— А билет? — выпалил он и его рука рефлекторно потянулась к лежащему на столике компостеру.
— Что, билет? — Родик как ни в чем небывало посмотрел на проводника. — Какой билет?
— Как, какой билет? — Костя взял со стола компостер и ехидно помахал ими перед лицом Родика. — Такой билет! Твой билет! Подтверждающий твое право на проезд в моем вагоне!
— Ах, билееет! — Родион улыбнулся и стал хлопать себя по нагрудным карманам рубашки, бросая по сторонам взгляды, словно его билет лежит где-то на видном месте. — Сейчас, мастер, все будет! Что я не понимаю, что ли? У тебя своя служба, у меня… — взгляд Родика вдруг остановился на собственных носках. — Фиуууу! — присвистнул он. — Вот это да! — Родик протянул руку и потрогал большой палец правой ноги кончик которого проглядывал в самую что ни на есть банальную дырку.
Глава третья
В которой на том самом блюдечко с голубой каемочкой, купюры превращаются в оберточную бумагу, а рубли и доллары в лунные камушки
И тут Родион Оболенский произнес просто монументальную фразу, можно сказать — квинтэссенцию житейской мудрости закоренелого холостяка:
— В жизни каждого мужчины наступает время когда чистые носки проще купить, чем постирать!
С этими словами он взял с полки кейс, который до этого служил ему подушкой положил его на колени, бодренько так щелкнул замочками и откинул крышку.
— Где-то у меня была еще запасная пара носков, — пробормотал Родик глядя в чемоданчик. — Где-то была… Где-то здесь…
С легким, приятным, хлопком на стол купе, рядом с парой превосходных, лакированных туфлей упала плотненькая, похожая на карточную колоду пачка новехоньких пятисот рублевок перетянутых банковской лентой. Следом еще одна… И еще… И еще…
Несметные, с точки зрения Пузырькова, богатства как из рога изобилия сыпались на обычный железнодорожный столик. Так чувствует себя экскурсант попавший на экскурсию в знаменитый форд Нокс, где штабеля золотых кирпичей высятся до потолка огромного хранилища, напоминая людям о бренности всего земного, и о том, что золото всего лишь строительный материал из которого можно соорудить что угодно, хоть будку летнего сортира.
Пачки пятисот рублевок были разбросаны по столу, там где недавно пассажиры плацкарты резали колбасу, ломали шоколад в плитках и сооружали бутерброды с майонезом, вареным яйцом, порезанным кольцами луком и жирными лоснящимися шпротами.
Пузырьков сглотнул слюну и новыми глазами, полными детского удивления посмотрел на Родика. Если бы на месте Родиона сидел Коперфильд, непревзойденный Гудини или там, на худой конец, Эмиль Кио, удивление Кости Пзырькова было бы меньше.
Всяких «фокусников» повидал он на своем веку. Но это вам не теща в чемодане — это Эльдорадо на белом пластике стола. Вот так, запросто, между делом, груду денег и как говорится, на бочку? Такого Костя еще не видел.
Он осторожно приподнялся с полки заглянул через крышку кейса. Кейс был по самые борта набит брикетами денег. Все пачки состояли только из пятисот рублевых купюр. «Здесь миллионов пять, не меньше, — с ужасом подумал Пузырьков. — Мамочка!» Всякие позывы требовать у Родика билет мгновенно улетучились. Он не мигая наблюдал за тем, как молодой человек наконец отыскал в чемодане, под грудой денег, пару девственно новых носков, скрепленных тонким ниточным стежком.
Двумя быстрыми ловкими движением, с помощью одного только указательного пальца, Родион снял поношенные носки и бросил их сверху на горку денег на столе. Затем, перекусив зубами стежек, соединяющий пару новых носков, он быстро одел их и, сняв со стола туфли, сунул ноги в уютные лакированные пространства, каким-то странным образом минуя процесс развязывания-завязывания шнурков.
— Во и все! — сказал Родик притопнув ногами. — Терпеть ненавижу рваные носки… Как-то одна горче любимая мною женщина по фамилии Рита Вайсертрегер, служившая, между прочим, прапорщиком в одной пожарной команде, сказала мне: «Родька! Ты стань хоть трижды новым русским, но будешь на БээМВэ кататься в рваных носках.» Новым Русским я так и не стал, но целые носки для меня теперь дело чести! Правильно я говорю? А? Чего молчишь? Язык компостером прикусил?
Родион улыбнулся, подмигнул Пузырькову, взял со стола пачку денег, разорвал с одного конца банковскую упаковку и вынул из пачки несколько пятисотрублевых листов.
— Знаешь, Константин, — сказал Родион раскладывая пятисот рублевки в руке веером. — Рваных носков я с тех пор не ношу, но у меня осталась одна проблема — что делать с поношенными носками? Демонстрирую еще один способ. Сам придумал. Только что, — Родик расправил купюры на манер карт. — Оп! — он виртуозно свернул из «веера» кулек. — Раз, — Родик кончиками пальцев взял со стола носки. — Два, — мастерски, как фокусник шелковый платок, затолкал их в бумажный конус, — Три! — торжественно воскликнул он, смял края кулька и спрятал его в кулаке. — Сим, салабим! Шалай-бахалай! Фокус-покус! — Родик сделал несколько пасов перед оторопевшей физиономией Пузырькова и показал ему пустые ладони. — Где? — хитро спросил он.
— У меня в нагрудном кармане? — с надеждой спросил Костя неожиданно севшим голосом, не понимая, как это можно завернуть дырявые носки в бумагу стоимостью четыре тысячи рублей.
— Правильно, — кивнул Родион.
Пузырьков осторожно коснулся нагрудного кармана рубашки, словно там находилась пластиковая мина с очень чувствительным спусковым механизмом. Перебирая щепотками ткань рубашки, он забрался внутрь кармана и бережно вытащил из него сложенный вдвое бумажный лист, как ему показалось — купюру.
Увы, надежды Пузырькова рухнули, сложились как гавайский сортир из пальмовых листьев под напором урагана «Мери». В руках он держал всего лишь обычный железнодорожный билет дающий право на проезд в обычном плацкартном вагоне.
— Ч… Ч… Что это? — не веря своим глазам спросил Костя у Родика.
— Как, что? — улыбнулся Родион. — Билет! Ты же сам раскричался: «Ваш Билет!!! Билет, попрошу!!!» — Родик передразнил Пузырькова. — Вот, держи, компостируй. Это мой билет от станции Нижние Чигири, до городу Санкт-Петербургу. Вагон «13», место «46», где я сейчас и еду на совершенно законном основании, а не зайцем, как ты, Константин, совершенно необоснованно подумал… И знаешь, что мне кажется, старина? Мне кажется, что это не просто билет «Нижние Чигири — Санкт-Петербург», вагон «13», место «46». Это билет совершенно в новую жизнь.
Родик откинулся назад, оперся спиной о пластиковую перегородку плацкарты и, закинув руки за голову, мечтательно посмотрел в окно за которым над изрубленной гигантской шашкой верхней кромкой леса, по серо-голубому предзакатному небу плыл бледный, полупрозрачный лик восходящие Луны.
— Это как билет на Луну, в необъяснимые светлые дали, где нас наконец ждет счастье и благоденствие, где не деньги правят людьми, а люди правят деньгами. Где вообще нет денег… Ведь на Луне нет денег, правда?
«А, что же там есть тогда?» — спросишь ты, дорогой мой Константин. И я отвечу: «Там есть Лунные камешки, которыми лунные человечки расплачиваются друг с другом». Причем эти камешки совершенно не надо добывать или, там, зарабатывать. На Луне горы лунных камешков, и каждый желающий может никого не спрашивая набить ими свои карманы, что бы потом расплатиться этими самыми лунными камешками в магазине или там, в ресторане, купить на них билет хоть до станции «Юпитер-сортировочная», хоть до Жмеринки. Представляешь себе такую ситуевину? А, старина?
Сидишь, ты, к примеру в баре или там уличном кафе под пластмассовым зонтиком и смотришь с Луны на нашу голубую землю, вот точно так же как я сейчас смотрю на Луну из окна этого поезда. Смотришь, и у тебя заканчиваются деньги, но не от того, что ты на Луну смотрела и деньги у тебя из кармана кто-то втихаря слямзил, а от того, что ты много пива выпил. Официант к тебе подходит, и типа, требует расплатиться, а ты говоришь ему: «Айн, момент!» (Это на их, лунном, значит «шеф, счаз усе будет».) И выбегаешь из бара. И за рукав тебя даже никто не хватает, потому, что ты скоро вернешься.
Выбегаешь ты, Костя, из бара и прямиком рвешь к первой куче лунных камешков. Расталкиваешь народ и набиваешь кошелек доверху, потом возвращаешься в бар и с порога кричишь: «Официант! Мне еще пива! Бабок не меряно!»
Вот это жизнь, старичок! Вот о чем, я мечтаю! Иметь столько денег, что бы не задумываться над тем вопросом — сколько их все таки у тебя есть… Но так, к сожалению, бывает только на Луне. Эх, — Родик разочаровано вздохнул. — Эх, никогда не станут наши земные рубли, там, фунты-стерлинги, американские доллары и даже мексиканские пессо — лунными камешками. На этой стороне неба деньги приходится зарабатывать.
Вот взять, к примеру, одного моего знакомого коммерсанта Лешу Забубенного. Как он, ты думаешь себе на булку с сайрой зарабатывает? Банально и скучно. Ну есть у него две лесопилки под Смоленском. Ну пилит он там дуб и ясень круглосуточно. Потом из этого дуба паркет и гробы элитные делает. Ну зарабатывает на этом денег сколько-то. Ладно. Пусть не сколько-то, но достаточно, что бы и на Маврикий съездить и любовнице норковое манто прикупить.
