– Когда ты разговаривал с охранником?
– Вчера.
– А почему до сих пор ничего не предпринял? – возмутилась я.
– Решил, что завтра допрошу Елену Толмач.
– Завтра! А вот убийца ничего не оставляет на завтра, все умудряется проворачивать сегодня! Ох, чует мое сердце, она уже добралась до больницы! Прибавь ходу, мы еле плетемся!
Капитан попытался выжать из «жигуленка» максимум, но из-за пробок на дороге к больнице мы приехали лишь через пятьдесят минут.
Приемные часы только что закончились, и охранник категорически отказался пускать нас внутрь. Я настолько привыкла везде размахивать своим липовым удостоверением, что чуть было не вытащила его сейчас. Но к счастью, Супроткин меня опередил и показал свои документы.
– Это со мной, – буркнул он, кивая в мою сторону.
Нас пропустили. Мы сдали в гардероб верхнюю одежду, нацепили на ноги бахилы. В отделении интенсивной терапии Руслан отправился на поиски заведующего, а мне указал на стул в коридоре:
– Жди меня здесь.
Я сидела на стуле и глазела на всех проходящих мимо. В конце коридора, тяжело шаркая ногами, плелась какая-то старушенция. В руках у нее был апельсин, она его постоянно роняла, затем, кряхтя, поднимала и делала следующий шаг. Каждый наклон занимал никак не меньше минуты, каждое разгибание – еще две. Вероятно, у божьего одуванчика проблемы не только с суставами, но и с головой. Я решила ей помочь.
– Слушайте, бабушка, – сказала я, подходя к старушке, – положите апельсин в карман, так наверняка не уроните.
Бабка взглянула на меня со злостью, неожиданной для столь тщедушного тельца.
– Пошла прочь, я тренируюсь! – прошипела она и опять уронила апельсин.
Я все-таки решила не оставлять несчастную без поддержки. Очевидно, здешнему медперсоналу на нее наплевать, зато мне – нет. Быстро нагнувшись, я подняла апельсин и попыталась засунуть его в карман бабкиного халата. Бабка с удивительной проворностью вцепилась в мою руку и принялась верещать так, будто я краду у нее пенсию.
После небольшого противостояния я поняла, что мне не одержать победу – надо принять позорное отступление. Пытаясь освободиться от цепких старушечьих пальцев, я потеряла равновесие и стала заваливаться назад.
В этот момент из палаты выходила медсестра – в белом халате, шапочке и повязке на лице. И я упала на несчастную женщину всеми своими девяноста восемью килограммами веса.
Я внутренне сжалась, ожидая, что к верещанию бабки сейчас добавятся крики медсестры. Выйдет капитан Супроткин и увидит мою распластанную на полу тушу. Вот это будет позор!
Однако женщина не издала ни звука. Она по-пластунски отползла полметра, затем ловко поднялась и, на секунду обернувшись, дала деру. Ее повязка съехала на подбородок, и секунды мне хватило, чтобы разглядеть лицо. Это была Елена Толмач! Убийца здесь, прикинулась медсестрой и, возможно, уже сделала свое черное дело!
Издав боевой клич команчей, я кинулась за ней. В два прыжка я ее настигла и опять повалила на пол. И почти сразу же ощутила, как в спину мне вонзились чьи-то когти.
– Отдай апельсин, – прохрипела старушонка в ухо.
Я с удивлением обнаружила, что все еще сжимаю фрукт в руке. Я отбросила апельсин, и старушка кинулась на него, словно профессиональный регбист.
Краем глаза я заметила, как в руке у Елены блеснул нож. Она явно целилась мне в правый бок. Каким-то чудом мне удалось за долю секунды подставить под лезвие свою сумку. Она хоть и холщовая, но, может, немного смягчит удар. Нож легко вошел в тряпку, и я зажмурилась в ожидании боли. От напряжения у меня даже заложило в ушах. Однако я ничего не почувствовала. А когда открыла глаза, то увидела, что капитан Супроткин скрутил Елене руки за спиной, а она пытается лягнуть его ногой.
Подоспевшая охрана увела Толмач. Руслан склонился надо мной и что-то сказал. Я видела, как двигаются его губы, но не слышала ни звука.
– Что? Говори громче, я не слышу, – я еле ворочала языком.
– Я спрашиваю – ты не ранена? – прокричал капитан.
Не доверяя собственным ощущением, я осмотрела одежду. Крови не видно.
– Кажется, нет.
Капитан исследовал мою сумку.
– Смотри, что спасло тебе жизнь.
Он вытащил фигурку лисицы, которую мне подарила Клара Романовна, а я так и забыла выкинуть. Руслан постучал по ней ногтем.
– Надо же, какая прочная, от удара только поцарапалась! Это что, глина?
Я не ответила, у меня потемнело в глазах. Последнее, что я успела подумать, – какое же у лисицы милое, доброе выражение лица.
– …в Петропавловске-Камчатском – полночь.
Интересно, и почему это в Петропавловске-Камчатском всегда полночь? Могу поспорить, что там бывает и утро, и полдень, и вечер, однако, если судить по радио, то кажется, будто время на полуострове остановилось.
Резкий запах нашатыря заставил меня вздрогнуть и открыть глаза. Я лежала на больничной койке, рядом с ваткой в руках стояла медсестра, за ней маячил Руслан Супроткин. На стене тихо бубнила радиоточка.
– Как ты меня напугала! – напустился Руслан. – Мало мне неприятностей на работе, так еще из-за тебя беспокоиться!
– Если ты беспокоишься, значит, я тебе небезразлична, – сказала я, ничуть не смущаясь присутствием третьего человека.
– Конечно, ты мне не безразлична. Если с тобой что-нибудь случится, мне же выговор объявят! А может, и «майора» придержат.
Так вот, оказывается, что им движет – любовь к звездочкам на погонах. Но я не успела расстроиться, потому что взглянула в глаза Руслану и увидела, что он по-настоящему встревожен. Капитан просто боится признаться, что я ему дорога. Как и все мужчины, не хочет попасть в эмоциональную зависимость.
Я попыталась подняться.
– Не волнуйся, я в порядке. Просто сегодня Толмач уже успела треснуть меня по голове, я даже сознание теряла.
– Значит, это во второй раз? – мигом вскинулась медсестра и обернулась к капитану: – Не исключено сотрясение мозга.
– Лежи, не вставай, – велел капитан, – необходимо, чтобы тебя осмотрел врач.
Поднялась суета, меня, словно тяжелобольную, повезли на каталке в другой конец отделения. Там усатый доктор подключил к моей голове какой-то аппарат и стал изучать картинку на экране. После получасового сосредоточенного молчания он выдал заключение:
– Сотрясения нет, но я бы порекомендовал в течение нескольких дней не волноваться и соблюдать постельный режим.
От отсоединил от моей головы последний датчик и добавил:
– И конечно, ни с кем не драться, особенно со старушками.
Краска стыда залила мои щеки.
– Я с ней не дралась, я только хотела помочь! И персонал больницы тоже хорош – бабка умом тронулась, а вы не можете отобрать у нее этот злосчастный апельсин! Чего она его постоянно роняет?
Врач улыбнулся:
– О, это не просто бабка, это легенда советского спорта! Изольда Тихоновна Водолазова, известная в прошлом гимнастка, может, слышали?
Я отрицательно помотала головой, а вот Руслан кивнул.
– Когда она поступила к нам в отделение, я решил, что все, отсюда ее вынесут вперед ногами. Но в планы Изольды Тихоновны не входило умирать. Она выкарабкалась, а потом, чтобы вновь научиться ходить, разработала собственную систему упражнений и стала фанатично ее выполнять. Между прочим, она просила передать вам благодарность.
Я вытаращила глаза.
– Мне? За что?
– За то, что отняли у нее апельсин. Изольда Тихоновна сказала, что это вселило в нее былой дух соревнования и заставило действовать решительнее. Еще час назад она едва ходила, а теперь нашла в себе силы прыгнуть!
Я вспомнила ее прыжок и поежилась. Интересно, сколько времени держатся на спине следы чужих ногтей? У меня будет возможность это узнать.
– Правда, давление у старушки подскочило, все-таки не девочка уже.
Тут я вспомнила самое главное:
– Ой, а как Вера Субботина? С ней все нормально?
– Сейчас ее положение стабильное, – ответил врач, – но если бы вы пришли на четверть часа позже, боюсь, последствия были бы необратимые. Ведь эта злоумышленница… – как ее зовут?
– Елена, – подсказал Руслан.
– Так вот, Елена заменила лекарство в капельнице Субботиной на другое, которое дает абсолютно противоположный эффект. Вместо того чтобы разжижать кровь, оно его свертывает. Фактически вы спасли Вере жизнь. Это геройский поступок!
Я гордо взглянула на Руслана. Пусть послушает, как люди характеризуют мою сыскную деятельность! Однако Супроткин зарделся, словно маков цвет, и потупил глаза. Ничего себе, капитан воспринял похвалу на свой счет! Скромностью он явно не страдает.
– Люсь, твоя сумка вконец испорчена, – сказал Супроткин, протягивая мне изрезанную холщевку.
– Ерунда, куплю новую, – беспечно отозвалась я. – Вот получу зарплату и пойду по магазинам. Доктор, ведь я доживу до зарплаты?
– Это смотря какая у вас зарплата, – усмехнулся эскулап. – На ставку врача, например, до следующей получки можно и не дотянуть.
