Кабина подъехала, девица вошла в нее, двери плавно закрылись.
И тут у меня в голове что-то щелкнуло.
Я метнулась к двери лифта, ручкой швабры сбила крышку с панели управления и сунула между обнажившимися контактами шпильку, которую вытащила из своих волос.
Между контактами вспыхнуло ослепительное пламя, посыпались искры, запахло паленой изоляцией.
Кабина лифта, которая только отъехала от этажа и плавно поползла вниз, остановилась на полпути между четвертым и третьим этажами.
Я прижалась ухом к щели между створками шахты.
Снизу доносилась тихая, но выразительная ругань.
Застряв в лифте, девица боялась поднимать шум: ей очень не хотелось, чтобы ее запомнил охранник, а он наверняка запомнит ее, если будет освобождать из застрявшего лифта.
Так что сейчас она может только ругаться последними словами и пытаться выбраться из шахты собственными силами.
Вообще говоря, я не знала, чего добилась своими последними действиями, и добилась ли чего-нибудь. Больше того – я вообще не представляла, что делать дальше. Я знала только, что перехватила инициативу у противника.
И в этот момент я услышала приближающиеся снизу голоса.
– Платим за паркинг такие деньги, а они даже лифт починить не могут, вечно пешком приходится подниматься! – ворчливым тоном говорил мужчина.
– Ну, тебе как раз полезно подняться лишний раз! – ответила ему женщина. – Зарядку ты по утрам не делаешь, хоть здесь немного подвигаешься!
И тут я узнала эти голоса: это были Ольга и Григорий. Как и рассчитывала криминальная девица, они вместе шли к машине, чтобы доехать до работы на «Тойоте» Григория.
То есть как раз доехать-то у них никак не получится, потому что машина заминирована.
И теперь только от меня зависело предотвратить их страшный конец.
Я отошла от лифта и стояла теперь в темном углу, вооруженная ведром и шваброй, и собиралась выйти к ним, чтобы предупредить о покушении.
Однако как это сделать, чтобы мне поверили?
Ольга с Григорием показались из-за поворота и направились к машине. Ольга была непривычно бледной, под глазами у нее залегли глубокие тени. Григорий, напротив, казался неестественно возбужденным.
– Как не вовремя ты разбила «Пежо»… – проворчал он, доставая брелок. – У меня такой цейтнот, а тут еще тебя подвозить…
– Разбила?! – возмущенно воскликнула Ольга. – Ты хоть иногда слушаешь меня? Я же сказала тебе, что случилось с моей машиной… да нет, ты ведь слушаешь только себя самого!
– Не вяжись к словам… я говорю о том, что у меня цейтнот, шеф будет недоволен…
– Ничего, довезешь, не рассыплешься! А со своим шефом сам как-нибудь разберешься. Тебе с ним нужно держаться тверже, как мужчина, а не как тряпка…
– Тряпка?! – Григорий взорвался. – Это ты мне говоришь? Да ты сама меня таким сделала! Ты о меня постоянно вытираешь ноги! Ни в грош меня не ставишь!
– Просто я знаю твою настоящую цену! Цена таким, как ты, – копейка за пучок!
– Да?! Если бы не ты, мне была бы совсем другая цена! Я стал бы сейчас настоящим ученым! На прежней работе, в институте, меня высоко ценили, у меня был авторитет!
– Да, у тебя имелся определенный авторитет среди девочек-лаборанток! Скажи, дорогой, – ты их всех там перепробовал – этих худосочных девиц с тусклыми волосами и желтыми от реактивов пальцами?
– Что ты несешь! Я занимался перспективными исследованиями, и если бы ты не заставила меня уйти из института – я добился бы потрясающих результатов!
– А ты не забыл, дорогой, – голос Ольги стал тихим и вкрадчивым, – ты не забыл, сколько тебе платили в твоем обожаемом институте? Ты не забыл, как каждое утро клянчил у меня деньги на обед? Возможно, тебе нравилось положение содержанки при собственной жене, а мне это надоело! Поэтому я и поставила перед тобой вопрос – или меняй работу, или разводимся…
Григорий встал в позу и воскликнул:
– В конце концов, не все измеряется деньгами! Есть кое-что поважнее денег!
– Поважнее? Надо же, как ты заговорил! А ты забыл, во что одевался? Забыл, как ездил в набитом автобусе? Сейчас на тебе итальянский костюм, английские ботинки, галстук ручной работы, ты ездишь на отличной машине, и ты ко всему этому привык… Вряд ли ты согласишься пересесть из своей «Тойоты» в ржавые «Жигули», я уж не говорю про автобус…
– Стерва! – выпалил Григорий. – Это ты, ты сделала меня таким! Ты – пустая, ничтожная дрянь!
– Знаешь, дорогой, мы достаточно много друг другу наговорили, – голос Ольги неожиданно стал тихим и усталым. – Ты не забыл, что я только что потеряла сестру?
Ага, вспомнила все-таки про меня. И тут же мне стали понятными и Ольгина нервозность, и ее ужасный внешний вид, и скандал, который она закатила из-за разбитой машины. Машины, конечно, жалко, но я-то вижу, что сестра не в себе, она вся как натянутая струна. Это из-за моей смерти.
Потому что никого в этот трудный момент нет с ней рядом. То есть людей-то полно, а близких, кто помог бы пережить утрату, – ни одного человека. Вроде бы муж должен поддержать, а он вон как себя ведет.
И это еще Ольга не знает, что он сговорился за ее спиной с неизвестной девицей, чтобы ее подставить. И что муженек причастен к моей смерти…
Бедная моя сестричка, каково ей сейчас!
Я тут же опомнилась. Что я Ольгу жалею, на самом-то деле я живая, так что сейчас объявлюсь и все расскажу.
Но момент был неподходящий.
Григорий вовсе не жаждал перемирия. Он все еще рвался в бой.
– Теперь ты вспомнила про свою сестру? Про эту законченную неудачницу? Раньше она не слишком тебя интересовала! Ты встречалась с ней раз в месяц…
– И теперь я об этом очень жалею! – проговорила Ольга с горечью. – Теперь я жалею, что уделяла Маше недостаточно внимания! Она была единственным близким мне человеком…
– Бла-бла-бла! – передразнил ее Григорий. – Все это – пустые слова! Ты ни на что не способна, кроме пустых слов!
– Кто бы говорил! – Ольга снова повысила голос. – Вот уж ты – действительно ни на что не способен, кроме разговоров! Сейчас ты говоришь о своих замечательных научных достижениях, а ведь я прекрасно помню, как ты ныл и жаловался, что тебя зажимают в институте, не дают развернуться… плохому танцору углы мешают! Всегда проще найти виноватых в своих неудачах, чем добиться чего-то самому! Не сомневаюсь, что в науке ты тоже ничего из себя не представлял, как и во всем остальном! В постели ты – пустое место! Наверное, только нищие лаборантки проявляли к тебе интерес…
– Вот как ты заговорила?! – Григорий побагровел, в руке его появилась тяжелая монтировка, он двинулся на жену с угрожающим видом. – Ну все, дорогая, с меня хватит!
– Ты с ума сошел! – Ольга взглянула на мужа недоверчиво, как будто не ожидала от него таких решительных действий, однако попятилась: с горящими глазами, с раздувающимися ноздрями, он был страшен.
– Убери монтировку! – в голосе Ольги презрение постепенно уступало место страху. – Думаешь, я тебя боюсь? Я знаю, какой ты трус! Ты не способен на убийство, так же, как ни на какое серьезное дело! И ты панически боишься тюрьмы…
– Насчет того, что я неспособен на убийство, ты ошибаешься, – процедил Григорий. – Впрочем, скоро ты это узнаешь на собственной шкуре. А насчет тюрьмы… не думай, что я такой дурак, чтобы попасть в тюрьму! Здесь нас никто не видит, и я смогу все это представить, как несчастный случай! Такая трагедия! Моя несчастная жена была очень расстроена гибелью своей сестры, она поскользнулась на разлитом машинном масле, упала и разбила себе голову…
Ольга еще попятилась, но дальше отступать было некуда – за спиной у нее высилась бетонная стена гаража.
Тут я выскочила из своего укрытия и крикнула в спину Григория:
– Стой!
Он резко обернулся, удивленно уставился на меня и проговорил:
– А это еще что за чучело? Бабка, не лезь не в свое дело, если не хочешь неприятностей!
– Кажется, ты меня не узнаешь? – Я сорвала свою панаму, расправила волосы, смазала грим рукавом платья. Шпильки попадали на пол со звоном.
– Не может быть! – Григорий уставился на меня, как на привидение. Впрочем, в его глазах я и была привидением.
– Не может быть… – повторил он, и краска сошла с его лица. – Ведь я… ведь я видел тебя мертвой!
– Не только видел! Ты приложил руку к моей смерти! – проговорила я загробным голосом. – Ты, вместе со своей любовницей, трижды пытался убить меня. Два раза у вас ничего не получилось – в подъезде около Обводного канала ваших убийц спугнули, и второй раз, с газовой трубой, тоже ничего не вышло…
Ольга смотрела то на меня, то на своего мужа. На ее лице страх боролся с недоумением и надеждой. Она побледнела, по вискам тек пот. Она пошатнулась и схватилась рукой за стену.
– Машка?! – проговорила она наконец. – Ты… ты жива? Как это возможно?
– С этим мы разберемся позднее, – ответила я, приближаясь к Григорию. – Я все расскажу тебе в более спокойной обстановке. Сейчас нам важнее заставить говорить его! А ты не вздумай в обморок падать, не то время!
