зябко передернул плечами. – Слог, конечно, хорош. Идея не лишена остроумия, но… Но не надо делать из Поэта идиота! Думаете, в его окружении было мало гомосексуалистов? Да полным-полно! И среди друзей, и среди врагов. А «непристойные» предложения он получал неоднократно и умел от них отказываться. Иногда даже в стихах.
– Я помню. «Но, Вигель, пощади мой зад!»
Антиквар недоверчиво посмотрел на меня:
– Как вы это лихо процитировали! Тоже заинтересовались вопросом?
Я не стала этого отрицать:
– Да, внимательно изучила. Вы мне, пожалуйста, скажите, а что там на самом деле лежало?
Артем Сергеевич сразу насупился:
– Не могу точно знать. Два документа начала прошлого века, на немецком языке. Вот и все.
– На немецком? Но немецкого языка я, к превеликому моему сожалению, не знаю.
Антиквар почему-то сразу насторожился. Больше мне из него ничего вытянуть не удалось.
Я терялась в предположениях, что это могли быть за таинственные документы на немецком языке. Найти бы того, кто их переводил. Ведь Карина наверняка позаботилась об этом. Перевела и обнаружила то, что должно было ее озолотить. То, за что успела получить пятнадцать тысяч долларов.
Может, Варя? Вид у нее интеллигентный. Она вполне могла знать немецкий. Карина в библиотеку была записана, могла обратиться за переводом к Варе, а потом… А потом убийца узнал, кто переводил письма… То есть бланки. Что ж, может быть, и так.
