– Бери выше! – важно проговорила я. – Новая Эльвира – это клон, выведенный в специальных лабораторных условиях на основе ДНК погибшей девушки.
– А зачем? – удивилась Клавдия.
– А затем… затем… – Черт возьми, а действительно, зачем? – А затем, что это убитый горем отец, не сумевший смириться с потерей единственного чада, решил создать ее копию.
– Как – единственного чада? – удивилась Клавдия. – У Эльвиры ведь пятеро братьев и сестер. Да и отец же у нее алкаш запойный, как бы он смог?
Ой, елки-моталки, не умеешь врать – лучше не берись. Но уж раз взялась, ври до конца.
– Не отец он ей вовсе, – нагнувшись к девушке еще больше, таинственным шепотом произнесла я. – В свое время мать Эльвиры с маленьким ребенком на руках ушла от сумасшедшего, как она считала, ученого, всю свою жизнь посвящавшего науке. Девочку травмировать не стали, о ее истинном происхождении не рассказали. Так и выросла она, думая, будто ее папа – это этот пьяница.
А родной отец все это время любил дочь, издалека наблюдал за ней, поддерживал и помогал. И когда Эльвиры не стало, не смог смириться с ее потерей и создал клон. Ну, вот теперь тот мстит мне, вернее, моей героине за свою смерть, вернее – смерть подлинной Эльвиры. Теперь-то понятно? – спросила я, смахивая соленый пот со лба.
– Вот это да! – Клавдия не просто «проглотила» придуманную мной на ходу ересь, но, кажется, пришла в неописуемый восторг.
– Скажи, а что так правда можно?
– Что – можно? – не поняла я.
– Ну, клонировать людей? – Девушка зарделась. – Я бы вот Эклерчика клонировала. – Щеки девицы вспыхнули румянцем еще больше. – Только это ж дорого, наверное, да?
– Не очень на самом деле. – Я оперлась рукой о стол и тут же об этом пожалела, так как угодила во что-то противно-липкое. Морщась от досады, я вытирала руку и думала о том, что жива в нашем народе вера в сказку! И как ловко и умело пользуются этим создатели многочисленных телевизионных продуктов.
– Хитро придумано! Да только жизнь еще хитрее будет. – Глаза девушки загорелись азартом. – Вот у нас тут такие страсти кипят! Что там ваша «Санта-Барбара»! Вот хотя бы взять последнюю историю. Представляешь, жена зоотехника закрутила аж с самим председателем. Подозреваю, надеялась его из семьи увести. Только тот-то ведь не дурак совсем. Зачем ему жену оставлять? У той папаша – начальник большой. Да и дом опять же у них общий. Короче, Степаныч хвостом покрутил да и к супруге вернулся. Не, ну та для проформы его охолонила-то обухом по спине да и приняла. А и как не принять, когда дети, хозяйство опять же? Во-от. А Любка – это жена зоотехника которая, она решила жизни себя лишить. А своего ума-то нет. Да и уйти ж хотелось красиво. Ну, вот и подсмотрела она в каком-то фильме, что можно набрать в ванну воды, лечь туда и какой-нибудь электроприбор кинуть. Он сгорит, а человека значит того – током шарахнет.
Токма у нас на селе ванных-то отродясь не водилось. Мы-то все больше баньки топим, а охолонуться – так для этого душ у нас имеется уличный.
И что делать, прикажешь? Набрала Любка тогда воды в корыто, нагрела ее даже, чтобы, значится, с комфортом-то умирать, и уселась в лохань. Только тут нюанс один имеется: зоотехникша – она, как бы помягче сказать, женщина в теле, грузная очень. Вот она в корыто-то уселась и тут только поняла, что фен достать не может – далеко он. Не рассчитала. Что делать? Нужно обратно выбираться, а не получается. И так, и эдак – ни в какую: порядком откормленная попа плотно вошла. Корыто на бабу село, словно влитое.
Как тут быть? Мужа на помощь звать? Так он тогда все равно не даст довести задуманное до конца. В общем, принялась Любка по комнате вместе с корытом двигаться в нужном ей направлении. Двигалась, двигалась и додвигалась.
– Умерла? – ахнула я, прикрыв рот ладошкой.
– Какой там! – Клавдия махнула рукой так, будто сожалела о неудавшемся суициде односельчанки. – Грохнулась набок. Вода, как водится, вся вылилась. О самоубийстве уже и речь не идет. Ну, перевернулась Любовь на четвереньки и, словно огромная черепаха с оцинкованным панцирем, пополза людей искать.
Хорошо еще Петр, муж ейный, на обед пришел. А то бы срам на всю деревню. Наши-то еще и на телефоны научились снимать – уж не упустили бы шанс-то. А так только Петька в отместку жене языком почесал, историю во всех красках рассказал. Две недели село животы надрывало, как после просмотра «Аншлага». А Петька с Любкой в итоге помирились-то. Пока муж голую Любку из корыта вытаскивал, страсть у него к ней проснулась. В общем, с тех пор душа в душу они живут. О как! А еще…
Я решила вмешаться – хоть рассказы девицы и впрямь были интересными, но такими темпами я до второго пришествия их буду слушать.
– Очень увлекательно! – произнесла я. – Обязательно познакомь меня с этой вашей Любовью. Но потом, позже. А пока – организуй встречу с Онуфрием. Представь ему меня как надо. Ну пожалуйста, – приложила я руки к груди.
– Вот и дался же тебе этот старикан, – пробормотала Клавдия, но больше спорить не стала. – Сейчас позвоню.
Жестом фокусника девушка извлекла из кармана огромную «мобилу». По тому, как она ею, как бы невзначай, повертела перед моим носом, я поняла: техника является особой гордостью девицы. Чтобы порадовать собеседницу, пришлось даже изобразить некое подобие восторга и восхищения.
– Да он в этом же доме проживает, на втором этаже, – проговорила явно довольная моей реакцией Клавдия, ожидая ответа собеседника. – Вон видишь дверь, – продавец кивнула на обитую железом перегородку, – за ней лестница, по ней подняться, там он и обитает. Я только не знаю, где он сейчас. Может, не дома.
* * *
Через десять минут тот, кого я так жаждала видеть, предстал передо мной во всей своей красе. Весьма, нужно отметить, условной красе.
– О, сама Настя Полонская к нам пожаловала! – присвистнул потрепанного вида мужичок, не скрывая восхищения.
Господи! Что же это за сериал такой, если актеры из него знакомы всем и каждому? Может, и мне стоит на досуге ознакомиться – а ну как упускаю в жизни нечто важное? Скромно потупив очи долу, я лишь кивнула в ответ.
Онуфрий Митрофанович, растянув губы в широкой довольной улыбке, любезно предложил подняться в его скромную обитель (кроме шуток – именно так и сказал), чтобы там, в тиши и покое, которые способна подарить лишь сельская жизнь (куда уж городскому шуму), предаться приятной беседе, попивая чай из пузатого самовара, растопленного в честь такой почетной гостьи.
Ух ты, а семейка и впрямь интересная! Уборщица – командующая собственником крупной компании, владелец сельпо, с удовольствием играющий роль сибаритствующего помещика, мелкопоместного дворянина. Прелесть какая!
Правда, не успев войти в образ, мужчина вынужден был из него тут же и выйти. На грешную землю героя опустила Клавдия, которой он широким жестом хозяина, отдающего распоряжение дворовой девке, поручил раздуть самовар.
В ответ работница торговли сложила свой здоровенный кулак в кукиш, дополнив жест таким выражением лица, что только очень глупый человек мог бы надеяться на удовлетворение своей просьбы.
Эх, а ведь как все хорошо начиналось! Но мужчина и не думал смущаться. Не растерявшись, он тут же нашел иное решение.
– А с другой стороны, – произнес он, потирая руки, – чего это нам чаем баловаться-то, а? За знакомство, да еще такое, ведь рюмочка полагается!
– Эй, – раздался сзади грозный оклик Клавдии, – знаю я твою рюмочку. Сейчас напьешься, а мне потом с магазином возись одной. И чего это тебя, Настасья, на разговор с ним потянуло? Нет, что ли, в селе интереснее кандидатур? Вон хоть бы дед Прошка. Вот про кого фильм снимать можно! Полсела обрюхатил по молодости лет. Думали, угомонился старик. Так какой там! Нинка Кузнецова утверждает, что ее мальчонка от него. Она даже на передачу Малахову писала. Ну, значится, чтобы ДНК-тест сделали. Вот не знаю, откликнутся там или нет – им, поди, такие письма полстраны пишет. Разве ж всех проверишь?
– Не слушайте ее, – осторожно оглядываясь по сторонам, прошептал Онуфрий мне на ухо. – Злая она баба, недобрая. Но зато работящая, исполнительная опять же. Потому и держу. А я вовсе даже не хуже Прохора. Подумаешь, баб брюхатить, велика наука! Он бы вон бизнесЬ свой открыть сумел. Да раскрутить его до нужного уровня. Я ж, почитай, олигарх местный. Говорю – только про меня кино снимать нужно! И баста!
Я закивала, изображая одновременно согласие и заинтересованность.
– Только чего ж мы все на пороге-то топчемся? – спохватился местный «Дональд Трамп». – В гостиную пожалуйте, – указал мужчина на довольно крутую лестницу, уходящую в верхнюю часть дома.
Пройдя буквально несколько ступенек, мы очутились в крохотном холле, откуда через одну из дверей попали в чуть бóльшую, но тоже весьма стесненную в квадратных метрах комнату.
– Вот она, моя скромная обитель, – с нескрываемой гордостью провозгласил хозяин.
