— Где администрация?
Кассирша удивленно хлопала глазами. Перед ней уже скопилась очередь покупателей.
Поскольку ответа не последовало, мужчина с папкой повернулся к своей бойкой спутнице и повторил:
— Ольга Николаевна, я не понимаю, где администрация?
— Одну секундочку, Борис Борисович!
Брюнетка шагнула к растерянной кассирше и спросила строгим голосом:
— Вы разве не слышите — Борис Борисович хочет видеть администрацию!
— Сейчас! — опомнившаяся кассирша потянулась к телефону внутренней связи и испуганно пролепетала:
— Римма Романовна, тут какие-то пришли, администрацией интересуются… нет, вроде не пожарные… да, вроде из начальства…
— Меня когда-нибудь обслужат? — возмущенно проговорила женщина лет шестидесяти с огненно-рыжей башней на голове, которая стояла перед кассой во главе очереди.
— Дама, вы видите — у нас проверка! — огрызнулась кассирша, вешая телефонную трубку.
— Безобразие! — продолжала возмущаться покупательница. — Меня ваши проверки не касаются! Обслужите меня, а потом проверяйтесь, сколько хотите!
Из глубины магазина показалась приземистая женщина в лиловом пиджаке, с маленькими пронзительными глазками, которые, как у хамелеона, смотрели одновременно во все стороны. Вся она была обвешана золотыми изделиями, как будто рекламировала ювелирный магазин. От обилия золота вокруг нее распространялось легкое мерцание, как вокруг новогодней елки или пульта управления инопланетного космического корабля в фантастическом фильме.
— Кто меня спрашивал? — осведомилась мерцающая дама, остановившись перед посетителями и пытаясь по внешнему виду определить степень их опасности.
— Вас спрашивал Борис Борисович! — с почтительным придыханием сообщила шустрая брюнетка.
— Да, конкретно я интересовался, кто отвечает за все это безобразие! — пророкотал человек с папкой, сверху вниз взглянув на мерцающую Римму Романовну.
Но Римма Романовна была не так проста и не велась на внушительную внешность. Она была тертым калачом, прожженным администратором, как говорится, съела не одну собаку и прошла сотни всевозможных проверок, от пожарного надзора до налоговой полиции и от санитарной инспекции до общества защиты прав потребителей.
— Извиняюсь, вы конкретно какую организацию представляете? — осведомилась она вежливо, но твердо.
Видимо, и у нее, и у загадочного Бориса Борисовича слово «конкретно» было одно из самых любимых. По крайней мере, редкая их фраза без него обходилась.
— Я конкретно представляю комиссию по защите русского языка! — заявил таинственный посетитель, гордо вскинув голову, от чего его сходство с индюком стало еще более заметным.
— Что?! — переспросила Римма Романовна с удивлением, переходящим в искреннюю радость. — Так мы-то при чем? Вы вывеску нашу заметили? У нас тут, конкретно, продовольственный магазин, а не гимназия! Вам, наверное, школа нужна, так это напротив, через дорогу!
— Вы из меня, пожалуйста, не делайте этого… барана! — запыхтел Борис Борисович. — Я ничего не путаю! У меня на руках имеется предписание о проверке конкретно вашего магазина… в духе последних указаний… Ольга Николаевна, прошу!
Шустрая брюнетка выхватила у него коричневую папку, ловко расстегнула ее и вытащила на свет божий стопку машинописных листов, украшенных несколькими печатями.
— Позвольте… — проговорила упорная Римма Романовна и попыталась завладеть листками. Однако ловкая брюнетка в руки ей листки не отдала, а позволила только прочесть грозный заголовок и еще одну страницу — там, где было черным по белому напечатано название магазина «Ломаный грош».
— Видите — среди объектов проверки назван конкретно ваш магазин! — торжествующим голосом заявил Борис Борисович. — Надеюсь, вам все понятно?
— Объясните. — Римма Романовна несколько понизила голос, но не спешила сдавать позиции. — Объясните, с каких пор и по какой причине продовольственные магазины проверяют на предмет этой самой… защиты русского языка? Мы же — не образовательное учреждение и не средство массовой информации?
— Что вы такое говорите? — прогрохотал Борис Борисович, еще больше раздувшись. — Да ваш магазин каждый день посещают сотни людей! А если сосчитать все магазины вашей сети — получатся тысячи, и даже десятки тысяч! А если взять все продовольственные магазины города — это уже миллионы! А если в масштабах страны… так что воспитательное значение продовольственного магазина гораздо больше, чем у какой-нибудь школы или газеты! У какого средства массовой информации такая огромная аудитория?
Он сделал паузу, чтобы перевести дыхание, и продолжил с еще большим возмущением:
— И что видят конкретно в вашем магазине сотни покупателей? Чему учат их ваши вывески и ценники? Куда ни ткни — одни иностранные слова! Вот, например, у вас на пиджаке табличка — администратор! А у той женщины — и того хуже: кассир-контролер! Это что, по-вашему — патриотично?
— А как же прикажете называть? — опешила Римма Романовна.
— По-русски! — ответил Борис Борисович. — Исключительно по-русски!
— Как же будет администратор по-русски?
— Есть хорошее русское слово — приказчик! Если вы женщина, то будете приказчица!
— Боже мой! — Римма Романовна заметно побледнела. — А как прикажете называть кассира-контролера?
— Слово «касса» в переводе с итальянского значит «ящик», или «коробка», значит, кассира-контролера по-русски следует называть «ящичник-проверяльщик» или, еще лучше — «коробейник-проверочник»… Коробейник — прекрасное русское слово! Еще Некрасов…
— Дурдом! — ужаснулась видавшие виды «приказчица». — Да я ни за какие деньги не смогу найти людей, которые согласились бы работать «коробейником-проверочником»…
— Вы что, конкретно против этого национального проекта? — с плохо скрытой угрозой проговорил Борис Борисович.
Его подручная-брюнетка тут же вытащила большой блокнот и принялась что-то в нем строчить.
— Нет, — испуганно возразила Римма Романовна. — Я, конечно, не против… я просто была не в курсе относительно этого проекта… Девушка, вы что там записываете?
— Я вам не девушка, а Ольга Николаевна! — сквозь зубы произнесла спутница грозного ревизора. — А что я записываю — это вас нисколько не касается!
— Ольга Николаевна, не торопитесь. — «Приказчица» понизила голос и приблизилась к Борису Борисовичу. — Может быть, мы не будем обсуждать такие серьезные вопросы на людях? Может быть, мы пройдем ко мне в кабинет, там будет удобнее?
Римма Романовна привыкла «решать вопросы» с различными контролирующими службами в кабинете, без посторонних глаз. «Цена вопроса» каждый раз была разной, в зависимости от неприятностей, которыми грозила проверка — от бутылки приличного коньяка до солидной суммы в конверте. Сейчас она лихорадочно прикидывала, сколько заплатить этому новому ревизору. Вопрос был непростой — переплачивать ей не хотелось, за это нагорит от хозяина, а недоплатишь — ревизор останется недоволен и устроит какую-нибудь подлянку…
— Ну вот, опять! — скривился ревизор. — Как вас от этого отучить?!
— Чем вы недовольны? — перепугалась Римма Романовна.
Она решила, что столкнулась с самым страшным явлением природы — ревизором, который не берет взяток.
— Куда вы меня только что пригласили?
— К… куда? В свой к… кабинет!
— Вот опять — иностранное слово!
— А как же его называть?
— Столько хороших, патриотичных вариантов: закут, чулан, это… как же… подклеть…
Судя по неуверенности, с которой он произнес последнее слово, ревизор и сам не вполне точно знал, что оно обозначает.
— Боже мой! — Римма Романовна схватилась за сердце. — Это что же — мне теперь придется работать… в чулане?
— Ну, не обязательно в чулане, — смягчился Борис Борисович. — Можете в этом… в загнетке!
— Ну, в загнетке, так в загнетке! Спасибо, что не в сортире! — вздохнула Римма Борисовна.
— Не сортир надобно говорить, — снова перебил ее ревизор, — и не туалет, а отхожее место!
— Ладно, пожалуйте в отхожее место… тьфу, прошу в мой загнеток…
— Минуточку! — Борис Борисович коршуном подлетел к доске объявлений и сорвал с нее листок с объявлением о приеме на работу. — Ну, вот опять… одни иностранные слова! Менеджер зала, кассир, оператор… слава богу, хоть одно есть русское слово — уборщица! Скоро и ее в «оператора ручной уборки» переименуют!
Римма Романовна с большим трудом завлекла ревизора и его спутницу в свой кабинет, поставила на стол бутылку французского коньяка, коробку дорогого швейцарского шоколада и предложила:
— Угощайтесь!
— Опять! — вздохнул ревизор, взяв в руку бутылку. — И здесь все иностранное! Ни одной русской буквы…
