Кира вознегодовала:
— Как?! Горе мое! Ты не пошла к Маленову?!
— Можно подумать, что ты поступила бы иначе. Как я могла пойти к Маленову, когда все глаза проплакала, когда ночей не спала, думая об этом Льве. Я уже не надеялась его найти и вот! Ты была права: сама судьба мне его послала! Нет, Кира, нет, я свой хлеб ела не зря, я не обманывала людей и зря мучилась совестью. Я уже верю в свои гороскопы: это он!
— Надо всегда слушать меня, — посоветовала Кира. — Гороскопы, в отличие от людей, не врут. Но к Маленову надо было пойти. Раз он твоя судьба, никуда б не делся, подождал бы.
— Ты предлагаешь мне пойти к Маленову с ним? — изумилась Анна.
— Что значит — предлагаю? Предлагать я уже не могу: все в прошлом. Но ничего страшного не случилось бы, если бы ты завернула к Маленову с ним. Постоял бы в сторонке, подождал бы.
— Да ты не знаешь его! Он такой! Он такой! Он чуткий, он бы сразу понял, что у меня проблемы и взялся бы их решать!
Кире сделалось смешно. Она именно за это обожала свою потешную Анну, но простить ей этого никогда не могла и никогда не давала спуску.
— Да не смеши мои коленки, — воскликнула она. — В твоем возрасте идеализировать мужчин просто не прилично. Он такой же, как все они, эгоист и плевать хотел на твои проблемы.
— А как же твой Игорешка? — выставила неопровержимый аргумент Анна.
— Игорешка — правило, а не исключение, — парировала Кира. — Он вынужден решать мои проблемы лишь потому, что они превратились в его собственные.
— Но он внимательный и чуткий!
— Ха, чуткий! С чего ты взяла? Чуткость и мужчина — вещи несовместимые.
Кира умеет подавить своей логикой.
— Он никогда не забывает про годовщину вашей свадьбы, — как утопающий за соломинку схватилась за эту последнюю мысль Анна, но Кира и здесь ее уложила на обе лопатки.
— Еще бы! — воскликнула она. — Я за месяц его готовлю к этому, непринужденно, но настойчиво.
— А подарки? Он всегда угадывает, что тебе нужно и не ошибся ни разу.
— И это лишь потому, что я сама всегда точно знаю, что мне нужно. Остальное — искусство донести это до него незаметно. Если за это считать Игореху чутким, тогда слона, которому надевают юбку и заставляют стоять на одной ноге, можно смело считать балериной. Это все так очевидно любой нормальной женщине, что и разговаривать не о чем.
— Значит я ненормальная женщина, — посетовала Анна.
— Я только об этом тебе и толкую. Если хочешь взять себе за пример нашу семью, так слушай меня, а не восхищайся Игорем. Вот скажи мне, пожалуйста, с чего ты решила, что твой Лев чуткий?
Услышав его имя, Анна пришла в умилением. С этим умилением она и ответила на вопрос Киры:
— Он читает мои мысли!
Киру передернуло от отвращения:
— Это ужасно! Пресекай в корне!
— Зачем? — изумилась Анна.
— Представь что было бы, если бы мой Игореха вдруг начал читать мои мысли? Кошмар! Он бы там начитал, он бы столько про меня узнал! И про Виктора Давыдовича, того импозантного мужчину с проседью, про которого я тебе рассказывала, он тоже узнал бы. Кстати, сегодня он подарил мне коробку конфет. Нет, про Виктора Давыдовича Игорю лучше не знать для его же пользы.
Анна была поражена. Она и раньше не всегда была согласна с Кирой, но считала это своим недостатком. Теперь же она пожалела подругу, понимая, что не все ее идеальной Кире дано. Открытие, которое сделала для себя Анна, навело в ее жизни порядок.
— Кира, знаешь зачем женщине нужен мужчина? — спросила она.
— Хи-хи, — хихикнула Кира. — Много для чего. Для зарплаты, для любви, для подарков, для заботы, нежности, чтобы поорать было на кого безнаказанно, чтобы нервы было кому помотать.
— Все это укладывается в одну фразу. Мужчина нужен женщине для того, чтобы она чувствовала в себе уверенность. Думаю, и женщина нужна мужчине для того же.
— Очень умная мысль, — одобрила Кира. — Завтра же блесну ею перед седым. Правда я не очень поняла, что ты имеешь ввиду, да и неважно. Главное форма, а не содержание, в этом и состоит искусство обольщения. Седому понравится.
— Нет важно. Очень важно. Я говорю о том, что не была уверена в себе из-за Фили. Он убивал во мне женщину, своими упреками, замечаниями и равнодушием. Хотя сам он рядом со мной чувствовал себя очень уверенно, потому что я не упрекала его, восхищалась им и всячески убеждала его в том, что он настоящий мужчина. Даже шляпу с полями ему купила.
— Кстати, — вспомнила Кира. — А шляпа у твоего блондина есть?
— Не знаю, — обиделась Анна. — Зачем ему шляпа? Он и без шляпы мужчина. И вообще, шляпа — не символ элегантности, как думаешь ты, а просто головной убор. Его носят даже трактористы.
— А что ты имеешь против трактористов? — оживилась Кира. — Знаешь, когда я ездила в санаторий, был у меня один…
— Ну хватит, — возмутилась Анна, — против трактористов я не имею ничего, просто я хотела сказать, что у них минимальное стремление к элегантности, но от этого они не перестают быть мужчинами, а вот тебе, вижу, до меня дела нет. И прекратим разговор, тем более, что это опасно.
Анна, негодуя, швырнула трубку на аппарат.
«Что это с ней? — изумилась Кира. — Ну и ладно. Завтра утром позвоню. Неужели мое горе влюбилось. Нет, это не Филя. С Филей все было не так. С Филей были шляпы. И когда это я считала шляпу символов элегантности? Не припомню что-то.»
Анна после разговора с подругой долго не могла прийти в себя. Впервые Кира грубо не попала в такт ее настроению и мыслям.
Кира же вернулась домой и спокойно подставила нос своему Игорехе.
— Ну, как там Аня? — спросил он, чмокая жену.
— Бес в нее вселился, — сказала Кира. — Никак не может понять почему это, когда речь заходит о ее блондине, все не падают ниц и не источают благоговение. Я вот вовремя не упала и все, истерика. Замахнулась, можно сказать, на святое.
Игорь, якобы сочувствуя жене, покачал головой, но в глазах его Кира прочитала восхищение и зависть.
Этой ночью Анне не спалось. Она ворочалась в постели, перебирая в памяти события прошедшего дня. Их разговор, прогулка по набережной, ее слезы, его сочувствие — все виделось теперь по-другому, теплее, яснее. Анне было счастливо и тревожно.
«Завтра пойду в квартиру, приведу себя в порядок и принаряжусь, — решила она. — Я уже, как нечищенный картофель. В этой берлоге нет даже душа. Живу как дикарь.»
С этой мыслью она и уснула под утро.
Проснулась Анна поздно и спала бы дальше, если бы не звонок Киры.
— Ты еще не встала? — удивилась та. — Знаешь который час?
— Нет.
Анна глянула на часы и похолодела. До встречи со Львом оставалось всего пять часов, а столько еще надо было успеть.
— Все, Кира, все, извини, говорить больше не могу. Завтра поговорим, — заспешила она.
Кира не узнавала свою подругу.
— Как это не можешь? — удивилась она. — Куда тебя опять черти несут?
— Ты же знаешь, у меня свидание, — напомнила Анна.
— Но сейчас только два часа дня.
— Но я грязная, как только что выкопанный картофель. Знаешь сама, живу на даче, пью воду из колодца. Сортир на улице. Душа нет. Не под рукомойником же мне купаться. Твоего знаменитого художника видимо не занимали проблемы личной гигиены.
— Он пил, — пояснила Кира.
— А я, к несчастью, живу среди всего этого трезвая. Все, пока, мне еще нужно заехать домой, искупаться, постирать голову, привести в порядок одежду. Я же приглашена на ужин.
— Поехать домой? — испугалась Кира. — Ты не сбрендила?
— Я нашла способ, которого от меня не ждут.
— Какой еще способ?
— На всякий случай не скажу, но, думаю, все обойдется и сегодня. Ведь получилось же вчера.
— Ты послушай меня, — потребовала Кира. — Я скажу тебе такое, после чего не захочется жить, а не то что ходить по свиданиям. Я нашла твоего Леонида Ефимовича. Знаешь кто это такой?
— Ну? — с нетерпением спросила Анна, с тоской поглядывая на дверь.
Разговаривая, прямо с трубкой в руках, она уже умудрилась одеться и даже кое-как подкраситься и причесаться.
— Это никто иной как сам Коняев.
— Какой еще Коняев? — спросила Анна, вслепую отыскивая туфли и просовывая в них ноги.
— Тот Коняев, которого в нашей стране знает каждая собака. Каждая собака его знает уже не только в нашей стране.
— Так это он?! — изумилась Анна. — Не может быть. Это совпадение. Они просто тезки.
— Ага, и по имени, и по отчеству, — ехидно хмыкнула Кира. — И оба интересуются шарикоподшипниковой промышленностью. Это он, Коняев, гоняет тебя по всему городу, как моську. Удивляюсь, как он тебя еще не нашел, глупая.
Анна плюхнулась на кровать, выпятив нижнюю губу, сдула со лба отросшую челку.
— Значит Коняев, — сказала она. — А зачем же я ему нужна? Даже если предположить, что он имеет к этому прогнозу какое-то отношение, то не могу поверить… Такой человек… И меня… Я же против него мошка. Тьфу! На меня можно и внимания не обращать.
