Я выложила свои находки на пульт, под яркий свет лампы, и на всякий случай тщательно обшарила опустошенный ящик. Больше в нем ничего не было.
– Эй вы, осветители хреновы, вы наконец свет включите когда-нибудь? – донесся снизу разъяренный голос. – Или мы щас к вам поднимемся и наизнанку всех вас вывернем!
Я усовестилась и включила красную клавишу.
Театр осветился ровным ярким светом, а я приступила к изучению своих находок.
Первым делом я осмотрела темную деревяшку. Это был кусок старого, источенного червями дерева, к которому была привинчена пластинка из позеленевшего металла. Всмотревшись в пластинку, я разглядела три буквы, смутно проступающие на ее поверхности, – «Веп».
Все ясно, это тот самый кусок от штурвала корабля «Вепрь», найденный одним из водолазов с «Олеси»! Неопровержимое доказательство того, что затонувший корабль действительно существует и покоится он на дне Финского залива неподалеку от поселка Лебяжье…
Отложив деревяшку в сторону, я вытряхнула из пакетика два кругляша.
Они оказались неожиданно тяжелыми для своих небольших размеров. Поверхность их была покрыта каким-то неровным буроватым налетом, словно коростой. Но в одном месте эта короста была аккуратно отчищена, и я увидела проглядывающую под ней гладкую темно-желтую поверхность.
Неужели это монеты? Золотые монеты петровского времени, которые перевозил злополучный «Вепрь»?!
Я поднесла одну из монет к самому свету. Бурый налет на ней скрыл рисунок на аверсе монеты, но в ярком свете лампы можно было с трудом разглядеть проступающий сквозь патину мужской профиль. Должно быть, это профиль государя императора Петра Алексеевича…
Руки у меня слегка задрожали.
Похоже на то, что я нахожусь на пороге замечательной находки, больше того – держу в руках ключ к ней!
Нехотя отложив в сторону монеты, я приступила к последнему найденному в тайнике предмету.
Это, как я уже сказала, был листок фотобумаги. Точнее – фотокопия какого-то документа.
Документ был старинный, судя по непривычному написанию букв и словам, давно вышедшим из употребления.
Я попыталась разобрать текст, продираясь сквозь все эти яти и фиты, которыми он был густо оснащен.
Разобрала я примерно следующее:
Покорнейше доношу до сведения Вашего Высокопревосходительства о чрезвычайном событии во вверенном моему попечению участке. Как именно септембря четвертого дня мещанин Иванов сын Мазеев, занимаясь на берегу рыбною ловлей, нашед на камнях отрока, всяких чувств лишенного, из моря выброшенного по причине утопления. На что взомнил мещанин Мазеев, что тот отрок есть лазутчик от шведских людей, злейших врагов Государя Императора. Посему того отрока мещанин Мазеев в чувства привел, до поселения дотащил и передал на попечение дьяку Быстрову. Тот дьяк учинил отроку пристрастный допрос, на коем отрок показал, что есть он человек христианского исповедания, из немцев, фамилией Фогель, юнга с двухмачтовой шнявы «Вепрь», какая шнява шла из Кроншлота к Нарве, к ставке господина фельдмаршала Шереметева со специальным поручением, и накануне, в злейшую непогоду попав, обеих мачт лишившись, на камни попала и утопла. И что, кроме того юнги Фогеля, все, кто был на шняве, лишились жизни через жестокое утопление. Когда же дьяк Быстров приступил к тому юнге Фогелю со строгим вопросом, каково было то поручение, юнга отвечать отказался по причине, что то есть государев секрет. Однако, быв вздернут на дыбу, все же сказал, что шнява «Вепрь» везла к войску господина фельдмаршала Шереметева жалованье, а именно двести тысяч золотых ефимков. Узнав про то, дьяк Быстров донес о сем мне, грешному, почему аз с тем дьяком и прочими чинами отправился на место, где найден был юнга Фогель. Никаких следов разбитой шнявы мы не усмотрели, но оный юнга, быв мореходному делу обучен, указал того места, где шнява погибла, точное местоположение…
Дальше шли какие-то непонятные мне цифры и значки, после чего запись обрывалась.
Я прочитала это письмо с огромным интересом. Из него явствовало, что корабль под названием «Вепрь» действительно затонул в петровские времена с огромным грузом золотых монет, и в документе даже были указаны координаты места аварии. Наверное, с находки этого письма и начал Леонид Борисович свои поиски.
На всякий случай я перевернула листок с фотокопией.
На обратной его стороне красным фломастером было написано: «Пересчет в современные координаты».
Под этой фразой опять шла цепочка цифр и знаков, которые ничего мне не говорили: в школе я к географии относилась без интереса и только смутно помнила, что существуют такие понятия, как широта и долгота.
В общем, я понимала, что нашла нечто очень важное, из-за чего борются друг с другом какие-то криминальные группировки и спецслужбы, а также отдельные лица вроде моей странной знакомой – Амалии Львовны.
Еще я понимала, что нужно поскорее отсюда уходить, пока кто-нибудь не застал меня в будке осветителя за явно неподобающим занятием.
Вопрос был только в том, как поступить с моими бесценными находками.
Первой моей мыслью было спрятать их на прежнее место, в тайник. Но когда я попыталась этот потайной ящик закрыть, получилось, что это не так-то просто сделать. Сам по себе он на прежнее место никак не задвигался, а когда я попыталась снова набрать код на пульте осветителя – это ни к чему не привело, кроме града проклятий, донесшихся снизу, когда я снова выключила общий свет.
Видимо, этот световой код годился только для того, чтобы открыть тайник, закрывался же он каким-то другим, неизвестным мне способом.
В итоге у меня остался единственный выход: положить все находки в свою сумку и унести их из театра.
Пока я раздумывала, как поступить, настольная лампа неожиданно погасла, и в темноте за моей спиной послышались шаги. Несомненно, это возвращается хозяин будки, он мне поможет разобраться с проклятым тайником.
– Михаил Борисович! – обрадованно позвала я. – Как у вас свет включается?
Дверь скрипнула тихо-тихо, но, несомненно, кто-то вошел в осветительскую будку. Мне стало слегка не по себе. И тут кто-то набросился на меня в темноте, тяжело сопя.
Все-таки, должно быть, я – девушка везучая, потому что, не раздумывая долго, я метнулась в сторону широкого проема, забранного решеткой. Очевидно, нападавший думал, что я подамся к двери, потому что я услышала жуткий грохот, словно по чему-то железному ударили молотком. Если б меня с такой силой приложили по голове – дело дохлое, на этот раз мне не пришлось бы разыгрывать покойницу.
– Эй, урод, тебе чего надо? – слабо позвала я. – Я у тебя ничего не украла…
– Не украла, говоришь? – прошипел чужой голос.
Глаза понемногу привыкли к темноте, так что я успела заметить, как бесформенная фигура стремительно метнулась ко мне, выставив вперед руки. К счастью, пустые. Нападавший хотел схватить меня за шею, но я увернулась, под руки мне попало что-то явно шерстяное, и я поняла, похолодев, кто передо мной.
– Амалия Львовна! – вскричала я в ужасе. – Что вы делаете? Зачем вы хотите меня убить?
– С-стерва, – прошипела она, хватая меня за плечи, – ты за мной следила! Думаешь, Амалия слепая, ничего не видит и не понимает? Ошиблась, милочка!
Она вонзила в мои плечи длинные ногти и затрясла меня, как будто я была не живой человек, а тряпичная кукла.
– Отдай мне это, отдай немедленно!
– Так это вы за мной следили! – пропыхтела я, безуспешно пытаясь освободиться. Из этого ничего не выходило, Амалия держала меня с нечеловеческой силой. – Вы невинного человека в пещере держите! Может, он уже умер там…
– И поделом ему! – Амалия повысила голос. – Он не имел права отбирать у меня эти документы! Это все мое! – Амалия от возмущения ослабила хватку.
Точно, тетка рехнулась на почве одиночества и сексуальной неудовлетворенности. Я воспользовалась удобным случаем и ударила ее под коленку. Прокатило бы, если бы на мне были тяжеленные ботинки на толстой подошве, желательно с шипами. А что сделаешь обычными туфлями, да еще без каблуков? Амалия только перехватила меня поудобнее, ее руки неуклонно подбирались к моей шее. Я всерьез забеспокоилась – сила у нее откуда-то взялась немереная, кричать я скоро уже не смогу, да и все равно никто не услышит. И куда все провалились? Театр, называется, человека убивают, а никому и дела нету!
– Ага, твое, сейчас! – Я извернулась и изо всех сил дернула ее за воротник кофты, потом попыталась закрутить его, однако пуговицы отлетели, и Амалия вырвалась. Вдобавок ко всему пояс от моего пальто зацепился за металлическую сетку, к которой меня прижимала Амалия, так что я оказалась пришпилена к ней, как бабочка в коллекции. Я здорово разозлилась и боднула заразу головой, но она ловко увернулась. Тогда я пнула ее коленом в живот, но этот прием действует безотказно лишь на мужчин, Амалии же он не причинил особого вреда. Руки ее неуклонно приближались к моему горлу, так что, стремясь отвлечь ненормальную, я заговорила:
