Мархалева замялась:
— Ну-у, не только так. Женщина своего мальчишку вспоминает когда кто-то ее обидит, когда не складывается личная судьба. Тогда она убивается, что вовремя его любовь не оценила, может даже всплакнуть. И все. И больше ничего. У меня тоже есть свой мальчишка, которого я с нежностью в памяти берегу, но это мне не помешало пять раз побывать замужем. Так есть ли смысл вам, умному и пожилому мужчине, клиниться на какой-то ветхой девчонке. Представляете, сколько ей лет? Она, поди, уже поседела, обрюзгла и растолстела.
— Не ваше дело, — вновь разозлился я. — На ком хочу, на том и клинюсь. И какой смысл учить меня, если я над собой не властен. Разве я виноват, что до сих пор люблю ту девчонку и ищу ее во всех женщинах? Кто знает, может я ее найду.
— Если вы любите девчонку с коленками, то почему в вашей спальне лежит Заславская? — невозмутимо поинтересовалась Мархалева и ядовито добавила: — Насколько я успела понять, это не она. Девчонка была блондинка, а Мария брюнетка.
— Да, она не девчонка, но очень на нее похожа.
Удивительно, но эта невинная фраза почему-то задела Мархалеву за живое.
— Что? — вмиг лишаясь спокойствия, закричала она. — Заславская похожа на девчонку с коленками? Ну, Роберт, разуйте глаза! Или я вас плохо слушала! У Марии синие раскосые глаза, а у девчонки миндалевидные карие. Кстати, как у меня. А остальные приметы? Нет, вы сказанули! Похожа свинья на ежа! Если уж на то пошло, то на вашу девчонку больше похожа я!
— Вы? — содрогаясь, воскликнул я. — Нет уж, увольте! Если уж перебирать на кого похожи вы, тогда разумней поискать среди ведьм, фурий, гарпий и мегер!
— Ах вот вы как! — Мархалева вскочила с дивана. — Я желаю вам только добра, взамен же получаю одно хамство. Знаете ли, это уже слишком! Даже моему терпению приходит конец! Прощайте!
Она выбежала из комнаты. Мне показалось, что в глазах у нее блеснули слезы. Но даже это подозрение не вызвало у меня сожаления. Когда хлопнула входная дверь, я почувствовал настоящее облегчение. Я ее никогда не увижу.
Какое счастье!
Как только из моей жизни исчезла эта страшная женщина — госпожа Мархалева — все пошло, как по маслу. В тот же день позвонил муж Кристины. Он сообщил, что положил на счет жены приличную сумму и оформил дарственную на одну из квартир. Я был удовлетворен и даже подумал, что если Кристя не станет шиковать, как она это любит, то сможет какое-то время не работать и жить на проценты. Она заверила меня, что денег ей хватит, но переезжать в свою квартиру не пожелала. Я не возражал. Каждый день она получала по корзине цветов, которые, как я заметил, с нетерпением ожидала. Думаю, из-за мармеладных записок.
Что касается Лидии, Вован не обманул: меня действительно никто не беспокоил. Я снова вернулся к работе. В жизни моей наступил порядок, который омрачался лишь звонками дебила (он все еще сообщал мне, что я попал) и попытками матери меня женить. На беду Жанна действительно нашла невесту (богатую, образованную и красивую), на которую я категорически отказывался даже смотреть. Но матушка не отставала, в тайной надежде переупрямить меня. Немного волновала Аделина. Она часто звонила и утверждала, что нам необходимо встретиться и поговорить. Я был согласен, но всякий раз что-то мешало: то Заславский нежданно прибегал, то приходила Мария, то вдруг сама Деля откладывала нашу встречу. Все это, разумеется, мешало моей работе. Я рвался в деревню, но Маша умоляла меня остаться. Ей было трудно, я видел как она страдает. Отношения наши не продвинулись дальше разговоров. Я был этому рад, поскольку понял, как сильно любит жену Заславский. “Когда он уже перебесится? — недоумевал я. — Когда успокоится и вернется в лоно семьи”.
Но, как ни странно, больше всего Мария переживала из-за дочери. Варвара окончательно вышла из повиновения, стала несносной, закатывала родителям скандалы. В семье Заславских наступил хаос; Мария металась между мною, дочерью и мужем. Она прибегала ко мне жаловаться, я ее успокаивал — тем и ограничивались. Все это грустно, конечно, но зато я получил свободу и целиком отдался работе. Кристина, на удивление, мне не мешала. Более того, она добровольно взяла на себя уборку квартиры и ведение хозяйства. Мне это очень понравилось; моя теория хорошо продвинулась вперед. Наконец-то я был доволен своей жизнью, появились успехи в работе, исчезли проблемы…
И вот в такой благодатный момент позвонила Тамара. Она была взволнована, даже близка к панике.
— Роберт, — нервно спросила она, — ты не знаешь куда пропала Мархалева?
Я был откровенен:
— Не знаю и знать не хочу.
— Роберт, как ты можешь так говорить? — изумилась Тамара. — А если с ней случилось что-то страшное? А если она попала в беду?
— А я тут при чем? Она сама ходячая беда. По-твоему, я должен о ней заботиться? Жила же Мархалева как-то до меня.
— Да, жила и, между прочим, никуда не пропадала. Пока не связалась с тобой. Роберт, если я волнуюсь, значит есть причины. В последнее время Сонька твоими делами занималась, следовательно ты должен знать.
Я опешил:
— Что должен знать?
— Куда она пропала.
— Да мы с ней дней десять не виделись, если не больше.
— Тем более, — рассердилась Тамара. — Роберт, это странно, женщина совершенно бесплатно решает твои проблемы, а ты равнодушен к ее судьбе. Она столько для тебя хорошего сделала.
— Да что она сделала для меня? — поразился я. — Вреда, да, много! Вот что, Тома, я тебя уважаю, поэтому расстраивать не хотел. Но теперь скажу: подруга твоя меня достала. Она несносна. Я ей высказал все, практически послал.
— А она что? — испугалась Тамара.
— Пошла. И с тех пор мы не виделись. Не думаю, что мои дела ее все еще интересуют. Скорей всего она занята собой.
Тамара отрезала:
— Тогда ты совсем мою Соньку не знаешь. Она не умеет жить для себя. И она очень упрямая: если за что взялась, обязательно доведет до конца.
Не могу сказать, что такое сообщение меня порадовало. После разговора с Тамарой я места себе не находил. Нет, меня не мучила совесть — меня мучил страх. Что-то еще уготовила мне эта Мархалева?
Плохие предчувствия оправдались почти мгновенно. Одно упоминание имени этой страшной женщины разрушило мою тихую жизнь. Едва я поговорил с Тамарой, чередой потянулись неприятности. Сначала мелкие, потом все крупней и крупней. Как обычно, принесли корзину с цветами. Но разносчик был не один: рядом с ним топтался элегантного вида мужчина.
— Эдуард Кросский, художник, — надменно представился он и с напором начал доказывать, что я должен уступить ему эту корзину. Видите ли, наша корзина приглянулась ему, а таких в магазине больше нет и когда подвезут неизвестно, а ждать он не может. Разносчик отдать ему корзину не решился, побоявшись сорвать заказ постоянных покупателей. Судя по всему, Кросский думал, что я за честь почту уступить ему Кристинину корзину. Органически не выношу таких нахалов. Поговорка “раздайся море — плывет дерьмо” как раз про них. Мы заспорили. Я никак не хотел ему уступать, ссылаясь на правду: цветы предназначены не мне, а моей сестре. Он намекал, что сестра подождет, а он ждать не может. Я разнервничался, возможно лишнего наговорил. Он в долгу не остался. Так продолжалось до тех пор, пока на шум не прибежала Кристина. Узнав в чем дело, она разрешила спор.
— Я дарю вам эти цветы, — сказала она, извлекая из корзины свою записку и нежно прижимая ее к груди.
Мужчина ее благородством был сражен, бросился рассыпаться в любезностях, но корзину с собой утащил. О деньгах, кстати, даже не пикнул.
Кристина с запиской отправилась на балкон — теперь она там все свободное время проводила — а я поспешил в кабинет. Вроде, все утряслось, но работать я уже не мог. Сидел, тупо уставившись в экран монитора, и думал о… Мархалевой. “Вот, пожалуйста, — горевал я, — чем заканчивается одно лишь упоминание ее имени. А что будет, если явится она сама?” Но вместо Мархалевой явилась Светлана. Она упала ко мне на грудь и с рыданиями сообщила, что в ближайшие дни судьба ее решена.
— И что это значит? — недоумевая, поинтересовался я.
— То, что я выхожу замуж, — трагическим тоном сообщила Светлана.
Я уныло посоветовал:
— Если ты не рада этому, не выходи.
— Но он богат, Роберт. Одним махом он решит все проблемы, — воскликнула Светлана, с надеждой заглядывая в мои глаза.
Я не мог решить своих проблем, но уже взялся за проблемы Кристины. Кстати, ее муж тоже очень богат, но что из этого вышло.
— Выходит, тебе повезло, — с кислой миной сообщил я.
— Ах, ты ничего не понимаешь! — выкрикнула Светлана и убежала.
Было очевидно: борьба любви и корысти закончилась победой последней. Как всегда. Настроение окончательно испортилось. Я даже не пошел в кабинет: уселся перед телевизором в гостиной, ожидая новых неприятностей. И они не заставили себя ждать. Примчалась Мария. Она была очень странная: безумно горели глаза, руки нервно теребили сумочку.
