Характер у моей сестрицы железный, она мигом взяла себя в руки и передумала терять сознание.
Муженек ее, наоборот, совершенно раскис, я увидела, что он едва не растекается по бетонному полу от страха, и решила, что этим нужно воспользоваться и ковать железо, пока оно не остыло. Вспомнив замечательный старый фильм «Вий», я вытаращила глаза, как мертвая панночка, и проговорила замогильным голосом:
– Кто такая твоя сообщница? Зачем вы хотели убить нас с Ольгой? Чем мы с сестрой вам мешали? Покайся, расскажи все прямо сейчас, сними тяжесть со своей души!
Григорий открыл рот, как выброшенная на берег рыба. Я думала, что он заговорит, однако он неожиданно бросился бежать. Я стояла на его пути, Григорий оттолкнул меня и подбежал к своей машине. Я упала на бетонный пол, колено пронзила острая боль, однако я преодолела ее, вскочила и закричала:
– Стой! Не включай зажигание! Твоя девка…
Я хотела предупредить его, что машина заминирована, однако не успела договорить. Григорий захлопнул дверцу «Тойоты», мотор заработал, но ничего не произошло. А он вырулил на открытое место, развернулся и поехал прямо на нас с Ольгой.
Я увидела через лобовое стекло его лицо.
Оно было перекошено от ненависти, глаза горели мрачным огнем.
Этот трусливый, слабый, безвольный тип решил избавиться одним махом от нас обеих, он уже не думал о возможных последствиях своего поступка и как ослепленный яростью бык мчался вперед, не разбирая дороги…
Ольга стояла как громом пораженная, не в силах пошевелиться. Машина, быстро набирая скорость, надвигалась на нас. Еще секунда – и она расплющит нас о стену…
Я схватила сестру за руку, дернула ее, повалила на пол. Ольга очнулась, преодолела ступор. Мы перекатились под днищем припаркованного рядом джипа, выскочили по другую сторону и бросились бежать прочь по коридору. «Тойота» Григория затормозила в нескольких сантиметрах от бетонной стены, чудом избежав столкновения, поехала задним ходом.
Я поняла, что он хочет развернуться и погнаться за нами, чтобы довершить начатое. И что в конечном итоге добьется своего, догонит нас и расплющит, раздавит своей машиной…
Испуганно оглянувшись на «Тойоту», я увидела, что она уже разворачивается…
И вдруг под ее днищем вспыхнуло ослепительное пламя.
Видимо, мина, установленная сообщницей Григория, была снабжена временной задержкой.
Я снова толкнула Ольгу на пол и сама плюхнулась рядом, опять ударившись о бетон многострадальным коленом. Через долю секунды прогрохотал взрыв, показавшийся оглушительным в замкнутом пространстве гаража. Над нами пролетели горящие обломки «Тойоты», на разные голоса заработала сигнализация стоящих вокруг машин.
Ольга приподнялась, села на полу, изумленно оглядываясь по сторонам.
– Что это было? – проговорила она, придя в себя.
Я смотрела на сестру – и не узнавала ее.
Куда девалась уверенная в себе, безупречная бизнес-леди?
Костюм ее был порван и испачкан, волосы растрепались, макияж размазался. И вместе с этими внешними признаками успеха она словно сбросила всегдашнюю маску холодной самоуверенности, безупречной рассудочности. Теперь рядом со мной сидела, обхватив колени, маленькая растерянная девочка, моя сестра…
Я обняла ее за плечи и проговорила таким голосом, каким взрослые разговаривают с детьми:
– Все кончено, Оля! Мы живы, а это главное!
И тут она зарыдала неостановимыми, легкими слезами, всхлипывая и захлебываясь, как ребенок.
Я гладила ее по плечам, по спине, уверяя, что все плохое действительно позади и что мы заживем теперь хорошо, долго и счастливо, и будем видеться часто, как и полагается сестрам…
И вдруг посреди этой душещипательной сцены раздались шаги множества ног, и вокруг нас появилось несколько бравых парней в одинаковых черных комбинезонах. Некоторые из них были вооружены короткими десантными автоматами, другие – пистолетами, и все они выглядели чрезвычайно внушительно. А позади этих парней стоял… Кирилл.
Я вытаращила глаза и помотала головой. Этого не может быть, у меня глюки. Кирилл-то тут как оказался?
Я закрыла глаза, потом открыла. Кирилл никуда не делся. Но он сегодня был совершенно не похож на того мягкого, стеснительного человека, каким я видела его прежде. Вообще, сегодня все люди поворачивались ко мне неожиданной стороной, выглядели совсем не так, как обычно. Григорий, Ольга, а теперь вот Кирилл…
Хотя он был одет в обыкновенный штатский костюм, но держался с военной выправкой, был собран, решителен и суров и командовал парнями в черном со скупой уверенностью опытного боевого офицера. Двоих он отправил гасить пожар и разбирать обломки взорвавшейся «Тойоты», троих – обследовать паркинг. Сам же подошел к нам с Ольгой и заботливо спросил, как мы себя чувствуем и чем нам можно помочь.
– Мы в порядке, – проговорила я, поднимаясь. – Но вот вы… кто вы, собственно, такой? И кто все эти люди? И как вы здесь оказались в такой решительный момент?
– Вообще, мы опоздали… – проговорил Кирилл виновато. – Собственно, все уже закончилось, и мы не успели вмешаться. А кто я такой, обязательно расскажу, только позднее. Сначала вы ответите мне на несколько вопросов.
– Да мы и сами почти ничего не понимаем! Но вот в лифте заперта некая особа, которая может объяснить нам происшествия последних дней. Которая, собственно, и заварила всю эту кашу…
Удивительное дело, рядом с Кириллом мне хотелось разговаривать вежливо и предупредительно, расшаркиваться в реверансах, говорить «сударь мой» и «позвольте»… Что для меня было совсем не характерно раньше. А еще говорят, что характер у человека не меняется!
– Она в лифте? – Кирилл повернулся к своим подчиненным и вполголоса отдал приказ.
Через минуту двое парней подвели к нам понурившуюся девицу, сообщницу покойного Григория.
– Познакомьтесь, девушки, – сказал Кирилл, – Ирина Геннадьевна Равикович, ваша сестра.
– Что? – заорали мы с Ольгой. – Какая еще сестра?
– Сводная, – кротко ответил Кирилл, – та, что родилась в США.
Единственное, что говорило в пользу этой версии, – девицу звали Ириной. Мамочка назвала нас, как трех сестер из пьесы Чехова – Ольга, Мария и Ирина. Так вот почему эта девица с первого взгляда показалась мне смутно знакомой! Она похожа на фотографию моей матери, сделанную лет тридцать назад. И голос тоже похож…
– Но зачем? – пролепетала Ольга. – И при чем тут Григорий?
Девица прошипела что-то нелицеприятное и отвернулась.
Мы с Кириллом переглянулись – многое еще предстоит узнать моей бедной сестрице. Ну, ничего, она сильная, выдержит. Но с Кириллом нужно обязательно поговорить, очевидно, он в курсе всей истории.
Тут взгляд мой упал в зеркало заднего вида ближайшей машины. Там отражалось нечто несусветное – волосы дыбом, морда в копоти, одежда вся грязная. Пугало, да и только! Не то что вороны – лошади испугаются!
Да ведь это же я… Я совсем забыла, что утром вышла из дома в гриме старухи. Да тут еще пожар в гараже…
Ольга тоже выглядела не лучшим образом. Но ей-то простительно, а мне перед Кириллом выступать в таком виде никак невозможно.
– Мы домой пойдем, – я решительно взяла сестру за руку, – а вы как закончите, обязательно приходите к Ольге, это тут, рядом. Мы ждем объяснений.
С этими словами я подхватила сестру и поволокла к выходу.
– Но я хочу знать, – лепетала Ольга, – что случилось?
– Потом, все потом, – шипела я, – мне надо переодеться и привести себя в порядок…
Сестра моя – настоящая женщина, она мигом смекнула, в чем дело, и оглянулась на Кирилла. Очевидно решив, что этого мужчину можно считать подходящей для меня кандидатурой, Ольга прибавила ходу.
Дома мы поглядели на себя в большое зеркало, висевшее в прихожей, и расхохотались. Смех был нервный. Ольга первая спохватилась, что времени у нас мало, и потащила меня в ванную.
Однако мы успели вымыться, высушить волосы, наложить макияж и подобрать мне кое-что из Ольгиных шмоток, а Кирилла все не было.
– Как думаешь, он придет? – спросила Ольга, расчесывая мою непослушную гриву.
– Придет, – усмехнулась я, – куда он денется! Иначе ему Черчилль такую веселую жизнь устроит… Мало не покажется!
Ольга хотела спросить, кто такой Черчилль, но тут наконец прозвенел сигнал домофона.
Кирилл пришел довольный, сказал, что все в порядке, преступницу увезли, в гараже со всем разобрались, улики есть, так что грозит ей нешуточный срок.
– Да объясните же наконец, что все это значит! – сказала я нервно.
– Ой, погодите! – Ольга всплеснула руками. – Вы ведь, наверно, голодный! Я что-нибудь соображу…
В ее голосе отчетливо прослушивались интонации заботливой мамочки, пытающейся сбыть с рук дуреху-дочку.
Кирилл согласился лишь на чашку кофе. Ольга принесла и кофе, и печенье, и даже вафельный тортик, невесть как оказавшийся у нее в буфете. Не зря народная мудрость учит нас всегда иметь про запас кекс или коробку печенья.
