— Ты что это? Серьезно? — не поверила я своим ушам. — И вообще Женька им еще и не такое говорил! И их тогда больше было!
— Женька — это Женька! Ему можно! Ты бы стала ему перечить, а? Особенно тогда, когда он заставлял покойного Морозова маршрут передвижений рисовать?
Я живо восстановила в памяти лицо Логинова в тот момент и ответила:
— Нет! Он был таким… хм… авторитетным. Я бы не стала перечить однозначно.
— Ну вот. Так то Женя, а то мы с тобой. Сечешь?
— Да, но… заколачивать дверь?! Это жестоко! Они не могут так с нами поступить!
Катя выдохнула, успокоившись, и ответила мне уже нежнее:
— Юля, в чрезвычайных ситуациях люди вполне способны на жестокость, и еще и не на такую. Ладно, проехали.
Мы расселись по местам и стали усиленно зырить в пол, словно пытались прожечь там дыру. Так длилось довольно долго. Извне доносился шум: по столовой перемещались люди, за окном по-прежнему беспредельно властвовал ливень. Наконец хлопнула входная дверь.
— Кто-то ушел? — приподняла одну бровь Любимова.
— Да, похоже. — Внезапно меня пронзила мысль. — О господи! Они собираются сжечь нас заживо! Вот зачем они вышли! Они сейчас обливают дом бензином!.. — Тут я заметила, какими глазами смотрит на меня подруга, и осеклась: — Что, нет?
— Я думаю, нет, — уверенно заявила она, пару секунд мы глазели друг на друга, затем залились смехом. — Ну подруга, — вымолвила Катя после. — Это надо такое придумать! Под проливным дождем поджигать дом, в котором они к тому же сами живут! Твоя фантазия далеко может нас завести, как считаешь?
— Да это все ты! Замуруют, замуруют… Бойкот объявят…
— Не говорила я «замуруют»! — стала она противиться собственным словам.
— Говорила!
— Нет, я сказала «заколотят дверь».
— А разница?
Мы еще немного поспорили на тему, синонимы ли в данном случае глаголы «замуровать» и «заколотить» или нет, к общему знаменателю не пришли (да и не старались особо, просто заняться было нечем, вот и спорили) и оставили эту тему, включив свет и начав читать журналы, стопку которых обнаружили на полу рядом с толчком в туалете. Наверно, прежние жильцы их собирались использовать в роли туалетной бумаги, но мы с той же целью пользовались салфетками, в избытке захваченными на пикник, вылившийся впоследствии непонятно во что, потому журналы остались нетронутыми и выполняли теперь свое изначальное предназначение.
Прошло много времени, но никто не вернулся.
— Интересно, кто это гулять намылился в такую погоду? — не выдержала я. — Кать, как думаешь?
— Ставлю на твоего Кешу, — без промедления выдала она. — Только он любит подобные увеселительные прогулки.
— Возможно. Я схожу проверю.
Статья, что я читала, была про какие-то смартфоны, айподы и прочую техническую чушь, в которой я все равно ничего не смыслила, потому я посчитала, что мои знания не пострадают, ежели я брошу чтение и выйду «в свет».
Весь «свет», что наличествовал в доме, обнаружил себя в комнате Леры и Светы — так как это они и были — и мне явно не обрадовался. Ну и ладно.
— А Кеша где? — спросила я не очень доброжелательно, но и не нарочито агрессивно.
— Вышел, — ответила Лера тоном, абсолютно повторяющим мой.
— Зачем и насколько, не знаем, — опередив последующие расспросы, бросила Светлана, догадываюсь: чтобы поскорее от меня отделаться.
— Отлично, — только и оставалось закончить мне диалог, и я вышла из комнаты.
Решив подождать Александрова в столовой, чтобы не пропустить его приход, я осторожно приблизилась к походному чайнику, осмотрела его со всех сторон, как будто бы могла на глаз выявить неполадку, если бы таковая имелась, и боязливо, дрожащей рукой воткнула штепсель в розетку. Чайник мирно зашумел.
— Уф, — выдохнула я, утерев выступивший пот со лба.
Ладно, сделаем вид, что собирались пить чай. Или взаправду выпить?
Обрадовавшись принятому решению, я полезла на полку буфета и обнаружила, что осталась всего одна пачка «Юбилейного» в шоколаде. По-моему, еще вчера их было видимо-невидимо. Снова пропала еда? Или мы просто так много кушаем? Все-таки людей пятеро, и один из нас мужчина, как ни крути, они едят больше, чем представительницы слабого пола, так что удивляться, наверно, не стоит.
— Ну и ладно, выпью пустой, — сказала я сама себе, достала чистую чашку и, сев на стул, поставила ее перед собой.
В столовую выплыла Катя.
— Ты что на нее молишься как на икону? — иронично хмыкнула она, видя сей натюрморт. — Чукча кушать хочет, чукча кушать хочет…
— Не смешно, — нахмурилась я. — Печенье почти закончилось. Осталась одна пачка. Мне стыдно ее начинать.
— Узнаю любимую подругу… Я понимаю, что тебе стыдно, но, поверь, другим стыдно не будет. Так и останешься голодная со своим стыдом в придачу.
— Ну и пусть. Зато совесть будет чиста. — Да, в этом вся я.
— Чего меня не зовешь составить компанию? Я, между прочим, есть хочу, — подруга погладила себя по плоскому животу.
А я, поблагодарив высшие силы за то, что она старается не унывать (а я знаю, как тяжело ей это дается), все же очень тихо ответила:
— Нет, Кать. Мне нужно поговорить с Кешей. Наедине. Извини.
Хотя я сказала почти шепотом, все же рефлекторно обернулась на дверь противниц, боясь, как бы они не услышали и не испортили из вредности мой план.
— О’кей, хозяин барин. — Любимова удалилась в спальню, вроде бы даже не обидевшись. Вот и славненько.
Я сидела за столом и смотрела на чашку, гадая, с чего начать разговор, да и нужно ли вообще его начинать, а чайник тихо себе грелся, стоя на разделочном столе. На улице шел дождь. Кеша все не возвращался.
Чайник закипел, я бросила в чашку пакетик чая и залила водой. Так, теперь будем ждать, когда остынет. Делать все равно нечего, так что можно и посидеть спокойно.
Через минуту или чуть больше скрипнула дверь за моей спиной, я, догадавшись, что это одна из моих вражин, тут же глотнула из чашки дымящуюся жидкость, чтобы они видели, что я не просто так сижу, кого-то дожидаясь, а с конкретной целью — пью чай, однако не учла того, что кипяток не успел остыть, потому уже через мгновение то, что я хлебнула, я выплюнула прямо на стол.
Ко мне подбежала Лера, которая, как выяснилось, шла в сортир и видела мой подвиг.
— Что ж ты кипяток пьешь? С ума сошла? Так и умереть можно. — Она первой попавшейся тряпкой протирала стол.
— Да я… не заметила как-то… что еще горячо… — лепетала я в ответ, наблюдая за ее действиями и вертя высунутым языком, создавая ему тем самым вентиляцию.
— Теперь язык болеть будет.
— Чичио. — Это я сказала «ничего» с высунутым языком.
Но Лера, как ни странно, поняла и кивнула:
— Да уж, по сравнению со смертью, обожженный язык — сущий пустяк, согласна? — Я кивнула. — Ждешь Кешу? — спросила она, точно ударив меня обухом по голове.
— Нет-нет! — вскочила я на ноги. — Я чай пью, видишь?!
— Понятно. — Она хихикнула и отправилась в туалет.
Я вернула свой зад на стул. Нет, вы подумайте! Вот чем старательнее скрываешь какое-то свое намерение, тем более явным оно оказывается для окружающих. Это только у меня так, или у всех? Когда же я научусь умело притворяться?
Начала дуть на чай, и тот, уступив, стал потихоньку остывать. Тогда я отпила пробный глоток. Ничего, пить можно. Выпила еще, и следом мне пришла такая чудовищная мысль в голову, что я снова выплюнула жидкость на стол. Вытирать было некогда: я бросилась к проклятому снимку нашей туристической группы. У Жени тоже были закрашены глаза — наверняка работа Александрова. Последовательность стала очевидной. После Женьки Лера упала в овраг, чудом уцелев. Потом я едва не сорвалась с моста вниз. Переходим к первому ряду. Свету ударило током. Следующий Кеша. Переживет ли он очередное покушение злостного Рока? Сумеет ли уцелеть? Точнее, сумел ли он уцелеть? Довольно нелепо с его стороны после удара молнии выходить из дома в такую погоду.
— Что, еще не остыл? — увидала Валерия новую лужу на поверхности стола. — Странно. Здесь довольно прохладно, чай должен был уже остыть.
Малинова вторично взялась за тряпку, а мне стало стыдно. Только я хотела поделиться с ней своими опасениями относительно нашего друга, как дверь отворилась, и появился сам друг, мокрый и озадаченный.
— Привет, девчонки, — сказал он нам со странной интонацией, будто впервые нас за сегодня видел.
— Привет, — машинально отозвалась я, не понимая толком, насколько глупо это звучит.
— Вот Юля хотела с тобой поговорить, — нагло сдала меня гид необычной экскурсии и удалилась в свою комнату, а я стала мысленно проклинать все на свете, в том числе нелепую ситуацию, в которую по собственной неосмотрительности угодила.
— В самом деле? — удивленно уставился на меня Иннокентий.
