— Ну понятно, вы играете хорошо известные роли — доброго и злого следователя! Чтобы я на радостях подписала все, что вам нужно…
— Подпишешь, — процедила женщина, скользнув по Лолиному лицу обжигающим, полным ненависти взглядом. — Подпишешь, никуда не денешься! Или ты предпочитаешь ; оказаться в чане с кислотой? Представляешь,: как она в считанные секунды разъест твою нежную кожу? А потом сожжет все твое красивое тело, до самых костей!
— Но уж тогда я точно ничего не смогу подписать! — ответила Лола, с трудом преодолев охвативший ее ужас и стараясь никак не показать его. — А кстати, может быть, вы мне наконец объясните, что вам от меня нужно? Что я должна подписать?
— Один скромный, маленький документик! — осклабился Рудольф Андреевич, жестом фокусника выхватив из-за спины лист гербовой бумаги. — Всего лишь отказ от наследства! Можешь ознакомиться!
— Я, Кристенко Алина Ивановна, находясь в здравом уме.., отказываюсь от вступления в права наследования по завещанию моего мужа Кристенко Валерия Степановича.., подпись Кристенко Алины Ивановны заверяю. нотариус… Вот те на! — Лола подняла глаза на своих похитителей. — Еще и подписи никакой нет, а нотариус уже заверил У этого человека могут быть серьезные неприятности!
— Ты за других людей не беспокойся! прошипела женщина, сверкнув на нее глазами. — Ты за себя беспокойся! Подписывай живо!
— А вот вам! — выкрикнула Лола и молниеносным движением разорвала бумагу пополам, а потом еще пополам.
— Ну что ты, прямо как ребенок! — вздохнул Рудольф Андреевич и вытащил из-за спины еще один точно такой же лист. — Что ж ты думаешь, я тебе сразу подлинник дам?
Для первого раза, конечно, ксерокопию сделали! А вот это уже подлинник, только он, само собой, не единственный…
— Дай мне с ней по-своему поговорить! женщина повернулась к Рудольфу Андреевичу и потерла руки. — Она у меня все подпишет! И нескольких минут не пройдет!
Лола попыталась отползти, чтобы увеличить расстояние между собой и этой страшной женщиной, но связанные ноги не давали такой возможности. Однако пошевелившись, она почувствовала под одеждой что-то жесткое.., еще раз шевельнувшись, сдвинула этот предмет ближе к руке и сообразила, что это такое — специальная ручка, которую как раз для такого случая дал ей Маркиз. Конечно, эта ручка не поможет ей вырваться на свободу, но хотя бы…
— Видишь, как моя напарница нервничает? — с фальшивой улыбкой произнес Рудольф Андреевич. — Ты ее лучше не серди, а то она может так с тобой обойтись.., она женщина простая и грубая, я ее иногда сам боюсь!
Напарница Рудольфа зарделась, как будто он отпустил ей изысканный комплимент.
— Нашли дуру! — вполголоса отозвалась Лола. — Если я подпишу эту бумагу, моя жизнь не будет стоить ни гроша! Вы меня тут же отправите на тот свет, как лишнего свидетеля!
— Ну что ты! — Рудольф сделал честное лицо. — Даю тебе слово! Клянусь, что мы тебя тут же отпустим!
— Отпустим, отпустим! — со злобной усмешкой подтвердила его напарница.
— Ваше слово недорого стоит! — проговорила Лола, мучительно прикидывая, что она может предпринять для своего спасения и отчетливо понимая, что оказалась в совершенно безвыходном положении.
— Ну что делать! — Рудольф Андреевич вздохнул с фальшивым сожалением и повернулся к своей напарнице:
— Придется применить метод воздействия номер три!
— Номер три? — глаза женщины зажглись дьявольским огнем. Она легко, как пушинку, подхватила Лолу и потащила ее за собой. Рудольф шел следом, помогая своей напарнице, но она и без его помощи легко справилась бы со своей слабой, измученной пленницей.
Только теперь Лола смогла разглядеть помещение, в котором ее держали. Это был большой заводской цех, заставленный какими-то чанами, баками и неподвижными лентами транспортеров. Под потолком змеились трубы и провода, под ногами то и дело попадались рельсы для вагонеток и какие-то брошенные детали.
Лолу подтащили к ажурной металлической лестнице, втащили по ней наверх, на железную площадку, гулко загремевшую под ногами. Ее поперек туловища обвязали цепью, и затем столкнули с площадки.
Лола закричала от ужаса: она раскачивалась над огромным чаном с какой-то зеленоватой, отвратительно булькающей жидкостью.
— Будь осторожна, — с фальшивой заботой проговорил Рудольф Андреевич, — не пытайся отцепиться, сорвешься вниз! А там, внизу — кислота! Страшное дело!
— Посмотри, — подала голос женщина, и бросила в чан ржавый железный прут. Прут не успел коснуться зеленой булькающей поверхности, как с отвратительным шипением скрутился жгутом и на Лолиных глазах в доли секунды растворился.
— Если она так разъедает железо, представь, что будет с тобой!
Женщина повернулась и дернула вниз красный рубильник. Где-то высоко, под потолком цеха заработал мотор, и цепь, на которой висела Лола, начала опускаться. Медленно, но неотвратимо она ползла вниз, понемногу приближая Лолу к страшному чану…
— Я подпишу! — завизжала Лола. — Я все подпишу! Только остановите эту машину!
— Давно бы так! — отечески улыбнулся Рудольф Андреевич и сделал знак своей напарнице. Та с явным сожалением дернула рубильник в обратную сторону, и мотор затих.
— Вот, возьми бумагу! — Рудольф опасливо приблизился к краю площадки и протянул Лоле лист гербовой бумаги. — Только смотри у меня — чтобы без фокусов!
Лола дрожащей рукой взяла у него документ. Рудольф подал ей ручку и отвернулся, о чем-то вполголоса заговорив со своей помощницей. Лола, воспользовавшись этим моментом, разжала пальцы, уронив ручку в кислоту, затем быстрым движением вытащила из-под одежды вторую ручку — ту, которую дал ей Леня. Этой ручкой она размашисто расписалась в нужном месте.
— Ну что — все в порядке? — проговорил, обернувшись к ней, Рудольф.
— Да… — ответила Лола и, вскрикнув, уронила вторую ручку в чан с кислотой — чтобы Рудольф не заметил подмены. Маленький металлический предмет едва успел прикоснуться к поверхности кислоты и тут же испарился с едва слышным шипением.
— Осторожно! — прикрикнул на нее мужчина. — Главное, бумагу не урони! — И он поспешно выхватил у Лолы лист с ее подписью.
— Ну вот и умница! — он взглянул на подпись и спрятал документ в папку. — Вот и молодец!
— Теперь вы отпустите меня? — едва слышно спросила Лола. — Вы же обещали!
— Обещал? — удивленно переспросил Рудольф Андреевич. — Ты знаешь, я тут подумал и решил, что ты была права…
— В каком смысле?
— В том смысле, что твоя жизнь теперь не стоит ни гроша. И вообще, тебя лучше отправить на тот свет, как лишнего свидетеля.
Он сделал неуловимый знак своей напарнице, и та снова дернула рубильник. Наверху заработал мотор, и цепь медленно, со скоростью улитки поползла вниз. Медленно, но неостановимо. С каждой секундой понемногу приближая Лолу к чану с кислотой.
— Пойдем! — окликнул Рудольф Андреевич свою напарницу, не отрываясь глядевшую на Лолу.
— Я хочу посмотреть, как она будет растворяться! — проговорила та таким тоном, каким дети просят разрешить им покормить медведя в зоопарке.
— Некогда, некогда! — прикрикнул на нее Рудольф. — У нас дела! Адвокат ждет! — И оба злодея торопливо покинули цех.
Лола ухватилась руками за опоясывающую ее цепь, попыталась отцепить ее.., но тут же прекратила эти попытки, сообразив, что, если даже она сможет справиться с цепью, результатом будет только одно — она сорвется в чан с кислотой еще быстрее…
Она закусила губы, чтобы не закричать от ужаса, и подняла глаза, чтобы не видеть неуклонно приближающуюся зеленоватую, мерно булькающую поверхность.
* * *
Ухо поехал дальше, надеясь найти бесследно исчезнувшую машину «Скорой помощи», а Леня стоял на улице, тупо уставившись в витрину обувного магазина, и мысленно ругая себя последними словами.
Как он мог так легкомысленно рисковать Лолиной жизнью? Как он мог так плохо подготовиться к операции? Как он мог задремать на посту и пропустить появление противника? И самое главное — что теперь делать? Как спасти свою боевую подругу?
— Эй! — раздался вдруг рядом с ним высокий, почти детский голос. — Эй, голубь, ты чего задумался?
Леня поднял глаза Перед ним неизвестно откуда появился газетный лоток. Только что его не было, Леня готов был в этом поклясться. А за этим лотком стоял очень странный старичок.
Маленький, сгорбленный, с густыми, сросшимися на переносице клочковатыми бровями и маленькими живыми глазками, по размеру и цвету напоминающими ягоды черники, в глубине которых пряталась лукавая усмешка. На голову старичка была нахлобучена джинсовая панама, которая делала его похожим на перезрелый; сморщенный гриб, скорее всего — на черный груздь.
Леня с детства привык уважать старость.
Однако настроение у него было такое отвратительное, что первым его порывом было грубо отшить любопытного старика — что, мол, лезешь не в свое дело? Но готовые уже вырваться резкие слова застряли у него в гортани, и вместо них, сам не зная почему, Леня проговорил:
