— Да покурить она в туалет пошла, — усмехнулась девушка и сунула деньги в карман халата. — Она всегда ходит туда курить, после того, как пообщается со своим френдом.
Виталя вышел в зеркальный холл, отыскал в закутке дверь туалета, помялся немного около, но решил не ломиться, а подождать. Он сел в кресло и уставился на своё дикое отражение с располосованной пополам головой.
Ничего хорошего не получится, если он вломится в туалет. Вот выйдет она, и тогда угрозами или мольбой он заставит её говорить.
Чего боится она? Чего боится Крылов? Кто такие Анель и Геральд? Если понадобиться, он будет её пытать. Девушка-парикмахерша возражать не будет. Она будет только рада, если хозяйку пощиплют за гладкие выхоленные бока.
Время шло, но Яна Геннадьевна не выходила. Виталя встал, походил по холлу туда-сюда, снова подошёл к двери и принюхался. Из-за двери действительно тянуло сигаретным дымом. Виталя снова сел в кресло. От нетерпения он начал качать ногой, потом постукивать руками по креслу, потом снова встал, походил, принюхался, сел, покачал ногой, постучал руками по креслу.
Время шло. Оно шло и шло, пока не стало совершенно понятно, что что-то не так. Виталя подошёл к туалетной двери и очень настойчиво постучал.
Ему никто не ответил, и это не сильно его удивило — кто ж отвечает из туалета?
Он прошёл в зал, нашёл девушку. Она сидела за столиком и красила ярким лаком ногти.
— Там… Яна Геннадьевна пропала, — попытался сформулировать мысль Виталя.
— Что значит пропала? — не удосужилась оторвать взгляд от ногтей девушка.
— Не выходит, не отвечает, а прошло полчаса.
— Давайте, я вас добрею, а то ходите, как панк недоделанный.
— Там что-то случилось.
— Где?
— В сортире!
— С кем?
— А кто ещё есть в этом чёртовом «Лысом стриже»? — заорал Гранкин. — Где все? В подвале конрафактом торгуют? Тут только вы и ваша хозяйка! Она пошла покурить, как вы выражаетесь, и не выходит уже полчаса! Пойдите, пожалуйста, в туалет, — сбавил обороты Виталя, — и убедитесь, что с ней всё в порядке.
— Ой, ну что вы в самом деле, в туалете газетку никогда не читали? — удивилась девица, дуя на ногти. — Яна Геннадьевна! — Растопырив пальцы, она прошла в холл и толкнула сортирную дверь.
Дверь открылась, оказавшись незапертой.
* * *
— Яна Геннадьевна, — бледнея, шепнула девушка и, цепляясь за косяк, медленно сползла на пол. Она упала, раскинув руки, на пальцах у неё сверкал свежий оранжевый лак.
Яна Геннадьевна лежала так, будто неожиданно захотела поспать и, решив не откладывать дело в долгий ящик, улеглась прямо тут, на полу, поджав к груди коленки и положив одну руку под голову.
Гранкин совершенно не понял, что такое произошло. Он абсолютно, решительно не врубился, почему все имеющиеся в этом заведении дамы решили свалиться в обморок в туалете.
— Эй, дамы, — позвал он, но дамы не шевелились.
Виталя наклонился вперёд, и тут до него дошло. Вернее, дошло-то, конечно, раньше — не зря же он попросил девушку проверить, всё ли в порядке с её хозяйкой, — но окончательно осознал он это только сейчас. Осознал и очень захотел убежать. Далеко, без оглядки, убедив себя, что ничего не было, ничего такого он в этом «Лысом стриже» не видел.
Яна Геннадьевна, конечно же, не спала. Из-под прижатой к груди руки, сочилась кровь, она пропитала белую блузку, стекала на светлый кафельный пол, образовав тёмную лужицу, в которой издевательски ярко отражалось солнце, нагло светившее в открытое настежь окно.
Да, окно было настежь открыто. Виталя быстро пригнулся, чтобы с улицы его не было видно — странного типа с полувыбритой головой. Он пробрался к Яне Геннадьевне, перешагнув через девушку. Схватил тонкое запястье и попытался нащупать пульс, хотя можно было и не пытаться. Он же всё-таки какой-никакой врач, а тут даже неопытному глазу видно — пуля попала в сердце. Маленькая чёрная дырочка на белой блузке и чёрная лужа крови на светлом полу. Какой тут, к чёрту, может быть пульс! Если бы ещё эта девка не валялась тут со своими крашеными ногтями!
— Эй! — Виталя похлопал девушку по щеке. — Эй! — Голова мотнулась, но девица и не думала приходить в сознание.
«Что делать?!» — задал Виталя себе хрестоматийный вопрос.
Рядом с телом валялся окурок. Гранкин его подобрал.
«Vogue Arome» было написано на тонком фильтре. Впрочем, это могло ничего и не значить, широко разрекламированную марку курит множество женщин.
Только вот Ада их не курила.
Виталя достал мобильник, навёл объектив на тело и отщёлкал несколько кадров: крупный план, ещё крупнее, подальше — чтобы видна была лужа крови и положение тела. Потом он отошёл к порогу и сделал пару снимков открытого настежь окна.
Стрелял кто-то опытный, раз попал прямо в сердце. Стрелял кто-то заранее подготовившийся и знающий привычку хозяйки курить у окна в туалете. Стрелял из пистолета с глушителем, потому что выстрела Гранкин не слышал.
Всё это были дельные мысли, и все они подходили для детектива, но ни одна из них не давала ответ на ещё один хрестоматийный вопрос: «Кто виноват?»
Неожиданно дверь парикмахерской открылась, в холл зашла пожилая женщина с маленькой девочкой.
— Ой, — обозрела девочка картину с лежащими на полу телами, лужей крови и бритым полуналысо Гранкиным, — ой, как тут интересно, бабуль!
— Гражданочки, — взмолился Виталя, — вы только не очень пугайтесь! Я сейчас милицию вызову!
— Пойдём отсюда быстрей, Настенька, это плохая парикмахерская, — бабушка сильно побледнела и потянула девочку за руку на улицу.
— Нет! — вдруг упёрся ребёнок. У девочки на голове были огромные, милые, белые банты. — Не-ет!!! Хочу милицию посмотреть!
— Вы только ничего не подумайте, я не бандит, — зачем-то принялся заполошно объяснять Гранкин, — я посетитель. Видите, меня даже не успели добрить, как хозяйку вдруг грохнули.
— Настя, пойдём! — заорала бабушка.
— Нет!
— Вы только не подумайте, что это двойное убийство! Вторая девушка просто в обмороке! — причитал Виталя.
— Пойдём! Не смотри туда, Настя!
— Нет! Хочу двойное убийство! Баба! Хочу двойное убийство в «Лысом стриже»! Нет! — Они возились у двери — девочка упиралась, бабушка пыталась волоком вытащить ребёнка из помещения, и Витале было уже непонятно, что вселяет в него больший ужас: труп красивой Яны Геннадьевны, или кровожадная девочка с белыми бантиками.
Он заскочил в зал, увидел на столе телефон и набрал ноль два.
— А вдруг он убийца? — заорала бабушка.
— Я не убийца! — крикнул Виталя бабке, но получилось, что уже в трубку, в ответ на «Дежурная слушает». — Я брился налысо, но не успел!
— Бабуля, он лысый стриж, а не убийца! Сейчас ментовка приедет, знаешь, как клёво будет! Как в «Каменской»! — Девчонка вцепилась ручонками в ручку двери, бабка дёргала её изо всех сил за плечи, за талию, даже за ноги, но не могла оторвать.
— Милиция, милая, — взмолился Виталя, — я обычный весьма посетитель! Не успел я побриться налысо, как хозяйку салона убили! Приезжайте, пожалуйста, в «Лысый стриж»! Нет, я не шучу. Нет, тут не все лысые. Нет, адреса я не знаю! Что? Кто орёт? Это девочка с бантиками уходить не хочет, в дверь вцепилась, её бабушка отодрать не может. Нет, орёт девочка, а не бабушка. Девочка хочет смотреть на трупы и дождаться Каменской, вот и орёт. Нет, труп один, вторая девушка просто лишилась чувств от увиденного. Это не её бабушка тащит! Бабушка не лысая. Что?! У вас нет Каменской?! Хорошо, я передам это всем своим девочкам. Только одна из них застрелена, чёрт вас возьми!!! Я сообщил, исполнил свой гражданский долг, попробуйте не приехать! — Виталя в сердцах швырнул трубку на рычаг, она подпрыгнула и упала рядом с аппаратом. Гранкин схватил со стола салфетку и тщательно стёр с трубки свои отпечатки.
У него нет времени быть свидетелем по этому делу. Он рванул к двери, промчался мимо отшатнувшейся бабушки, орущей истошно девочки и, выскочив на раскалённую улицу, помчался к машине.
Виталя гнал Проходимца по городу. Он наплевал на все правила, на сигналы светофоров, на ограничения скорости — он торопился. Во что бы то ни стало и как можно скорей Гранкин решил найти эту Лизу Питерсон.
Он заехал домой, отыскал на антресолях старую опасную бритву и перед зеркалом в ванной сбрил остатки волос на голове. Последний раз Виталя видел себя лысым в армии, и подивился тому, что с тех пор его череп приобрёл более правильные и лаконичные формы. В общем, с новой причёской Гранкин себе понравился. Вернее, полное отсутствие причёски приблизило его личность к брутальному образу сыщика. Он порассматривал себя в зеркале и с силой потёр ладонями голову, будто насильно заставляя мозги шевелиться.
Яна Геннадьевна что-то знала об Анели и Геральде. Судя по всему, она много ещё чего знала, но теперь от неё уже ничего не добьёшься. Кто-то счёл нужным, чтобы она замолчала. Этот кто-то был хорошо осведомлён о её привычках и держал наготове пистолет с глушителем. Участники этой истории становятся жертвами неведомого охотника. Как детективу, логично бы было задать себе вопрос: «Кто следующий?»
