– Сволочь! – взвыл Петер, бросаясь на Менгеле. – Я…
Короткий удар прикладом автомата по голове, и рыжие волосы окрасились красным. Двое охранников подхватили обмякшее тело под руки и поволокли куда-то за деревья.
А Менгеле повернулся к нам. И снова – холодный, абсолютно нечеловеческий взгляд из преисподней. Я инстинктивно подхватила дочку на руки и прижала к себе, пытаясь заслонить ее от бездны.
– Вы тоже меня сегодня порадовали, Анна, – диссонанс между приветливой улыбкой и выражением глаз погнал вдоль позвоночника толпу мурашек. – Я все прикидывал, чей биологический материал использовать для вашего оплодотворения, а вы преподнесли старику Йозефу такой приятный сюрприз! Собственного зародыша, идентичного по генетическому материалу нашей прелестной малышке! Неужели вы всерьез считали, что ваша глупая выходка с подменой анализов поможет скрыть от меня эту радостную новость? Ах да, вы же не знали, что на двери лаборатории установлен специальный сканер, предназначенный для постоянного мониторинга состояния зародышей у наших подопытных. Он и показал мне вашего кроху. Кстати, вам придется на время распрощаться с дочкой, вы будете жить отдельно.
– Что?! – От ярости у меня потемнело в глазах. – Ты что, обсосок фашистский, совсем с ума сошел?! Пока я жива, я вам Нику не отдам! А я ведь вам живая нужна, правильно? Отберете насильно – пожалеете!
– Да, – Ника вдруг развернулась у меня на руках и посмотрела прямо в пустые глаза нацистской рептилии, – пожалеете.
И впервые за все время общения Менгеле вздрогнул, отвел глаза и молча указал рукой на мою малышку.
В то же мгновение возле нас оказались охранники, один из них выхватил у меня из рук дочку, второй набросил ей на голову какую-то странную, отливающую металлом ткань, а третий просто и незатейливо вырубил меня коротким тычком в шею.
Которая зловредно запульсировала болью, стоило мне пришлепать в сознание. Не сказать, чтобы сознание было радо моему визиту, я тоже вовсе не жаждала поскорее вернуться в инфернальную реальность, в отключке все-таки спокойнее.
Но нас никто не спрашивал, и свидание состоялось.
О чем и сообщила боль в ушибленной шее.
А потом меня буквально захлестнуло другой болью, душевной. Потому что я была одна. Мою малышку действительно забрали…
Что они с ней делают сейчас, что?!!
Так, лучше не думать об этом, иначе запросто можно сойти с ума. И тогда Нике никто не поможет. А сама она не справится. Одна не справится. Вот если бы все индиго собрались и ударили одновременно, тогда…
Что тогда? А не знаю. Неважно. Там посмотрим. Но сидеть в луже собственных слез я не собираюсь. Мысли ведь материальны, верно? Значит, пора материализовывать мои мысли в отношении нациста и его подручных. И не надо мне говорить о человечности, о милости к врагам. Эти подонки никакого отношения к людям не имеют, вместо милости и всепрощения моя душа переполнилась вулканической лавой ненависти. Ну не умею я смиренно подставлять другую щеку, не умею!
Я села и осмотрелась. Да, это не та гостевая комната, в которой изначально предполагалось нас поселить. Сейчас меня засунули в какую-то кладовку с крохотным оконцем под самым потолком. Здесь с трудом поместились узкая кровать, пеналообразный шкаф, рахитичный столик и депрессивная табуретка, знававшая лучшие времена лет двадцать назад. На табуретке раскорячился эмалированный тазик с трогательными цветочками по контуру. В тазике стоял кувшин. Офигеть, это что – для умывания?
Ничего себе смена декораций! Что, гостевые комнаты закончились? Или это что-то типа карцера? Тогда поблизости должен оказаться Петер.
Не оказался. Сколько я не выкрикивала его имя, ответа не дождалась. А вот визита охранника, нежно порекомендовавшего мне заткнуться, дождалась.
Ладно, едем дальше.
Я внимательно осмотрела свою кладовку на предмет скрытых камер наблюдения. К счастью, подглядывать за мной никто не спешил. Не на что тут смотреть, деваться мне некуда. Вот если бы я была этим, как его, Гвидоном, кажется? Ну, который в сказке Пушкина то в пчелу превращался, то в шмеля. Такая способность мне не помешала бы: раз – и я муха. Вжик – в щель, вжик – на волю.
Ага, до ближайшей кучи дерьма, я же муха.
Я задумчиво остановилась перед пеналообразным шкафом. А вот интересно, что за ним? Если эта комнатуха не карцер, то, скорее всего, раньше здесь была действительно кладовка или какое-нибудь другое хозяйственное помещение, вряд ли изначально планировались жилые комнаты такого вида. И почему бы не предположить, что стены здесь вовсе не капитальные, а какие-нибудь фанерные перегородки?
В соревновании на звание «Дятел года» я стала бы победителем, поверьте. В простукивании стен мне не было равных. А главное, что охранник ничего не услышал.
Правда, пока и я ничего позитивного не услышала, стены были безнадежно каменными. А метод Эдмона Дантеса, заключавшийся в ковырянии стены ложкой, мне не подходил, времени у меня не было. Совсем.
Необследованной осталась только стена за шкафом. Что за ним, я по-прежнему не знала. И отодвинуть его не могу – некуда. Если только на пол обрушить, но тогда точно охранник прибежит.
Я открыла дверцу шкафа – ага, задняя стенка, как и у всех шкафов, довольно тонкая, вполне можно проломить. Вот только чем? Ничего, кроме собственных ног, я себе предложить не могла. Жаль, конечно, что на ногах не туфли на тяжеленной платформе, а кроссовки, но, надеюсь, сойдет и так. Главное – лягнуть посильнее.
Задняя стенка поддалась на удивление легко, словно была сделана из картона. Или просто отсырела. А еще – хрустнуло довольно тихо, снова ура.
Я по кусочку, словно плитку шоколада, принялась разламывать стенку и аккуратно складывать обломки на верхнюю полку шкафа. Ну вот, теперь можно и постучать.
Камень. И здесь камень. И что теперь?
Я автоматически продолжала разламывать стенку, лихорадочно придумывая план Б. План Б не придумывался, а вот стенку я расковыряла до самого пола. И вдруг…
Между шкафом и стеной что-то было. Что-то металлическое, длинное.
Отвертка! Здоровенная такая отвертка для здоровенных же шурупов! Сантиметров сорок в длину и не меньше сантиметра в диаметре. Прочная такая, а главное – не винтовая, а обычная! С остренькой гранью!
Разумеется, симпатичный дамский автомат был бы предпочтительнее, не говоря о лазерном мече джедаев, но и отвертка тоже неплохо. Беспомощной я себя больше не чувствовала.
Увлекшись рассматриванием своей добычи, я едва не пропустила шаги за дверью. Причем топали явно не две ноги.
Я едва успела захлопнуть дверцу шкафа, мимолетом порадовавшись собственной предусмотрительности и аккуратности – хороша бы я была в окружении обломков шкафа на полу! Сто пудов бы обыскали!
А так – все чисто, как и было, пленница лежит на кровати и апатично пялится в потолок. Одна засада – отвертку пришлось засунуть под матрац, ее размеры не позволяли спрятать оружие под одеждой. Во всяком случае, так, чтобы было незаметно.
И теперь я очень надеялась, что меня отсюда не переведут в более комфортные апартаменты. А что, этот тазик в цветочек так мил!
Чего нельзя было сказать о посетителе. Вернее, о посетителях. Они что, все время ходят парочкой? А может, они и в самом деле пара? Вот не удивилась бы. Ничуть.
– Ну, как вы себя чувствуете, Анна?
– Не переигрывайте, Менгеле, – поморщилась я. – Вам ведь асболютно безразлично мое самочувствие, иначе вряд ли ваш громила стал бы бить меня по шее.
– Грубо, согласен, но в тот момент для нас было важно прервать ваш контакт с дочерью, чтобы Ника не смогла определить ваше местонахождение.
– Вот только не надо делать из ребенка сверхчеловека! Ника – маленькая девочка, а не терминатор из будущего со встроенным сканером!
– Вы очень точно подметили, – усмехнулся наци. – Она именно терминатор из будущего, но пока совершенно не тренированный. Ничего, мы этим займемся. Но для этого, – неожиданно перешел он на немецкий, – нам придется ее несколько раз прооперировать, чтобы вживить кое-какие устройства.
Произнося это, Менгеле внимательно следил за моей реакцией. А реакция, последовавшая немедленно, бесновалась за дверью выдержки, стремясь вырваться на волю, выхватить отвертку из-под матраца и всадить ее в глаз поганого ублюдка.
Дикая она у меня, вот и приходится постоянно контролировать. Но ничего, я справилась, выдержка у меня о-о-очень тренированная, и даже смогла недовольно проворчать:
– Говорите по-английски, я не понимаю, что вы там пролаяли.
– Извините, я отвлекся, – удовлетворенно улыбнулся Менгеле. – Так вот, для того чтобы ваша дочка была смирной и выполняла все наши требования, нам и пришлось разлучить вас. Ника уже знает – стоит ей повести себя неправильно, и пострадаете вы.
– Глупости какие! – фыркнула я. – Я же вам нужна, вернее, не я, а мой ребенок.
– Ваша умница тоже так сказала. Но я объяснил девочке, что ребенка может выносить и суррогатная мать. Ника все поняла правильно и пообещала быть послушной. Что касается убогости этой комнаты, – он обвел взглядом все четыре квадратных метра, – придется потерпеть. Думаю, два-три дня, не больше, пока мы не закончим с отловом и изоляцией всех индиго. Потом мы переведем вас в более комфортное жилище. И мой вам совет – последуйте примеру дочери, ведите себя разумно и поверьте, вам здесь даже понравится. Сейчас вам принесут ужин, а потом можете отдыхать.
