— Так куда звать-то?
— Сюда, в спавьню и зови.
Мужчина вышел, а человечек снова забегал по шкуре. Анна отпряла от щели и… осознала, что впервые сидит в шкафу одна. Она даже этому не поверила и принялась осторожно наощупь искать своего привычного собеседника, но его не было. Анна даже отважилась позвать его громким шепотом:
— Эй!
Никто не откликнулся, но человечек приостановил свой бег и напряженно прислушался. Анна испугалась и затаилась.
— Мыфы, — махнул коротенькой ручкой человечек и забегал вновь.
Анна успокоилась и сразу поняла, что на этот раз в шкафу она будет сидеть одна, и это совсем нехорошо: страшно, скучно и неинтересно. А Кира еще ее убеждала, что тот мужчина — враг. Разве можно заскучать по врагу? Он добрый, внимательный и способен к сочувствию… «Пожалуй, его я люблю больше всех остальных, — подумала Анна. — Хорошо бы, если и он блондин с голубыми глазами.»
В комнату опять постучали.
— Войтите, — крикнул человечек.
Кто-то вошел и поздоровался. Человечек начал выговаривать ему. Речь его была сбивчива и картава, и в шкафу Анна понимала ее через раз.
— Вадно, пусть войдут, — сказал человечек и направился в кабинет.
Он прошел мимо шкафа, так близко от Анны, что она услышала шум его дыхания и запах дорогого терпкого одеколона.
Устроившись в кресле за столом, человечек начал выбивать дробь на его полированной поверхности.
«Нервный он какой-то,» — подумала Анна, затаившись в шкафу.
Вскоре в комнату ввалились Серый и Кузя. За ними шел верзила почище их.
«Видимо это Кнут и есть,» — подумала Анна.
Человечек перестал выбивать дробь и с презрением уставился на вошедших.
— Вот они, орлы-герои, — с угрозой сказал Кнут. — Рассказывайте Борису Марковичу как вы колдунью упустили, — обратился он к Серому и Кузе. — Ведь Боб же выследил ее.
«Так это я — колдунья!» — изумилась Анна.
— Ну выследил, — согласился Серый. — Мы ее и вели почти до того дома, где она залегла, но колдунья, она колдунья и есть. Видимо почуяла и бежать.
Человечек вздохнул. Кнут опасливо покосился в его сторону и строго спросил у Серого:
— Как это бежать? Она два вершка от горшка, неужели догнать не могли?
— Если бы она по полю бегала, — начал оправдываться Серый. — Она же то в подъезд забежит, то во двор. А потом как сквозь землю провалилась. Вован за ней с одной стороны, а мы с Кузей на джипе на другую улицу, дворами ей навстречу. Ну, думаем, теперь уж точно не уйдет, на нас выскочит. А она как сквозь землю провалилась. Вован на сарай полез, провалился и отрубился.
— Что «отрубился»? — возмутился Кнут. — Ты с кем, блин, разговариваешь? Ты перед Борисом Марковичем, блин, стоишь.
— Да вадно, — махнул ручкой Борис Маркович. — А что с Вованом? Доктов его смотвев?
Серый кивнул, в глазах у него появилась затравленность.
— Смотрел, — с невольным поклоном сказал он, — Вован уже и в себя пришел. Убью, кричит, суку, когда найду. Это он про колдунью.
— Нет, нет, убивать невьзя, — замахал ручками Борис Маркович.
— Это они так, для красного словца, — успокоил его Кнут.
«Значит сразу меня убивать не собираются, — порадовалась Анна, сидя в шкафу, — значит для начала я им живьем нужна.»
— Ковдунью пьивезти и обващаться с ней вешливо, — озабоченно кивая головой сообщил Борис Маркович. — Вешливо и культувно.
«Вот, — подумала Анна, — сказали же им — вежливо и культурно, а я сижу в шкафу. Голодная.»
— Вы поняли? — рыкнул Кнут, с угрозой глядя на Серого и Кузю.
Те понуро закивали головами.
Кнут разразился бранью, на все лады внушая Серому и Кузе, что колдунью надо привезти.
«Да что он орет-то? — возмутилась Анна. — Они меня и привезли.»
— Вадно, — прервал Кнута Борис Маркович, — это потом, сейчас-то что?
Вся троица тупо уставилась на шефа.
— Что давьше? — пояснил он.
— Продолжим следить за подругой Колдуньи, — оживился Кнут, старательно изрыгая оптимизм. — Вован займется ею.
— Пошему Вован? — скептически пожелал знать Борис Маркович.
— Ну, она неровно к нему дышит, — пояснил Кнут.
«Плохо вы знаете мою Киру, — злорадно подумала Анна. — Еще не известно кто кому окажется больше полезен.»
— Вадно, — устало махнул ручкой Борис Маркович. — Итите. Даю тви дня.
Кнут прям-таки зверски посмотрел на сомлевших Серого и Кузю.
— Слышали? Если через три дня здесь колдуньи не будет — вам крышка! — пообещал он.
«Дудки, — подумала Анна, — через три дня меня здесь точно не будет.»
— Итите, итите, и вазбивайтесь у себя, — замахал ручками Борис Маркович. — Я все сказав.
Оставшись один, он снова забегал по шкуре, а Анна с вожделением уставилась на поднос, точнее на чашку с овлатином и крендельками. Есть хотелось так сильно, что Анна готова была на крайние меры.
Побегав, Борис Маркович взял трубку, набрал номер и быстро затараторил:
— Алё, алё, Леня, Леня, вынужден оправдываться. Ничего не получилось. Я тебя не разбудил?
Разговаривая, он отошел вглубь комнаты и словно исчез. Анна рискнула воспользоваться этим, выскочила из шкафа, отпила овлатин и, схватив несколько крендельков, успешно вернулась в свое укрытие.
— Леня, я все понимаю, понимаю, виноват, виноват, но чевт ее знает, может она и пвавда колдунья? В тветий ваз из-под носа уходит?
«Когда же был третий? — удивилась Анна, проглатывая крендельки, — я помню только два. Неужели не заметила? И какая гадость этот овлатин.»
Борис Маркович тем временем перешел на официальный тон. Видимо разговор с Леней совсем незаладился.
— Ну, Леонид Ефимович, я не господь и не все в моих вуках. Я даже не знаю, что она сдевава… Вы же мне это не гововите. Понимаю, что мне не надо, да мне и не надо знать, но если знавешь, вегче искать.
«Так эти Кузи и Вованы тоже ничего не знают, — удивилась Анна. — Бегают за мной, а зачем — понятия не имеют.»
Это несколько вдохновило ее.
«В любом случае когда у людей нет личной неприязни, всегда остается шанс договориться по-хорошему,» — наивно подумала Анна.
Борис Маркович опять появился в проеме. Он был очень зол, но вынужденно сохранял вежливость и тараторил с некоторой подобострастностью.
«Видимо этот Леня значительная фигура, — подумала Анна. — Намного значительней его самого.»
В конце концов Борис Маркович выругался и, бросив на кровать трубку, принялся вновь гонять по медвежьей шкуре.
Анне стало скучно.
Овлатин, несмотря на непривычный вкус, оказался питательным, да и крендельки очень вовремя упали в желудок. Анна забилась в угол шкафа и, незаметно для себя, заснула.
Проснулась Анна от громких возгласов. Приоткрыла дверь шкафа, заглянула в щель и увидела, что уже утро, а может даже и день: в окно светило солнышко, разбрасывая свои стрельчатые лучи по шкуре белого медведя.
Борис Маркович в комнате был не один. Он по-прежнему расхаживал в стеганом халате, из чего Анна сделала вывод, что скорее всего сейчас утро.
Борис Маркович разговаривал с тем мужчиной, который приносил ему овлатин. Мужчина в чем-то его убеждал. Анна прислушалась.
— Борис Маркович, — басил он, — какие проблемы, сейчас заколотим в ящики, и увезу на кладбище к брату. Там много бесхозных могил. Под одну из них и спрячем. Ни один козел не узнает. А потом, когда все уляжется, откопаем.
Борис Маркович задумался.
— А бват твой не вычислит? — спросил он.
— Да как он вычислит? Я же, как приеду, так сразу его и напою. По этому делу он у меня большой мастер. А ночью там и нет никого. Он один.
— А квадбище бойшое?
— Да нет, на две деревни.
Борис Маркович еще больше задумался.
— Боязно, — признался он. — И здесь оставьять боязно. Я, Миша, никому из этих овухов довевиться не могу. Мне бы всего на месяц спвятать.
— Да спрячем, Борис Маркович, какие проблемы, ну мне-то вы доверяете?
— Тебе — да.
— Ну так сегодня и увезу.
— Ховошо, Миша. Увози. Пвямо сейчас.
— Один момент, — обрадовался Миша. — Я мигом.
— Пвячь на квадбище, но заковачивай пвямо здесь. В моем пвисуствии.
— Что, и ящики к вам нести?
— Да, а как же иначе? — удивился Борис Маркович. — Не потащишь же все хозяйство из сейфа к тебе.
Миша задумчиво почесал в затылке и согласился. Вскоре он явился с ящичком, из которого торчали ручки инструментов: молоток, топор и прочее, чему названия Анна не знала.
«Что у них там за хозяйство такое? — недоумевала Анна. — И почему его надо заколачивать?»
Борис Маркович тем временем засуетился, забегал по комнате и, вдруг, исчез. Его приглушенный голос раздался откуда-то издалека.
«Или из подвала или из чулана,» — предположила Анна, сгорая от любопытства.
Миша тоже без дела не сидел. Он разложил на полу брезент и на него один за другим выставил пять огромных деревянных ящиков, в которые Борис Маркович начал складывать завернутые в бумагу предметы разнообразной формы.
