— Ой! — вскрикнула хозяйка салона, тоже шарахнувшись в сторону. — Мышка!
— Ты это нарочно! — взвизгнула Маргарита. — Ты ведь знаешь, что для меня мыши хуже Бен Ладена! Ты ведь знаешь, что мышь — первый враг макарон! Ты это нарочно! Ты хотела эту террористку со мной в порт заслать, чтобы она все макароны на корабле сожрала!
— Маргариточка! — Алла схватилась за сердце и бросилась к дорогой клиентке, опасливо косясь на мышь, по-хозяйски расхаживающую по столу. —Маргариточка, солнышко, да я понятия не имею, откуда она взялась! Да я сию же минуту вызову этих… дератизаторов, которые с ними борются!
— Слушать ничего не хочу! — ревела Маргарита, как пароходная сирена. — Ты это нарочно! Ты мне всегда завидовала! Еще когда Филимонов на меня обратил внимание, а на тебя не обратил…
— Что? — Алла остановилась на полпути к клиентке и переменилась в лице, — Филимонов? Да если хочешь знать, мы с Филимоновым шесть лет встречались! По два раза в неделю, ровно шесть лет…
— По два раза? — Маргарита позеленела. — Врешь, зараза! Это я с ним по два раза в неделю…
— Ты по каким дням?
— Тебе-то что за дело? Ну, по вторникам и четвергам…
— А я — по средам и пятницам!
— Врешь! — взвизгнула Маргарита и бросилась к двери. — Ноги моей больше не будет в твоей забегаловке!
Мышь окончательно освоилась на столе и устремилась к корзиночке с замечательным французским сырным печеньем.
В это же время в офисе колдуна Вакханалия происходил обычный сеанс черной магии. Клиент, типичный браток с выбритой наголо головой, в дорогом, но как с чужого плеча черном костюме, сидел в глубоком кожаном кресле перед столом колдуна и пережевывал подушечку «орбита».
— Ну, ты, блин, в натуре, не можешь мне прямо сказать, какой козел на меня зубы точит? — допытывался клиент, неприязненно разглядывая хрустальный шар, который крутил перед ним Вакханалий. — Скоко, блин, можно эту висюльку крутить?
— Угрожает тебе, мил человек, кто-то злой да опасный, — озабоченно бормотал колдун. — Держит он в сердце мысли черные, задумал он тебя, мил человек, со свету сжить и вконец извести…
— Да это, блин, все понятно, что ты мне все одно и то же талдычишь! Ты мне прямо скажи — кто?
— А это, мил человек, ты сам должен разглядеть, — и Вакханалий снова раскрутил хрустальный шар.
— Да кончай ты меня доставать! — прорычал клиент. — Я от этой твоей блескучей штуковины скоро ослепну! Деньги взял — отрабатывай, говори, кто под меня копает, а то я с тобой быстро разберусь…
— Ну ты, мил человек, вспомни, — зашел колдун с другой стороны, — кому мог что плохое сделать, кто на тебя мог зло затаить…
— Ну ты, блин, даешь! — браток расхохотался, —это ж весь город получится, да еще и по другим городам порядком набежит! Если б все так просто было — фиг бы я к тебе за такие бабки пошел! Нет, ты давай, отрабатывай свое, или я сам за работу примусь! Тебе мало не покажется.
Встревоженный колдун лихорадочно искал выход из сложившегося положения. До сих пор он сталкивался обычно с ревнивыми дамочками, которые хотели заново приворожить охладевшего мужа или как-нибудь напакостить сопернице. Сегодняшний случай был первым в его практике.
— Ну ладно, попробую еще один способ… — проговорил наконец Вакханалий. — Только больно уж он страшен… это древний вавилонский ритуал, посвященный богине зла Ламашту…
— Давай, мужик, колдуй, только по-быстрому! — браток махнул рукой.
Колдун забормотал какие-то непонятные слова и насыпал в медную жаровню с тлевшими углями щепотку сухой травы. Комната наполнилась сладковатым голубым дымом.
— Только ты, это, дури здесь не кури! — недовольно предупредил клиент. — Я этого не люблю!
— Не беспокойся, мил человек! — отозвался колдун. — Все будет как надо!
Он достал из ящика стола сундучок, купленный не так давно в составе детского подарочного набора «сорок фокусов». Сундучок был с двойным дном, и Вакханалий иногда использовал его в своей практике.
— Дай, мил человек, какую-нибудь свою вещицу, — потребовал колдун, открыв сундучок перед клиентом.
Тот, недовольно заворчав, как игрушечный медведь, с заметным трудом стащил с пальца кольцо с нагло сверкающим бриллиантом.
— Клади его сюда, в шкатулку! — скомандовал Вакханалий.
— Только ты, мужик, имей в виду — за брюлик ответишь!
— Не изволь беспокоиться! — колдун захлопнул крышку сундучка и забормотал непонятные заклинания. Этому несложному искусству он отлично научился в бытность парторгом института.
Прочитав положенное, он снова открыл сундучок. Однако вместо карманного русско-вавилонского словаря, которым он хотел воспользоваться на последней стадии ритуала, он увидел в шкатулке белую мышь. Грызун сидел с самым жизнерадостным видом, сжимая в мелких острых зубах перстень клиента.
— Вот блин! — воскликнул браток, уставившись на зверька. — Это, выходит, Хвост под меня копает! А я-то ему, гаду, доверял! Ну, я ему, бычаре позорному, устрою кровавую баню! Ну, мужик, спасибо тебе, раскрыл глаза! Ладно, забирай брюлик, мне для хорошего человека ничего не жалко!
Если на первом этаже здания процветали махровые цветы капитализма, то выше этажом обитали остатки пресловутого Гипрорыбкота. Бледные личности неопределенного пола и возраста быстро пробегали по пустынным коридорам и торопливо скрывались в своих заставленных ломаной офисной мебелью комнатах. Поспешность их перемещений объяснялась тем, что в коридорах института было просто страшно от безлюдности и царящей там полутьмы.
У себя в тесных и плохо отапливаемых помещениях сотрудники постоянно варили в баночках из-под майонеза или зеленого горошка супы и вторые блюда быстрого приготовления, так называемые «бомж-пакеты». От этого во всех помещениях института постоянно витал странный запах, а случайные посетители вздрагивали и спрашивали, не умер ли кто в соседней комнате.
Варвара Ивановна Ключикова, старейшая сотрудница Гипрорыбкота, сварила нечто из пакета с колоритным названием «Быстрожор» и достала из своей сумки пластиковую коробку, в которой приносила из дома бутерброды и печенье. Она расстелила на столе неприличную газетку «Сквер», которую использовала вместо одноразовой скатерти, аккуратно выложила на нее алюминиевую ложку, вилку, поставила баночку с «Быстрожором», и на лице ее разлилось благостное выражение, предшествующее поглощению пищи.
Варвара Ивановна открыла коробочку, в которой, как она помнила, находились два бутерброда с сыром и небольшое количество песочного печенья «Лолита».
Однако вместо этих вкусных и калорийных продуктов в коробочке находились две наглые белые мыши. Они уже разделались с бутербродами и сейчас доедали печенье. Одна из мышей подняла голову и взглянула на Варвару Ивановну так выразительно, как будто сказала ей:
— В чем дело? Приходите не вовремя, мешаете… не видите — мы кушаем?
На усах у наглой мыши висели крошки печенья.
Варвара Ивановна истошно завопила и выскочила в коридор. Мышей она боялась даже больше, чем темноты и одиночества.
Леня второй день подряд поднялся ни свет ни заря. Он бесшумно выбрался из своей комнаты, собираясь принять душ, побриться и выпить чашечку кофе. Каково же было его удивление, когда на кухне он увидел Лолу — умытую, подкрашенную и энергичную.
— Лолка, ты чего, не ложилась что ли?
— Я поставила будильник на полпятого! — заявила Лола с гордостью.
— Да ты что? Подняться в такую рань! Ты не заболела?
— Ты не забыл, дорогой, что сам заставил меня целый месяц ходить на работу? После этого мне уже не привыкать вставать по будильнику!
— Ну, во-первых, месяц — это художественное преувеличение, а во-вторых, ты все-таки вставала не так рано…
— Не так рано? — возмущенно воскликнула Лола, — по-моему, все, что раньше десяти утра — это глубокая ночь!
— Ладно, прекратим эту бесполезную дискуссию. Лучше объясни мне, зачем этот неоправданный героизм? Чего ради ты встала из теплой постели? Неужели для того, чтобы проводить меня на дело, напоить крепким кофе и перекрестить вслед? Я просто готов прослезиться…
— Вот еще! Размечтался! Сам сваришь кофе! Между прочим, я тебе не безответная секретарша, мы с тобой — совершенно равноправные партнеры, и на дело отправляемся вместе…
— Даже не думай об этом! — Леня шарахнул кулаком по столу и поморщился от боли.
— Зверей перебудишь, — холодно проговорила Лола.
Немедленно подтвердив ее слова, на кухню величественно вплыл кот Аскольд. Он окинул хозяев недоумевающим взглядом изумрудных глаз и выразительно мяукнул. В этом «мяу» можно было отчетливо расслышать:
«Вы что — совсем с ума посходили, подниматься в такую рань да еще и устраивать скандал? Кажется, в этом доме только я — ночное животное, но я и то не позволяю себе такого! Но раз уж все уже не спят, то могли бы хотя бы покормить кота! Сами знаете, на рассвете у меня удивительно разыгрывается аппетит!»
