— Я не понял, — сказал Чухонцев. — А вот это — тоже Елена?
Я даже не спрашивал, сколько у них Елен. Это такое профессиональное имя: идешь в риэлторы, берешь имя Елена.
— Барышни, квартиру смотреть будем?
— Вы покупатель? А это кто? — спросила Елена, указывая на Чухонцева.
— Охранник мой, — сказал я. Майор Чухонцев подавился слюной. — А вы кто? — хамить ей было приятно. — Домработница?
— Нет, нет, это тоже агент, Елена, представитель хозяина, — затараторила Леночка.
— Понятно. Где хозяин?
Елена повела зеленым плечом.
— Дома у себя. В Таиланде. Вы хотите, чтобы он ради вас сюда летел?
— Я же прилетел, — сказал я, делая ударение на «я». — И кто у нас хозяин?
— Какая вам разница! — сказала зеленая Елена. Она возилась с замками; их было много натыкано в трехметровую дверь из красного дерева и серебристой стали. — Проходите, смотрите.
— Осмотри тут все, Гена, — сказал я.
Майор Чухонцев набычился и ринулся вперед. Он шел пружинящей походкой по дубовым наборным паркетам, и не догадывались риэлторы, что такой именно походкой шел он на допросы, выбивать показания упертых уголовников. Он распахивал двери из карельской березы рывком, — как, бывало, рвал на себя заплеванные двери коммуналок в Коптеве. Он чеканил шаг по мраморным полукружьям возле строгих английских каминов, — как не единожды вдавливал свой грязный башмак в убогие цементные полы панельных подъездов, забрызганные кровью. Он отдергивал парчовые шторы с безразмерных французских окон — так, словно рвал ветошь с вонючих бомжатников. Гена вошел во вкус. Лютая ненависть была написана на его ужасном прыщавом лице. Леночка смотрела на него, раскрыв рот.
— Это что? Дымоход? Шеф, — говорил мне герой пятничной рубрики «Майор Чухонцев предупреждает», — шеф, проверить надо, разрешение на камины у них есть?
— Есть, — отвечала, бледнея, зеленая Елена.
— Врут они! Не дают в Москве разрешений на камины. Шеф, — говорил мне майор Чухонцев, — тут черный ход. Ведет куда? Ключи где? Открывайте! — И зеленая Елена бряцала ключами, вскрывала бронированную дверцу, ведущую на пожарную лестницу.
— Шеф, — и охранник мой презрительно выпячивал губу, — тут у них мусоропровод втиснут. Антисанитария. Стяжки кто делал? Таджики камень клали? Рамы пластиковые, как в хрущобе.
— Достаточно, — сказал я, насладившись зрелищем, и повернулся к риэлторам. — Убого у вас. Потолки низкие. Мне говорили — три пятьдесят, здесь только три метра. Сарай.
— Везде в новых домах…
— Меня не касается, — сказал я. — Стиль не мой. Все буду ломать. Впрочем, это неважно. Я беру.
Зеленая Елена посерела. Я-то ожидал, она мне на шею кинется!
— Вас про наличные предупредили?
— Не вопрос, — бросил я. — Аккредитив в «Дойче-банке» устроит? — Эх, спасибо моей работе, много полезных слов знаю.
Риэлторша раздулась до неимоверных размеров, потом выдохнула. И странно: облегчение послышалось мне в ее вздохе.
— Нет, не сойдемся! Только наличные. У меня инструкции: только наличные.
— В сумке, — сказал Гена. — Под мостом, полвторого, ночью.
— Извините. Ничего не получится! — Риэлторша прямо-таки светилась от счастья, что сделка сорвалась.
— Аккредитив, Елена, — терпеливо сказал я, усталый похмельный миллионер, — это и есть наличные. Деньги лежат в банке, и вы можете забрать их в любой момент. Вся разница в том, что переносить их из одного места в другое самостоятельно не нужно. Банк выдает наличные при благополучном завершении сделки…
— Извините, — Елена улыбалась победоносно. — Ничего не получится. Рада была познакомиться. Подпишите, будьте любезны.
— Это что? — спросил я.
— Ничего страшного. Акт просмотра квартиры. — Зачем?
— Таковы правила. После просмотра клиент подписывает протокол. Мы показали, вы посмотрели, сделка не состоялась.
Я знал, что прокололся. Только не мог понять — где? — Не расстраивайтесь, ребята, — сказала Леночка в машине. — Вы хорошо держались.
— Да, и послали нас куда подальше.
— Я такого не видела никогда, — сказала Леночка. — Я, правда, таким дорогим жильем еще не занималась. Ведь нас в самом деле выгнали! Как интересно! У меня, — ну, в среднем ценовом сегменте, — покупателей облизывают. Даже если понятно, что покупатель липовый и ничего приобретать не собирается. Таких много сейчас ходит.
— Как это? — спросил я.
— А вот так. Есть такие люди. У них отложено немного денег, — совсем чуть-чуть, на пять квадратных метров хватит, — и они ходят по квартирам, прицениваются, критикуют. Тут перекрытия деревянные, ветхий дом. Там из окон вид отвратительный. Годами могут ходить. Им так жить интереснее. У них такое чувство, будто они дом покупают. У меня их, наверное, человек десять. Ничего, терплю. Хожу, показываю им квартиры. Последний год, кроме этих, вообще никаких клиентов нет.
— Любопытно, — сказал я.
А майор Чухонцев спросил:
— Как ваша пропавшая гражданка Сабурова выглядит?
Леночка рассказала.
— Леха, — это Чухонцев уже по телефону, — пробей по свежим трупам: Елена Михайловна Сабурова. Да, неопознанных тоже смотри. Ориентировочно: двадцать семь лет, метр пятьдесят пять, блондинка крашеная, родинка на левой щеке. Одежда: бежевое летнее пальто, черная юбка, туфли красные на каблуке.
Чухонцев выслушал ответ, повернулся к нам:
— Нет вашей Лены по моргам, радуйтесь! Это, конечно, не говорит ни о чем. Может, не нашли просто.
Леночка заплакала, а у Чухонцева телефон зазвонил.
— Чухонцев. Да ты что?! Спасибо, порадовал. Ну, — это уже нам, — у меня новость хорошая. Вылетела позавчера некая Елена Сабурова, 1982 года рождения, из города Киева.
— Куда вылетела?
— На Гоа, — мечтательно сказал Чухонцев.
— Может, другая Елена Сабурова?
— Наша, — сказал Гена. — Нюхом чувствую, наша. Ее по всей Москве с фонарями ищут, а она в океане без лифчика плещется.
Доехали до Кутузовского.
— Спасибо вам, Геннадий, — Леночка сказала и ахнула: — Смотрите! Это он! Ну, который за мной следит!
У подъезда стоял серый человек. Курил, сплевывал, никуда не спешил, машину нашу пока не видел.
— Давай, вперед! — скомандовал Чухонцев.
— Как это?! — ахнула Леночка.
— Вперед, на нас не оглядываться.
— Не пойду я!!! — заголосила Леночка.
— Еще как пойдете! Вперед, прогулочным шагом. Если что — мы прикроем.
Вышла Леночка из BMW и на негнущихся ногах поплелась к подъезду.
— Чухонцев, — сказал я. — А если ее грохнут?
— Посадим убийцу, — пообещал Чухонцев, а сам наблюдал за Леночкой, как за лошадью на бегах: дойдет? не дойдет?
Она дошла. Человек бросил окурок, окликнул Леночку. Протянул ей что-то. Белый конверт. Я заметил, он был в перчатках. Развернулся, пошел прочь.
— Иди к ней, — сказал Чухонцев. — Мы с Толиком за ним. Проверь конверт. На связи.
— «Проверь конверт»! А если там взрывчатка?
— Взрывчатки на вас всех не напасешься. — И Чухонцев вытолкал меня из машины.
Леночка так и стояла с конвертом в руках. Я прощупал аккуратно: тонкий, легкий. Как будто книжечка там лежит…
— Отойди на всякий пожарный.
Она отошла. Я сел на лавочку, аккуратно надорвал пакет. Там лежала потрепанная трудовая книжка на имя Елены Ивановны Копыловой (так Леночку зовут). Я книжку пролистал — чего там только не было! От воспитателя в детском саду до озеленителя московских парков. Последняя запись в книжке — «Элит-недвижимость», риэлтор, — была закрыта вчерашним числом, скреплена печатью; увольнение, как объяснялось, произошло по собственному Леночкиному желанию.
А потом я достал из пакета письмо, отпечатанное на розовом бланке агентства «Элит-недвижимость».
«Уважаемая Елена Ивановна, — было там написано, — благодарим Вас за труд во благо нашего агентства. Сожалеем, что Вы решили расстаться с нашим коллективом. В знак глубокой признательности примите этот небольшой подарок: романтическое путешествие на Гоа. Искренне ваша, “Элит-недвижимость”».
Я пошарил в конверте: действительно, билет. Билет на завтрашний самолет. Обратного — не было.
— У тебя что, индийская виза есть? — почему-то ничего лучшего спросить не мог.
— Есть. Мы с девочками месяц назад…
— Тогда лети. Поздравляю.
Пока она разглядывала билет, я Чухонцеву позвонил.
— А у тебя что?
— Упустили мы его, вот что. Оборвалась ниточка. К вечеру жди, — и отключился.
— Пойдем, — сказал я Леночке.
— Куда? У меня билет на самолет! Мне даже за трудовой книжкой в офис идти не надо! Я могу делать что хочу! Я на Гоа еду! Мне благодарность объявили!
— И за что тебе благодарность? — поинтересовался я. — За однушку на «Павелецкой», что ли? Тебе не показалось странным? Знаешь что? Я думаю, твою Ленку Сабурову так же спровадили. Принесли конвертик — она и рехнулась от радости! А вот майор Чухонцев подозревает.
