Я поблагодарил старичка и сказал, что ты очень обрадуешься такому подарку.
Теперь я буду тебе в каждом письме посылать по одному рисунку. В этом письме – первый».
Закончив чтение, Борис Леонидович задумался. Письма по-настоящему его увлекли. «Надо же, – усмехнулся он про себя. – Прямо рассказ целый, что-то в духе Бунина или Куприна. Интересно, что же там за цветочки подарил мадемуазель Батуриной этот старичок-боровичок с итальянского побережья?» Он заглянул в конверт, но никакого рисунка там не оказалось. Потряс конверт над столом – ничего оттуда не выпало. «Да Бог с ними, – подумал Наумкин. – В других письмах, наверное, найдутся». Однако, дочитав все письма до конца, ни одного рисунка он так и не обнаружил. Хотя Батурин-старший действительно пересылал их дочери, по одному каждом в письме. Об этом говорили приписки, которыми он завершал свои послания:
«Шлю тебе, душа моя, еще один чудесный рисунок…» и так далее.
«Наверное, девочка вклеивала их в тот самый альбом», – догадался Наумкин. – Ладно, если попадется потом где-то в архивных залежах, посмотрю».
Однако трогательная итальянская история не выходила у Наумкина из головы. Даже по дороге домой он не переставал думать о ней, вспоминая отдельные фразы из прочитанных писем. Ему почему-то казалось, что самое интересное, нечто важное ускользнуло от него. Но вот что именно, понять не мог.
«Все, – решительно сказал сам себе Наумкин, – хватит! Надо отключиться, отдохнуть, а то завтра вообще не смогу работать». Придя домой, он вытащил из холодильника коньяк, налил себе немного, выпил и, мгновенно почувствовав освобождение от всяких посторонних мыслей, рухнул на диван – спать.
Борис Леонидович внезапно проснулся среди ночи и сразу же понял, что именно в семейной переписке Батуриных не давало ему покоя. Не могло ли так случиться, что рисунки, которые папенька посылал любимой дочери, принадлежали кисти одного из старых итальянских мастеров? А что, это очень даже возможно! И вряд ли это подделка – зачем бы тогда их хранили столько лет? Борис Леонидович встал и нервно забегал по комнате. Он почувствовал себя кладоискателем, лопата которого вдруг уперлась в крышку сундука с сокровищами. Если интуиция его не обманывает, то где-то совсем рядом находятся большие деньги. Очень большие! И знает о них только он один! Такой шанс выпадает раз в жизни, и не воспользоваться им было бы безумием, непростительной глупостью.
Впрочем… Тут Борис Леонидович с тревогой подумал о том, что намного раньше такая же догадка могла осенить какого-нибудь ушлого смотрители усадьбы. Возможно, рисунки давно уже украли. А то и просто выбросили за ненадобностью. Но Наумкину страстно хотелось надеяться на лучшее.
* * *
Еле дождавшись утра, Борис Леонидович помчался в музей. Повесив на дверь дико раздражавшую директора табличку «Не беспокоить», он принялся тщательно исследовать ящики, коробки, стопки книг, связки документов. Однако теперь цель его поисков была совершенно конкретна – детский альбом, гербарий! Ему казалось, что он на правильном пути, что это его ноу-хау. Если где и могли сохраниться старинные рисунки, не привлекая чужого внимания, то лишь в невинном детском альбоме с засушенными травками и цветочками. Вот только жив ли сам альбом? Не факт, что этот дурацкий гербарий вообще сохранился. Вдруг Лизанька в гимназию его отнесла. Или отдала своей гувернантке, или воспитательнице, мадам, как бишь ее… Тем не менее отказываться от своей затеи Борис Леонидович не собирался.
Первый день поисков успеха не принес, но Наумкин не отчаивался – архив был огромен, и работы тут хватило бы на пару недель, не меньше. Уже на следующее утро в одной из небрежно завязанных пачек он обнаружил два альбомных листа с приклеенными к ним высохшими стебельками. На полях уже знакомым Наумкину детским почерком были сделаны подписи – названия растений на русском языке и латыни. Борис Леонидович возликовал – все сходилось. Это несомненно были листы из альбома Лизаньки, а значит, и гербарий должен быть где-то тут.
Охотничий азарт гнал Наумкина вперед, и он с удвоенной энергией продолжил свои поиски. Однако следующие несколько дней принесли сплошные разочарования. Отставляя в сторону очередную исследованную коробку, Борис Леонидович чувствовал себя Остапом Бендером, который раскурочивает последний стул и находит в нем лишь соломенную труху. Надежда таяла на глазах, Борис Леонидович пребывал в миноре. И вот уже в дальнем углу осталась всего пара сиротливых коробок, большой ящик, да несколько стопок книг – остатки батуринской библиотеки.
Нервы Наумкина были натянуты до предала. Он заметил, что когда заваривает чай, у него трясутся руки, чего ни разу не случалось с тех пор, как он бросил пить.
И все же судьба решила еще раз улыбнуться отчаявшемуся Наумкину. Раскрыв последний ящик, он каким-то шестым чувством понял, что альбом именно там. А потом он увидел его в плотно спрессованной куче бумаг.
Старый, красивый альбом, в толстом бархатном переплете. Переплет еще хранил свою величественность, хотя местами был изрядно потерт. Борис Леонидович, руки которого не просто тряслись, а ходили ходуном, осторожно вынул драгоценную находку и перенес на стол.
Минут двадцать он сидел, не шевелясь и сверля альбом взглядом, словно опасался, что тот вдруг исчезнет. «Я боюсь его открывать. Если там ничего не окажется, это будет конец – такого разочарования я не переживу», – подумал Наумкин. Потом достал носовой платок и вытер вспотевшие ладони. Наконец он решился раскрыть альбом.
Аккуратно перелистывая один за другим очень плотные, почти картонной толщины листы, Борис Леонидович едва ли не носом пропахивал каждый их сантиметр. Перед глазами мелькали частью осыпавшиеся, частью – весьма прилично сохранившиеся листочки и цветочки, под которыми фиолетовыми чернилами был сделаны пояснительные надписи. Иногда попадались и рисунки, но явно детские. Левая часть альбома становилась толще и толще, правая же быстро таяла. Вместе с ней таяли надежды Бориса Леонидовича. Страниц справа оставалось совсем мало – четыре-пять, не более. Неужели ничего?.. Не может быть! Но вдруг…
Перевернув очередной лист, он увидел старательно выведенные крупные красные буквы – Италия. И тут у Бориса Леонидовича перехватило дыхание – на развороте красовались четыре небольших, меньше почтовой открытки, вертикальных рисунка, по два на каждом листе. То, что это именно те самые рисунки, Наумкин не сомневался. Не надо было быть искусствоведом, чтобы стразу понять – это маленькие шедевры, созданные большим художником. На следующем развороте было еще две картинки. А дальше и до конца шли только чистые страницы.
Борис Леонидович машинально закрыл альбом, потом медленно и осторожно открыл снова – происшедшее необходимо было осмыслить. Итак, что мы имеем? Обнаружено шесть замечательных рисунков. Предположительно – старого итальянского мастера. Скорее всего, кого-то из художников второго ряда, а то и вовсе неизвестного живописца. Но в любом случае за них можно будет получить хорошие деньги. Главное – с умом продать.
Наумкин прекрасно осознавал, насколько осторожным ему надо быть – один неверный шаг или неправильный разговор может привести к полному краху всех его надежд.
Начать необходимо с разработки плана первоочередных действий.
Немного поразмыслив, Борис Леонидович наметил следующее. Первое – выяснить, числятся ли рисунки в инвентарных ведомостях или другой подотчетной документации основных фондов и запасников музея-усадьбы. Второе – в любом случае унести рисунки домой, так как если они даже и значатся в каких-то официальных бумагах, то всегда можно сказать, что в наличии их почему-то не оказалось. А что, вполне могли где-нибудь потеряться или еще что. И третье – постараться выяснить, кто же все-таки автор рисунков. Сам он решил повнимательнее рассмотреть их уже дома, в спокойной обстановке. Не исключено, что работы подписаны, хотя с первого взгляда он никаких подписей с лицевой стороны не заметил. Впрочем, подпись могла быть и на обороте. К счастью, рисунки были не приклеены полностью, а прикреплены к листам цветными бумажными уголками. «Молодец, девочка, – мысленно одобрил аккуратность Лизаньки Борис Леонидович. – Облегчила мне жизнь».
Пункт третий представлялся Наумкину наиболее проблематичным. Не понесешь же свою находку официально к экспертам. Да и неофициально тоже – стуканут ведь, а то и бандитов наведут. Борис Леонидович отхлебнул остывший чай и задумался. Странно, что никто до сих пор не обнаружил такую красоту! Хотя, с другой стороны, не так уж и странно. Как выяснил Наумкин ранее, Батурин-отец скоропостижно скончался по дороге из Италии домой. Дочь же была еще маленькая, для нее рисунки, присланные папенькой, – лишь красивые картинки, наподобие открыток. Потом девочка выросла и забыла про них. Ну, а кому из взрослых придет в голову копаться в старом альбоме с коллекцией сушеных растений? Так, сохранили на память, ведь к семейным архивам в те времена относились бережно, о потомках заботились. А потомкам в лице малооплачиваемых музейщиков копаться в этих залежах, видимо, просто не захотелось.
