— Подождите! А как же мой телефон? — спохватилась няня.
Поиски продлили наше нескучное пребывание в Машковке еще на четверть часа, но даже Иркин мощный фонарик не помог Юле обрести потерянный с моей помощью мобильник, поэтому на пути в город невезучая няня была очень мрачна. Ирка то радовалась своему чудесному спасению, то оплакивала священный мужний сноп, а я нервно ерзала на сиденье. К счастью, подружка целиком и полностью приписала мою неусидчивость раздражающему воздействию промоченных штанов и с несвоевременными вопросами не приставала.
А мне было что поведать миру — целая куча информации! — но первым делом я хотела вывалить ее на Лазарчука. С этой целью я под предлогом необходимости совершить вылазку в придорожные кустики попросила водителя на минуточку остановить машину, вышла под дождь и тайно переговорила с Серегой, и правда затратив на это не более шестидесяти секунд.
Садясь в подобравшую нас машину, я назвала водителю адрес Тороповых. Это никого не удивило. Но, когда я с младенцем на руках вслед за няней Юлей неуклюже полезла из машины у Анкиного дома, Ирка ухватила меня за куртку и с подозрением спросила:
— А ты куда собралась? Отдай ребенка няньке и сядь на место! Нам пора к зайчикам!
— Ирусик, прости, у нас есть более важное дело — не личное, а общественное! — прошептала я и свободной от Васеньки рукой выдернула край своей одежки из цепких лап подружки.
— Что может быть важнее счастья в личной жизни? — очень искренне и так же громко удивилась она.
— Как обычно, никакой гражданской сознательности! — посетовала елочка у крылечка голосом капитана Лазарчука.
Ель была голубая, и продрогший Серега неплохо гармонировал с ней по цвету.
— Б-р-р, ну и погодка! — встряхнувшись, как большая собака, сказал он. — Ленка, бессовестная ты личность! Знаешь, что ты сделала? Практически сдернула меня с дивана, на который я уже возлег после долгого трудового дня и честно заслуженного пива!
— Я еще кое-что сделала, только, боюсь, это тебе тоже не очень понравится, — призналась я и вручила капитану сверток с младенцем. — На-ка, подержи!
— Это еще зачем? — бравый капитан взял Васеньку с откровенной неохотой.
— Так мне будет спокойнее, — призналась я.
Няня Юля, прихрамывая и цепляясь за перила, уже поднялась на высокое крыльцо и звонила в дверь.
— Зря стараетесь, девушка! — крикнул ей Лазарчук. — Там забаррикадировалась какая-то старая грымза, глухая как пень и слепая как филин! Я уже кричал ей: «Откройте, милиция!» и елозил по глазку раскрытым удостоверением, а она только шебуршит за дверью, как Баба-яга, и страшным шепотом ребенка отгоняет: «Отойди, Таня! Тихо, тихо, отойди!»
Он возвысил голос и прокричал в сторону двери:
— Я вот думаю, может штурмовиков спецназа вызвать? Похоже, старая террористка взяла ребенка в заложники!
— Сколько пива ты успел выпить, клоун? — укорила Серегу Ирка.
Она поднялась на крыльцо, потеснила под дверью притихшую Юлю и покричала в замочную скважину:
— Вера Яковлевна, откройте! Это мы: Ирочка, Леночка и няня с ребенком!
— Сама няня! — Лазарчук обиделся и вернул мне Васеньку.
Анкина пожилая кухарка, бывшая звезда общепита Вера Яковлевна, действительно долго шебуршала, но все-таки открыла дверь и впустила нас в дом. При этом каждого входящего она оглядывала не менее внимательно и критично, чем охранник на входе в элитный ночной клуб. Думаю, примерно так стряпуха у себя на кухне осматривает пучки салата, в коих наряду с прекрасными витаминами и минералами могут содержаться противные червяки и слизни. Помятый после диванной лежки и поддатый после приема пива Лазарчук рисковал строгий фейс-контроль не пройти, но Ирка за него поручилась:
— Это с нами.
И капитан неохотно, под классическое бабкино ворчание «Ходют тут всякие, а потом в приличном доме вещи пропадают!» был пропущен в приличный дом.
— Анюта уже вернулась? — спросила я, протискиваясь мимо похвально бдительной старушки.
— Нет еще, ждем, — коротко ответила Вера Яковлевна.
Она заперла за нами дверь, демонстративно спрятала ключи в карман фартука и ушла в глубь дома, как гусенка гоня впереди себя Танюшку:
— Ходь, ходь!
Няня снова попыталась забрать у меня ребенка, и я опять не позволила ей это сделать.
— Ну и зачем мы здесь? — нетерпеливо посмотрев на часы, спросила Ирка, едва мы все разместились на предметах мягкой мебели в гостиной.
— Присоединяюсь к вопросу! — сказал Лазарчук.
Он пристально посмотрел на меня и поднял брови.
— Господа и дамы, я пригласила вас, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие! — сообщила я. — Кажется, я разобралась в истории с убийством Марии Петропавловской!
Ирка покосилась на играющего желваками Лазарчука и тактично удержалась от вопроса, почему я назвала это известие неприятным. Дилетантский сыск уже не первый раз торжествовал над профессиональным, и капитана это по-прежнему не радовало.
— Извини, Серега, так уж вышло, что я опять тебя опередила!
Я покаянно вздохнула и приготовилась выслушать гневную речь на тему взаимного притяжения и трагической несовместимости моего носа и чужих дел, но тут очень кстати появились Анка с Сашкой. Я услышала скрежет ключа в замке, скрип и стук двери, а потом знакомые голоса. Сашка ругательски ругал бесплатную медицину, а Анюта — самого Сашку.
— Мы здесь! Давайте скорее сюда! — крикнула Ирка, еще не расставшаяся с надеждой успеть взять свежий заячий след.
— Привет! Ну как вы съездили? Что Светлана Леонидовна говорит, как Васенька? — Анка влетела в гостиную, бухнулась на диван и устало обмахнулась перчаткой.
— Малыш здоров, — коротко отрапортовала я. — Но зато няня повредила ногу.
В прихожей послышался шорох, завершившийся шумом падения.
— Господи! Не дом, а лазарет! — Анка сдернула вторую перчатку, в сердцах зашвырнула обе в угол и снова выскочила в прихожую.
— Ее сын тоже повредил ногу, — пояснила Ирка специально для Лазарчука, который по-прежнему держал брови высокими арками.
Анюта вернулась, волоча на плече кособоко подскакивающего Сашку. Его правая стопа покоилась в аккуратной белой «лодочке», гораздо менее монументальной, нежели классический гипсовый «валенок», обязательный при переломе. При этом выражение лица охромевшего парня было куда менее приятное, чем у злодейского пирата Билли Бонса, вовсе одноногого.
— Что там у тебя, Сашенька, трещина или ушиб? — светски поинтересовалась Ирка, наметанным глазом оценив толщину и конфигурацию гипса.
Сашка не успел ответить. Назревающему консилиуму помешал бестактный Лазарчук. Он выпрыгнул из кресла, как чертик из коробочки, одернул на себе свитер и громко поинтересовался:
— Гражданин Торопов Александр Дмитриевич?
Возражений не последовало, капитан шагнул к Сашке и казенным голосом распорядился:
— Попрошу пройти со мной.
Последовавшая затем немая сцена была достойна гоголевского «Ревизора». Первой очнулась Ирка. Она обернулась ко мне и съехидничала:
— Говоришь, ты опередила милицию?
— Ленка! — ожившая Анюта метнула в меня пару молний. — Ты же обещала защитить моего сына от милиции, а сама что творишь?!
— Это не я! Это он! — открестилась я.
— Не виноватая я, он сам пришел! — продолжала язвить Ирка.
— Ходють тут всякие! — под грохот сковородок проорала невидимая повариха, нездорово ликуя от того, что сбылись ее худшие подозрения относительно Лазарчука.
— Гражданочки, гражданочки, сохраняйте спокойствие! — заволновался Серега.
— Что происходит? Ничего не понимаю, — пробормотал Сашка.
— В-в-я-а-а! — с нарастанием звука взревел разбуженный Васенька.
— Всем молчать! — гаркнула я и ловко закупорила младенческий ротик соской-пустышкой. Сразу же стало намного тише. — Дайте мне десять минут, и я все объясню. Аня, ты помнишь, как мы столкнулись с Машей?
— Конечно, я помню, как мы столкнулись с Машей, — глядя на меня волком, подтвердила Анка. — Дело было поздно вечером, и она бежала через дорогу за водкой.
— Важное уточнение: это было вечером в субботу! — сказала я. — В выходной день вызвать на дом нашу профессоршу Маша не могла, и водка ей понадобилась для Васеньки.
— Однако! — крякнул Лазарчук и посмотрел на малыша, весело дрыгающего ногами на диване, в углу, отведенном под детский манеж.
— Да не поить она его хотела! Обтереть ребенка и сбить температуру! — объяснила я немного раздраженно: неблагодарная публика меня все время перебивала, лишая повествование приятной плавности. — Но водка — это не так важно…
— Пиво важнее! — кивнул Лазарчук, простодушно выдав свою маленькую мужскую слабость.
— Важно, почему Васенька заболел! — сдержав рычание, закончила я.
