И немудрено. На полу лежала ее соседка Ирина Сергеевна, только что скандалившая в Катиной квартире. Она лежала в неудобной, неестественной позе, некрасиво подогнув тощую ревматическую ногу. Ее выцветший, заношенный халат в мелких сиреневых цветочках покрывали яркие багровые пятна. Катя, как прирожденный художник, оценила живописную выразительность этих пятен прежде, чем поняла, что это – кровь.
Гораздо больше крови было на седых, туго стянутых в узел волосах соседки, и на полу вокруг ее головы. Рядом с мертвой старухой валялись ее очки в металлической оправе.
– Ирина Сергеевна! – шепотом проговорила Катя и еще попятилась.
Потом она взяла себя в руки и немного приблизилась к старухе – вдруг она еще жива, и ей можно чем-нибудь помочь?
Но, увидев открытые блекло-голубые глаза соседки, затянутые мутной пеленой, Катя поняла, что помочь ей нельзя уже ничем.
Тут ее охватила паника.
Она только что разговаривала с Ириной Сергеевной! С того времени не прошло и нескольких минут! Значит, за эти минуты кто-то успел ее убить, и этот кто-то, скорее всего, еще здесь, в квартире! И он сейчас убьет саму Катю, как свидетельницу своего преступления!
Катерина стремглав вылетела из страшной квартиры, не помня себя, скатилась по лестнице и оказалась на улице.
Вокруг был жаркий летний день, спешили по своим делам нарядные, оживленные люди, а Катю бил озноб, она мчалась, не разбирая дороги, и опомнилась только на эскалаторе метро. Тут она вспомнила, что собиралась встречать мужа, что ее ждет Ирина – и поехала в сторону аэропорта.
Профессор Кряквин толкнул дверь и вошел в собственный подъезд.
Он не был здесь уже очень давно и чувствовал себя чрезвычайно неуютно. Долгие месяцы, проведенные на бескрайних просторах Африки, среди ее диких саванн и непроходимых джунглей, сделали его совершенно другим человеком. Тесное пространство дома, четыре каменные стены пугали его. Звуки, доносившиеся из соседских квартир, казались непривычными и внушали безотчетный страх. То ли дело – ночные шорохи африканского леса, такие привычные и знакомые! Отдаленное рычание охотящегося льва, треск сучьев под ногами продирающегося сквозь джунгли носорога, хохот гиены – что может быть приятнее для человеческого слуха! Под эти звуки профессор каждый день спокойно засыпал возле костра своих африканских друзей, кочевников племени мгвангве!
Валентин Петрович не мог заставить себя воспользоваться лифтом, его тесная кабина внушала ему настоящий ужас, поэтому он, крадучись, поднимался по лестнице, чувствуя себя так, как будто находился на территории враждебного племени, где на каждом шагу может подстерегать стрела из самострела или удар боевого копья. К его естественному страху кочевника перед непривычными городскими условиями примешивалось неприятное чувство, связанное с тем, что приходилось скрывать нечто важное от Кати…
Профессор горячо любил свою жену, он с нетерпением ждал встречи с ней, всю дорогу считал минуты, оставшиеся до этой встречи, – но в то же время боялся взглянуть ей в глаза, боялся, что не сможет молчать и откроется его страшная тайна… Он не хотел даже думать о том, как Катя воспримет это известие. Нет, она ни в коем случае не должна об этом узнать!
Кряквин перевел дыхание и переложил тяжелый чемодан в левую руку, взяв в правую ритуальный топор мгвангве, прощальный подарок верховного вождя племени. Он поравнялся с квартирой Мурзикиных, расположенной прямо под его собственной.
Дверь квартиры была открыта.
Это несколько обеспокоило профессора – он помнил, что здесь, в городе, принято запирать свое жилище. Но еще одно чувство шевельнулось в его груди: профессор боялся встречи с женой, боялся необходимости взглянуть ей в глаза и всеми силами старался оттянуть эту встречу…
Под влиянием этих сложных чувств он заглянул в полуоткрытую квартиру и громко позвал:
– Мария Николаевна! Вы дома?
На его крик никто не отозвался, и это еще больше насторожило Валентина Петровича. Если Мурзикиных нет дома, то почему их квартира не заперта? Может быть, соседей съел лев? Или на них напали дикие кочевники, для которых нет ничего святого, которые не поклоняются Великим богам Западных болот и запросто могут расправиться с безобидными стариками?
Профессор напомнил себе, что он в городе, где не водятся львы и не кочуют дикари, но тем не менее беспокойство его не оставило.
– Мария Николаевна! – повторил он и вошел в квартиру соседей.
Неподалеку от него, под вешалкой, лежало нечто бесформенное, нечто сиреневое в мелкий цветочек. Приглядевшись, Валентин Петрович понял, это – немолодая женщина в вылинявшем домашнем халате.
Это была не Мария Николаевна Мурзикина, а какая-то совершенно незнакомая женщина.
И эта женщина была мертва.
Этот факт не вызывал у профессора сомнений. Он видел, как выглядит мертвый человек. В прошлом году племянника вождя Мбогати убил леопард, так вот у молодого человека был такой же ужасный вид, и вокруг него расплывалось такое же темно-красное пятно… Правда, Мбогати лежал на голой земле, которая быстро впитала кровь, а эта женщина упала на голубой вытертый линолеум, и кровавая лужа вокруг нее выглядела куда неприятнее…
Профессор выронил чемодан и бросился к пострадавшей. Может быть, ей еще можно помочь? Может быть, она еще дышит? Может быть, божественная сущность Мумбарумба еще не покинула бренную телесную оболочку? Может быть, удастся быстро найти опытного шамана и произвести ритуальную церемонию, сплясать священный танец, который спасет жизнь незнакомки?
Он склонился над лежащей женщиной, положил ритуальный топор и взял в руку ее запястье. Пульса не было, незнакомка не дышала. Ее голова была разбита чем-то тяжелым, и темная кровь пропитала седые, туго стянутые в узел волосы. Почему-то особенно трагично выглядели валявшиеся рядом, измазанные кровью старомодные очки погибшей.
Профессор тяжело вздохнул, он понял: уже поздно бороться за ее жизнь, что божественная сущность Мумбарумба отлетела и сейчас находится далеко отсюда, в первом треугольнике загробного мира… Единственное, что он мог сделать для несчастной жертвы – это спеть для нее священную песню улюлюли, чтобы сделать путь в Поля Вечной Охоты более легким и приятным.
Профессор набрал полную грудь воздуха и затянул первые такты священной песни.
И вдруг за его спиной раздался оглушительный крик.
Профессор инстинктивно схватил самое дорогое – ритуальный топор мгвангве и оглянулся.
Генеральша Недужная, возвращаясь из магазина, нажала на кнопку лифта и тяжело вздохнула. Лифт не работал. Обычная история! Надо будет непременно написать жалобу на скверную работу домового хозяйства! Берут такие большие деньги за квартиру, а все работает из рук вон плохо! Теперь вот придется пешком подниматься к себе на шестой этаж.
Преодолев несколько лестничных пролетов, генеральша Недужная добралась до четвертого этажа и остановилась немного передохнуть. Она поставила тяжелую сумку на облицованный плиткой пол и распрямилась. Оглядевшись, генеральша отметила очередной непорядок. Дверь четырнадцатой квартиры была полуоткрыта. Таким легкомысленным поведением жильцы сами провоцируют квартирные кражи и прочие безобразия!
Недужная решительно шагнула к открытой двери и заглянула в квартиру, чтобы поставить на вид ее обитателям необдуманное поведение…
Но неодобрительные слова, готовые сорваться с ее уст, так и не были произнесены. Генеральша увидела такое страшное зрелище, что полностью утратила дар речи.
На полу, под вешалкой, лежало мертвое окровавленное тело новой соседки, не так давно поселившейся в квартире Мурзикиных. И над этим безжизненным телом склонился такой ужасный человек, страшнее которого мадам Недужной не приходилось встречать в своей богатой событиями жизни, а ведь ей приходилось встречать много страшных людей, она видела даже знаменитого маршала Голобосого, которого боялась собственная теща…
Этот человек был худ и черен, как будто его долго коптили на вращающемся вертеле, вроде тех, на которых в соседнем гастрономе готовят куриц-гриль. Он был облачен в какие-то жуткие пестрые лохмотья. Его руки были покрыты запекшейся кровью жертвы, а в правой руке этот страшный черный человек сжимал орудие убийства – огромный топор, украшенный для пущего устрашения разноцветными перьями невиданных птиц и зубами неизвестных науке животных. И конечно же, топор тоже был покрыт кровью жертвы.
И в довершение всех этих ужасов этот черный убийца завывал совершенно нечеловеческим голосом.
Генеральша Недужная испустила нечленораздельный крик, который наконец перешел в единственное разборчивое слово:
– Убийца!
Убийца поднялся на ноги и двинулся по направлению к генеральше. Он оказался не очень высок ростом, и в его внешности мелькнуло что-то смутно знакомое. Он, кажется, пытался что-то сказать и шел навстречу свидетельнице своего преступления – явно намереваясь так же зверски расправиться и с ней…
