щекам катились слезы. Я чувствовала, что мои губы начинают дрожать все сильнее и сильнее, и я не могу больше сдерживаться… Я закрыла лицо ладонями и разрыдалась. Ваня сел поближе ко мне и гладил меня по спине, шепча, что все будет хорошо. В перерыве между рыданиями я услышала, как скрипнула дверь. Степан Пантелеевич деликатно вышел.
Когда рыдания исчерпали себя, я поняла, что мне стало легче. Напряжение сегодняшней ночи понемногу начало меня отпускать. Я даже задумалась о том, как я выгляжу. Наверное, ужасно.
— Мне нужно… в ванную, — пробормотала я и выскользнула из комнаты.
Так и есть. Нос красный, глаза еще краснее, все лицо распухшее и бесформенное… Вот где настоящий ужас. Я минут десять погружала лицо в холодную воду, после чего снова посмотрела в зеркало. Краснота не исчезла, но лицо более или менее вернулось к нормальным очертаниям. Что ж, надеюсь, у моих собеседников крепкие нервы.
Когда я вернулась в кабинет Степана Пантелеевича, Ваня поднялся мне навстречу и усадил меня на диван, а Степан Пантелеевич снова принес свежий чай.
— Спасибо, — сказала я.
— Пожалуйста, — отозвался он. — Насколько я знаю женщин, вы сейчас чувствуете себя гораздо лучше и можете рассказать…
— Да, — кивнула я.
И рассказала. О найденном письме, о своих бесплодных поисках, о звонке Эмме Константиновне…
— Так, так, так, — Степан Пантелеевич постукивал пальцами по столу.
Ваня почему-то отводил глаза. Мне было немного неловко.
— Надеюсь, вы понимаете, — сказал Степан Пантелеевич, — что в свете сегодняшних признаний все произошедшее приобретает вполне определенное значение?
— Что? — нет, я не понимала.
Степан Пантелеевич перевел взгляд на Ваню. Тот кивнул.
— То есть вы не знаете, о чем она говорила? — задала я мучивший меня вопрос.
— Я передал вам наш разговор довольно точно.
— Остается выяснить, — сказал Ваня, — кто мог знать об этих… спрятанных вещах.
— Это будет непросто, — добавил Степан Пантелеевич.
Наконец до меня дошло, что они имеют в виду. Конечно. Это же очевидно. Что-то я сегодня туплю…
— Так, значит, кто-то пытался выжить меня из дому, чтобы завладеть сокровищами?! — воскликнула я.
— Этот вывод напрашивается сам собой, — произнес Степан Пантелеевич.
— Значит, сокровища действительно существуют?! — Сейчас я могла общаться только с помощью восклицаний.
В голове у меня полный бардак. Надо сосредоточиться. Разложить все по полочкам. Составить список. Я иногда люблю составлять списки. Только они у меня всегда какие-то недоделанные. Васильки… Указание… «Пусть это будут васильки». Интересно, что она имела в виду?
— Бабушка очень любила васильки, — сказала я. — Я имею в виду цветы.
— Да, — кивнул Орлиный глаз. — Я знаю.
— Летом они часто стояли у нее в кувшине. Я сама их ей постоянно приносила.
— Федор как-то рассказал мне, что Катерина Андреевна пришла в восторг, когда услышала название деревни.
— Наверное, поэтому она решила сюда переехать.
— Вполне возможно, что это было одной из причин, — согласился Степан Пантелеевич.
— Вы думаете, речь идет о цветах? — спросила я.
— Почти уверен.
— Но как?..
— Этого я пока не знаю, — пожал плечами Орлиный Глаз. — Меня сейчас больше волнует другое…
Но меня другое не волновало.
— А вдруг это что-то огромное, — поделилась я своими догадками.
— Вряд ли, — сказал Степан Пантелеевич.
Такое ощущение, что он что-то недоговаривает.
— Маленькое найти труднее, — продолжала я. — Что же это может быть?! — воскликнула я. — Вы не думаете, что это, например, бабушкина библиотека?..
— Не думаю, — усмехнулся Орлиный Глаз.
— То есть это правда… сокровище?! — я захлебывалась от восторга, как трехмесячный щенок на прогулке. — Вот здорово! Всегда мечтала найти настоящий клад. То есть в детстве мечтала, а потом забыла. А бабушка один раз спрятала коробку от леденцов со всякими побрякушками, я ее нашла и была так счастлива…
Я замолчала. Мне снова стало грустно.
— Уверен, что Катерина Андреевна очень хорошо вас знала, — ласково произнес Степан Пантелеевич.
— Лучше бы она была жива, — вырвалось у меня.
Я откинулась на спинку дивана и замолчала.
— А теперь давайте поговорим о нашем таинственном незнакомце. Или незнакомцах.
— Незнакомцах? — переспросила я.
— Я уверен, что Катерина Андреевна умела хранить свои секреты, но…
Мы с Ваней внимательно слушали.
— Есть разные варианты, — быстро произнес Орлиный глаз. — Пока непонятно.
— А вдруг сейчас, пока мы здесь сидим… — я вскочила. — Он там рыщет по моему дому?
— Не волнуйся, — Ваня ухватил меня за руку и усадил на диван. — Я позвонил Белке и попросил, чтобы она приглядывала за домом.
— Но… ты же не знал?
— О сокровищах — нет. Но я знал, что кто-то хочет причинить тебе вред. И я твердо намерен его выследить.
— Но это же, — растеряно произнесла я. — Это же очень трудно. Вообще непонятно, как это можно сделать.
— Я его выслежу. Я никому не позволю, — сказал Ваня и замолчал. — Обижать тебя, — добавил он через минуту. — И отбирать у тебя… что бы то ни было. Я и так совершил слишком много ошибок.
— Ты? — удивилась я.
— Если бы я был в нужное время в нужном месте, он бы давно был у меня в руках.
— Очень трудно делать все одному, — сказал Степан Пантелеевич.
— Я, конечно… не утверждаю, что я супермен. Поэтому…
— Поэтому мы будет действовать совместно. Возможно, вчерашнее его немного испугало. Он не знает, что именно произошло с Катериной. Я уверен, что в его намерения не входило… задушить ее по-настоящему.
— Только напугать? — вставил Ваня.
— Да. Если мы распустим слух, что Катерина лежит в больнице, без объяснения причин, то он почувствует, что у него развязаны руки.
— И ринется на поиски сокровищ, — с восторгом воскликнул Ваня.
— И, если мы будем действовать осторожно, то…
— Мы его поймаем, — закончил Ваня. — В ловушку. Как мышь на кусок копченого сала.
Его ноздри раздувались, на лице было хищное выражение, как у льва, заметившего притаившуюся в кустах антилопу. А мне всегда казалось, что он похож на раскормленного домашнего кота, спокойного и ленивого. Оказывается, даже домашние коты иногда бывают хищниками…
— Хорошая мысль, — поддержала я его, почуяв, как во мне тоже просыпается воинственный дух и охотничий азарт.
— Я думаю, твое присутствие совсем не обязательно, — отмахнулся от меня Ваня. — Переночуешь у меня или у бабы Груши.
Я ушам своим не поверила. Что это он о себе возомнил? Раскомандовался тут, как в собственном гареме. Я не на шутку разозлилась.
— Придержи коней, — говорю, — кто это назначил тебя главным?
— Это может быть опасно, — жестко сказал Ваня. — По-настоящему опасно.
— Если бы я тогда, под влиянием минутной слабости, не поделилась с тобой своими страхами, то сейчас бы справлялась со всем одна. И никто бы мной не командовал, — добавила я.
— Ты очень правильно сделала, —
