– Проходи! – Вера посторонилась, чтобы пропустить ее…
И тут на нее внезапно обрушилась темнота. Как будто рухнул потолок, придавив ее всей своей тяжестью.
А потом она пришла в себя над бездыханным, окровавленным телом Лидии, с бронзовым подсвечником в руке.
Несколько минут она стояла неподвижно, пытаясь осознать происшедшее, пытаясь понять, как это могло случиться.
В последнее время у нее несколько раз случались провалы памяти. Кирилл беспокоился, предлагал ей отдохнуть, поехать в санаторий летом, но Вера все отнекивалась. И вдруг такое…
Неужели это она в помутнении рассудка убила Лидию?
По всему выходило, что так. Во всяком случае, кроме них двоих, в квартире больше никого не было…
И после того, что случилось между ними накануне…
Федор захрапел громко и как-то обиженно. Вера повернулась к нему, осторожно, чтобы не разбудить, повернула на бок, снова отвернулась к стене и неожиданно заснула.
И когда на следующее утро проснулась, как обычно рано, у нее в голове уже сложился план.
Она встала, подоила корову, покормила свинью, почистила картошку.
В восьмом часу, зевая и потягиваясь, вышел из дома Федор. Увидев Веру, он вспомнил ночное происшествие, помрачнел и собрался было наброситься на нее с руганью, а то и с кулаками, но она успела перехватить инициативу.
– Федя, – проговорила озабоченно, – кажись, корова захворала. Я съезжу к Лариске в поселок, может, даст какое лекарство.
Расчет был верный – Верина болезнь ничуть бы Федора не огорчила, но корова была одной из основ его материального благополучия, и Федор, помрачнев, позволил съездить в поселок и даже выдал ей немного денег, только велел вернуться не позже трех.
В десятом часу мимо их переезда проезжал на дрезине обходчик дядя Паша, он и подвез Веру до поселка.
Фельдшерица Лариса пила чай у себя на веранде. Пригласила Веру за стол, долго выспрашивала о жизни. Вера разговор поддерживала неохотно, наконец сказала, что у коровы что-то неладно с выменем. Лариса разбиралась и в коровьих болезнях, подробно расспросила и выписала ихтиоловую мазь. Под конец Вера неуверенно проговорила:
– И еще вот что… нет ли у тебя чего от бессонницы?
– Чего? – Лариса уставилась на нее удивленно. – Чего ты сказала?
– Сплю что-то плохо… – смущенно пояснила Вера.
– Это с твоим хозяйством-то? – недоверчиво переспросила фельдшерица. – Вот не поверишь – первый раз такое от простой бабы слышу, чтобы бессонница! Это у городских, у тех бывает, что ночью не заснуть, а наши так наломаются, что не успевают до кровати дойти! Одна только есть проблема – что утром не проснуться!
– Ну так все-таки – нет ли чего? – канючила Вера. – Лежу и лежу до полночи, Федькин храп слушаю… А на дойку вставать в полшестого…
Лариса порылась в своей аптечке и сунула пациентке пару упаковок димедрола.
Дядя Паша на обратном пути подвез Веру до переезда, и она вернулась почти вовремя.
Войдя в дом, поставила на стол бутылку водки.
– Это что это ты так разошлась? – недоверчиво осведомился Федор, однако не удержался, налил стакан.
Вера принесла ему малосольных огурчиков, подсела за стол, смотрела, как он пьет, подперев кулаком подбородок.
– Что-то какая водка странная, не паленая ли? – проговорил Федор, наливая второй стакан. – У кого брала?
– У Марьи Степановны, на станции, – честно ответила Вера.
Федор тут же повеселел:
– А ежели и паленая, с моим здоровьем это ничего! И вообще водки плохой не бывает – она либо хорошая, либо…
Договорить он не успел – ткнулся лицом в стол и захрапел.
А Вера вскочила и забегала по дому.
Первым делом она нашла свой паспорт.
Федор прятал его в коробке из-под импортного чая, которую засунул за потолочную балку. Вера как-то заметила, как он лазил туда за какой-то нужной бумагой. Раньше ей даже не приходило в голову поискать документы – зачем? Все равно ей некуда идти – без денег, без одежды. Теперь же она без колебаний полезла за балку и нашла там паспорт. У Федьки ума не хватило запрятать его похитрее, или он был уверен, что Вера никуда от него не денется.
После она хотела обшарить его карманы – на дорогу ей нужно было хоть сколько-то денег. Но тут ей повезло: заглянув в кладовку, увидела там старый, давно не работающий телевизор. Задумалась, зачем Федор его здесь держит, на всякий случай отвинтила заднюю крышку и обнаружила внутри полиэтиленовый пакет, набитый деньгами.
– Вот оно что! – проговорила, вспомнив странных гостей, которые заезжали к Федору по ночам. На время этих визитов он ее куда-нибудь выпроваживал, а потом выгружал в подвал какие-то ящики или мешки.
Вера догадывалась, что Федор прячет у себя в подвале товары, украденные из вагонов, но не лезла в его дела. Приезжал Костик на грузовике, и еще один мужик с микроавтобусом. Костик иногда посматривал на нее и все балагурил. Водитель микроавтобуса, наоборот, глядел как на пустое место.
Вере было все равно, чем они занимаются.
Но теперь она подумала, что за этот ужасный год заслужила хоть какую-то компенсацию, и забрала из пакета несколько плотных пачек. Потом подумала и оставила две. Пачки были перетянуты резинкой, в каждой – по сто тысяч.
Теперь хоть с деньгами у нее не будет проблем.
Вера вытащила из одной пачки несколько новеньких шуршащих бумажек – на дорогу, остальные деньги аккуратно увязала в цветастый ситцевый платок и подколола английской булавкой изнутри к подкладке платья.
Платье было жуткое – вылинявшее и застиранное едва ли не до дыр. У нее вся одежда была такая, да и то не своя.
Напоследок заглянула в комнату.
Федор спал, повалившись лицом на стол, время от времени тяжело всхрапывая. Даже этот храп был злым и мрачным. Вера увидела его мясистый затылок, красную шею, торчащую из ворота выгоревшей рубахи, и передернулась от неприязни.
Целый год она прожила с ним!
Этот год нужно засчитывать за два или даже за три, как на войне, так что она сполна отбыла срок за убийство…
За убийство, которого не совершала.
Прежде чем уйти, взглянула на свое отражение в мутном треснутом зеркале.
Она давно уже не смотрелась в зеркало, чтобы не расстраиваться, и сейчас едва узнала себя в этой измученной деревенской бабе средних лет с выгоревшими на солнце, неровно постриженными и плохо вымытыми волосами, в старомодном ситцевом платье и бесформенной старушечьей кофте с вытянутыми рукавами.
Кто поверит, что ей еще нет тридцати?
Кто поверит, что всего год назад она работала в крупном, известном банке, общалась с успешными, обеспеченными людьми, носила одежду приличных фирм, посещала дорогие рестораны?
Она и сама в это уже не верила. Это было в другой жизни, это было с другим человеком, от которого теперь осталась только выгоревшая оболочка да еще имя – Вера…
Вера последний раз оглянулась на Федора и вышла из дома.
Да можно ли называть домом эту жалкую хибарку, притулившуюся неподалеку от железнодорожного переезда?
Она взглянула в сторону железной дороги – и поняла, что туда ей путь заказан. Очнувшись, Федор в первую очередь бросится к дяде Паше, узнает, не подвозил ли он ее до города, поговорит со стрелочниками и путевыми обходчиками. Значит, нужно идти в другую сторону, как можно дальше от железки…
За последний год Вера привыкла проходить пешком большие расстояния, и сейчас она легко отмахала пять с половиной километров до шоссе, по которому проходили междугородные автобусы. Там она устроилась в тени под бетонным козырьком остановки и дождалась автобуса на Петербург.
Водитель, которому она сунула одну из новеньких хрустящих купюр из тайника Федора, посмотрел с подозрением, но ничего не сказал, отсчитал сдачу. Вера пристроилась на свободное место в самом хвосте автобуса, откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза.
Заснуть ей, конечно, не удалось.
Перед внутренним взором пробегали те события, которые год назад привели ее в домик на переезде.
Вера работала в кредитном отделе крупного банка, занималась кредитованием юридических лиц. Лидия Костромина была ее непосредственной начальницей. Характер у начальницы был довольно стервозный, но до последнего времени с Верой у нее отношения были ровные.
Изменилось все примерно за полгода до того дня. Лидия стала по каждому незначительному поводу вязаться к Вере, постоянно выставляла ее в невыгодном свете перед банковским начальством. По нескольку раз проверяла каждый подготовленный ею документ и раздувала любую незначительную ошибку.
Вера не понимала причины такого отношения, но ей оставалось только работать вдвое внимательнее и как можно тщательнее проверять каждую бумагу.
Все это сказалось на ее нервах. Вера стала беспокойной и раздражительной, плохо спала, иногда кричала во сне.
Кирилл забеспокоился, предложил ей какие-то легкие таблетки, но они ничуть не помогали Вере. Ее состояние с каждым днем ухудшалось, вскоре начались головокружения и кратковременные провалы памяти…
