Тарский повернулся к оставшемуся стоять мужчине:
– Константин, ты как?
– В норме, – равнодушно обронил тот. – Это уже второй раз за сегодня – в этой дыре, похоже, жил когда-то мой двойник, да к тому же и тезка.
– Бывает, – похлопал рыжего мужика по плечу Сергей. – Ладно, займи свое место в охранном Круге.
– Спасибо за помощь, Проводник, – кивнул Константин.
Шаловливый лучик солнца, которому вся эта человеческая суета была по солнечному барабану, игриво запрыгал по неподвижному лицу марионетки, привлеченный, вероятно, обильно рассыпанными там конопушками. Мазнул по глазам, высветив их ярко-голубой оттенок. И, обиженный недовольной гримасой человека, побежал дальше.
Подбросив Лане навязчивое ощущение дежавю. Она где-то видела этого типа. Причем совсем недавно!
Да, голос его тоже показался смутно знакомым, насколько вообще может быть знакомым это монотонное, лишенное эмоций, гудение.
Девушка страдальчески поморщилась и помассировала переносицу. Прикрыла глаза.
И вдруг… Четко увидела лицо этого мужчины! Только сейчас это было детское лицо, мальчишеское. Те же рыжие, прилипшие к вспотевшему лбу, волосы. Те же ярко-голубые глаза. Задорный курносый нос. Развеселые конопушки на смеющейся физиономии. И звонкий голос: «Теть Лана, смотрите, как я умею!».
– Вовка… – еле слышно прошептала она.
И едва не подпрыгнула от неожиданности, почувствовав, как чьи-то холодные пальцы сжали ее запястья.
Лана открыла глаза и тут же испуганно снова захлопнула ставни ресниц, спасаясь от чужого, ледяного, нечеловеческого взгляда, смотревшего из самой глубины глаз Петра Никодимовича Шустова.
Захотелось вырваться, оттолкнуть душку-профессора и бежать, бежать, бежать…
Неважно куда, главное – подальше от этих страшных глаз!
Но она не могла даже пошевелиться, тело абсолютно не слушалось. И только крупная дрожь сотрясала ее все сильнее и сильнее.
А Шустов заговорил, мягко и ласково:
– Все хорошо, все очень хорошо. От удара головой возможны галлюцинации, тошнота, головокружение, но это скоро пройдет. Тебе всего лишь надо отдохнуть. Сергей отведет тебя в дом и уложит в постель. Ты ведь хочешь в постель, правда? Лечь на чистую, хрустящую от крахмала, простыню, положить голову на мягкую подушку, устало закрыть глаза и спать… спать… спать…
Журчание его речи успокаивало, дрожь постепенно стихала, сознание словно паутиной затягивал большой невидимый паук. Вот в липком белом коконе скрылось лицо мальчишки, следом исчезло воспоминание о чужом взгляде…
А растекающееся по телу тепло от браслетов, которые Шустов медленно вращал в определенном ритме, снова разбудило уснувшую стаю бабочек в животе.
Лана почувствовала, что больше всего на свете сейчас хочет остаться наедине с Сережей. Снова ощутить жар его губ, тепло рук, познать его тело…
Девушка тихо застонала и открыла помутневшие от страсти глаза:
– Сережа! – томно позвала она, оглядываясь по сторонам. – Иди ко мне, скорее! Я хочу тебя!
– Любимая! – в тон ей курлыкнул Тарский, одобрительно подмигнув профессору. – Как я ждал этого! Ты даже не представляешь, как ждал!
Вот сейчас Сергей Тарский был абсолютно искренен.
Он подхватил раскрасневшуюся девушку на руки и, возбужденно трубя… (мысленно, конечно), почти бегом направился к указанному Ланой коттеджу.
Шустов утомленно и в то же время облегченно вздохнул, затем повернулся к неподвижно застывшим марионеткам:
– Так, есть тут кто из одного звена?
– Да, Учитель, – кивнул приземистый мужчина лет сорока, – мое звено в сборе.
– Отлично, – улыбнулся профессор. – Ты один из самых перспективных Старших, Самойлов. Если сейчас твои люди справятся с самым ответственным за всю историю существования нашего культа заданием, я назначу тебя своим вторым помощником.
– Мои люди справятся. Говори, Учитель.
– Собери свое звено и идите к дому, в который войдет Проводник. Окружите его и замкните малый Круг. И чтобы никто, слышишь меня – никто! – не смог бы пробиться сквозь него. Сразу хочу предупредить – пробиваться будут. И сила тех, кто попытается пробиться к Проводнику, очень серьезная. Я сейчас организую большой Круг, но на это уйдет время, а враги, возможно, уже поблизости. Постарайся продержаться до подключения основной мощи, слышишь? Сделай это! И тогда тебя ждет прекрасное будущее одного из Наместников Великой Гипербореи!
– Я понял, Учитель, – в глубине вроде бы безжизненных глаз вспыхнул огонь. Темный, холодный, жестокий. Предвкушающий неограниченную власть над жалкими людишками. – Я справлюсь.
– Иди.
Старший развернулся и, выкрикивая имена членов своего звена, бегом направился вслед за уже почти добравшимся до коттеджа Ланы Тарским.
Пять зомбиков, в том числе и Константин Лопаткин, молча затопали следом, не задавая лишних вопросов.
А Петр Никодимович Шустов еще какое-то время постоял на месте, напряженно вслушиваясь в ментальное пространство.
Там было на удивление спокойно, профессор не чувствовал постороннего присутствия, вокруг мерно пульсировали только гиперборейские артефакты, обозначающие его людей.
Странно, очень странно. Он ведь ощущал, находясь рядом с Ланой, что кто-то все время пытается устранить контроль над девушкой, освободить ее волю и разум. Но кто, как, откуда – разобраться не удавалось.
А теперь еще и это странное затишье. Затишье перед бурей?
Что бы ты ни задумал, старый волхв, у тебя ничего не получится! Вполне возможно, что я недооценил твою силу, как недооценил силу твоего выродка, Андрея. И каждый из вас способен на противостояние с Верховным жрецом Гипербореи (как бы бредово это ни звучало). Хотя, если вам все же удалось инициировать Осеневу, противостояние более чем реально и даже опасно.
Если бы не одно «но».
Вернее, несколько десятков таких «но». Обработанные ментально до состояния послушных марионеток члены его культа, каждый из которых носит на шее порабощающий, но одновременно и защищающий от ментального воздействия извне медальон. И под руководством Старших – людей, обладающих пусть и незначительными, но все же экстрасенсорными способностями, – его зомби в состоянии образовывать магические защитные Круги.
Внутрь которых проникнуть практически невозможно. Особенно когда действие Кругов усилено жрецами.
Так что ничего вам не светит, волхвы! В течение ближайшего часа произойдет то, что поможет открыть все Врата, и помешать этому вы уже не успеете!
Шустов открыл глаза, несколько раз с усилием сжал и разжал кулаки, словно готовясь к драке, и, повернувшись к безучастно стоявшему рядом Сидоренко – главному из Старших, – приказал:
– Собираем большой Круг.
– Да, Учитель.
В глазах Шустова разгоралось пламя уверенности в победе. Он столько лет шел к этому, и ничто не могло уже помешать!
Но если бы Петр Никодимович удосужился пересчитать огоньки медальонов, он бы с удивлением обнаружил, что их снова столько же, сколько было до пропажи шести в Москве…
Адепт культа Великой Гипербореи Константин Лопаткин никак не мог сосредоточиться на ставшем уже привычным ритуале Малого Защитного Круга. Сегодня вообще все шло не так, неправильно. Что-то все сильнее царапало изнутри, болезненно и настойчиво.
Это мешало, отвлекало, раздражало, в конце концов! Ведь так спокойно, предсказуемо, размеренно шла его жизнь прежде!
Прежде – последний год, проведенный в окружении братьев по вере. Вере в Великую Гиперборею, в новый порядок, в собственное будущее одного из Наместников, помогающего Великим управлять жалким сбродом, именуемым людьми.
Да какие они люди – людишки! Люди – те несколько десятков человек, которых отобрал Учитель из серого стада, достойнейшие. И он, Константин Лопаткин, был беззаветно, безоговорочно предан Учителю, благодарен ему.
Насколько это было возможно в его новом душевном состоянии, гораздо более комфортном, кстати, чем у остальных людишек. Они все чего-то хотели, страдали, переживали, любили и ненавидели, предавали и изменяли.
Наверное, до встречи с Учителем и он таким был. Наверное.
Потому что ничего из своей прошлой жизни Константин не помнил. Он просто открыл однажды глаза и увидел перед собой сосредоточенное лицо Учителя. Лопаткин не удивился и не испугался, когда сообразил, что понятия не имеет, как он сюда попал и кем был раньше. Он знал свое имя, знал свою цель – служить Великой Гиперборее, знал своего гуру и наставника – Учителя, по приказу которого, не задумываясь, убил бы любого, на кого покажет Учитель. В том числе и себя.
А больше его ничего не интересовало. Нет, не совсем так. Оставалась вкусная еда, хорошая выпивка, умелые профессионалки постельного дела, а главное – деньги, за которые все это можно было купить. А в будущем – власть, заменяющая деньги.
Хотя… Было еще одно удовольствие – Константину очень нравилось участвовать в ритуале построения Защитного Круга.
