Пахло воском, дорогими духами, сигарным дымом, и ничуть – смертью. Скорее всего, в таком возрасте душа отлетает с особенной лёгкостью, а тело не выдаёт обычных признаков разложения, решил Славка, делая осторожный шаг к гробу.
Старуха лежала, скрестив на груди тощие руки, и оттого, что сотни свечей вокруг трепетали огнём, казалось, что она дышит, что веки её приоткрыты, а пальцы подрагивают.
Выглядела она на все двести десять лет… Тёмно-коричневая кожа на открытых участках тела сморщилась, как жжёный пергамент. Её пальцы, черты лица, череп с остатками жидких волос, – всё было вытянуто, искорёжено, деформировано, покрыто буграми, бородавками и жуткими, чёрными пятнами.
Бабка была высокой, наверное, под метр восемьдесят. Орлик отродясь не видел таких длинных старух и таких огромных гробов. Но весь ужас состоял в том, что это древнее тело из каких-то диких соображений решили похоронить в свадебном наряде… Фата кокетливо прикрывала почти лысый череп, на груди пенились белоснежные кружева, длинное платье с широкой юбкой кокетливо оставляло открытыми золотистые туфли, а жемчужно-перламутровый гроб по периметру был украшен атласными белыми лентами, бантами и искусственными розами. Не хватало кудрявой куклы у изголовья и двух скрещённых колец.
Орлику отчётливо захотелось с воплем выброситься в окно, но он сдержал неразумный порыв.
– Старая ведьма, надеюсь, ты не взлетишь, и не будешь гонять в гробу по комнате, – прошептал он, пересилив страх и склонившись над бабкой. – Не хотел бы я дожить до твоих ста пя… – Славка не договорил, потому что на черепаховой шее что-то ярко и зазывно блеснуло.
Орлик знал этот блеск, он не раз манил его с витрин ювелирных салонов, где – увы! – стояла сигнализация, а бдительный охранник с выразительной кобурой на поясе буравил взглядом всех посетителей, не давая Славке даже подумать, как бы незаметно залезть в витрину и спереть что-нибудь бриллиантово-золотое. С замирающим сердцем, почти не дыша, Славка протянул руку к морщинистой шее, подцепил пальцем широкую золотую цепочку и… вытянул на свет огромный крест с россыпью драгоценных камней. Многочисленные грани бриллиантов, изумрудов, рубинов и сапфиров с готовностью поймали отблески свечей и те заплясали, слепя Славку невиданной роскошью. Этот винегрет из разноцветных камней был отчаянно некрасив и безвкусен, но наверняка стоил целое состояние.
– Ого-го! – забыв о смятении и страхе, воскликнул Славка. – Ого-го-го!!! – радостно отбил он ногами нечто похожее на чечётку.
Он моментально прикинул, что отсутствие креста на шее покойницы в этом сумасшедшем доме вряд ли кто-то заметит, зато Серый из скупки даст Орлику за него…
Славка лихорадочно пытался сообразить, сколько сможет выручить за такую груду драгоценных камней, но даже приблизительная сумма не вырисовывалась в его возбуждённом мозгу.
В любом случае, ему хватит на то, чтобы удрать из страны, замести следы, и, не голодая, прожить какое-то время под пальмами. Крест манил, дразнил и притягивал… Даже бабка в свадебном облачении не казалась уже такой страшной и отвратительной. У Орлика голова пошла кругом от перспектив. Он никогда не обворовывал мёртвых, но всё когда-то случается в первый раз.
– Господи, прости! – Подняв глаза к потолку, Славка перекрестился левой рукой, правой одновременно расстёгивая на цепочке замочек. Перед глазами стремительно сменяясь, поплыли картинки красивой жизни. Вот он едет на «Мерседесе», непременно «кабриолете» с откинутым верхом. Горячий ветер обдувает его лицо, рядом сидит красотка с иссиня-чёрными волосами и кубинским загаром. Она болтает ерунду по-испански, то и дело целует его, а Славка непринуждённо рулит и знает, что впереди жаркая ночь в бунгало на берегу океана. Или нет – он курит сигару на балконе собственного дома с колоннами, а внизу, на зелёной лужайке возле бассейна с лазурной водой, в шезлонгах лежат девчонки с иссиня чёрными волосами и кубинским загаром. Нет никакого сомнения, что они говорят по-испански… Или нет, он – хозяин крупной фирмы, сидит в своём кабинете, задрав ноги на стол. В дверь с заискивающей улыбкой заходит секретарша с кубинским загаром и иссиня-чёрными волосами. Наткнувшись на жёсткий взгляд шефа, она вздрагивает, роняет поднос с серебряным кофейником и начинает бурно оправдываться, конечно же, по-испански. Или нет, выясняется, что он – правнук Фиделя Кастро и вся власть на острове во время неизлечимой болезни деда принадлежит ему. А так как он ни черта не смыслит в испанском, то ему полагается черноволосая переводчица всё с тем же необыкновенным кубинским загаром…
Славка, конечно же, понимал, что Серый столько не даст за крест, чтобы все вокруг были шоколадными, черноволосыми и испаноязычными, но мечтать, как говорил физрук в интернате, «полезно для опорно-двигательного аппарата».
– Йес! – тихо воскликнул Славка, потянув крест на себя.
В этот момент костлявая рука, словно змея, взметнулась в гробу и крепко вцепилась ему в запястье.
Славка не смог заорать. У него не хватило сил даже пикнуть от ужаса. Очевидно, он потерял сознание, потому что на какое-то мгновение выпал из жуткой, нереальной действительности.
– Ни одна сволочь никогда так нагло не обворовывала меня! – словно сквозь вату услышал он хриплый старческий голос.
– Вы живы? – прошептал Славка.
– Живёхонька, – усмехнулась старуха и широко зевнула, показав беззубую пасть. – И если б не твои вороватые ручонки, никто бы об этом не догадался! – Она вырвала крест из Славкиных пальцев и сунула его под маленькую подушку. – Хочешь, я вызову милицию?
– Вы труп! – выкрикнул Славка. – Вы труп, труп, труп! А милиция на заявления трупов не реагирует! И потом… у вас нет телефона!
– Ха! А это ты видел?! – Старуха выхватила из-под подушки в рюшках симпатичный мобильник, украшенный стразами, и помахала им перед носом у Славки. – А насчёт заявлений от трупов, ты ошибаешься, милочка. Примут, как миленькие! От моего драгоценного трупа – примут! – Старуха сладко потянулась, и приготовилась набрать ноль два.
Второй раз за вечер Славка рисковал загреметь в каталажку. Причём, теперь – за кражу в особо крупных размерах, совершённую с особым цинизмом, если, конечно, такая формулировка существовала в известном кодексе.
– Постойте! – взмолился он. – Я вовсе не хотел… не хотела украсть у вас крест! Я только рассмотрел бы его поближе и вернул… вернула на место! Клянусь койкоместом!
– Каким ещё койкоместом?! – выпучила глаза бабка. – И отчего ты так злоупотребляешь мужским родом? Ты кто – трансвестит, извращенец, или просто переодетый придурок?
– Я девушка. Уже как часа полтора, – мужским вариантом голоса сказал Славка, понимая, что на этот раз крепко попался. – Чёрт с вами, вызывайте свою милицию, только попросите посадить меня в мужской изолятор.
Старуха захохотала. Звонко, весело и очень молодо. Фата тряслась на её голове, как приспущенный капитулянтский флаг.
– Молодец! – нахохотавшись, похвалила она Славку. – Люблю, когда такие красотки просят посадить их в мужской изолятор!
Славка безнадёжно махнул рукой.
– Хреновая из меня девушка, – признался он.
– Покойница из меня тоже не лучше, – улыбнулась старуха. – Ожила, как только ты попытался обворовать меня! Этот крест стоит всего каких-то шестьдесят тысяч долларов. Даже мои оглоеды на него не польстились, решили похоронить вместе с ним. А ну, проходимец, признавайся, как в дом попал, зачем в девку переоделся и что тебе здесь нужно! – Она сунула телефон под подушку, поудобнее уселась в гробу и с весёлым любопытством уставилась на Орлика.
Орлик тяжело, глубоко и обречённо вздохнул. Эта старая ведьма, эта сморщенная от старости черепаха, держала сейчас его судьбу в своих искорёженных, узловатых руках.
Может, напугать её, чтобы сдохла?!
Славка умел орать Кинг-Конгом и строить рожи, от которых вахтёров в общаге увозили на «Скорой».
– Только не думай, что у меня слабое сердце, и я помру от любого стресса, – словно просканировала его мысли старуха. – Моего мотора на десять жизней хватит. Говори правду, или упеку тебя в женскую камеру! Вот девчонки повеселятся! – захохотала она.
Неожиданно для себя Орлик вдруг рассказал старухе о событиях сегодняшнего вечера, включая бегство от вневедомственной охраны и вынужденное переодевание в девушку. Путаясь в ненужных подробностях и рассчитывая разжалобить стопятилетний «мотор», Славка заодно поведал о своём полуголодном детстве, дурных компаниях и жестоких нравах интерната, в котором он воспитывался до семнадцати лет.
– Понятия не имею, кто я в этих женских тряпках! – стукнул он себя в грудь. – И ничего дурного я не хотел! Только похоронить вас и сразу удрать в общежитие! У меня в понедельник на заводе смена…
– Тебя нравится мой гроб? – вдруг спросила старуха, кокетливо поправляя бантик у изголовья. – Скажи, правда, красивый?!
