Наталья Петровна пришла в ужас:
– Мы получим копейки?
– Золотые, – уточнил Кислов.
– И будем зависеть от вас? – дрожащим голосом пролепетала Наталья Петровна.
– От прибыли! – гаркнул Кислов. – И еще могу пояснить. Вам крайне невыгодно перекрывать Вере систему жизнеобеспечения. Пока она жива, пусть даже в состоянии овоща, вы получаете больше. После регистрации смерти невестки вам отвалится всего-то пять процентов.
– Я умру с голоду! – обомлела старуха.
– Маловероятно, – буркнул Роман, – но вот черную икорку не похаваете, в свой любимый пятизвездочный отель в Баден-Баден на воды в бизнес-классе не полетите. Капец малине!
Старуха вцепилась в подлокотники кресла.
– А если Верочка очнется, она сможет переписать завещание?
Кислов не верил в выздоровление Орловой, но мысль о том, что алчная бабка отсоединит больную от дыхательной аппаратуры, вызвала у Романа такое негодование, что он воскликнул:
– Естественно. Ухаживайте за невесткой, берегите ее, лелейте. Чем дольше Вера протянет, тем больше бабла вы загребете. А если к ней вернется разум, в награду за самоотверженность вы получите хороший куш.
– Дорогуша, – запричитала Наталья Петровна, – вы уж никому не рассказывайте про завещание, ни Косте, ни Алене! Они хотят Веру от шланга отсоединить. А я человек верующий, считаю, раз Господь ее жизнь не погасил, то мы права не имеем чужой судьбой распоряжаться.
Роман сел на стул, оперся локтями на стол и посмотрел мне прямо в глаза.
– С того дня Наталья Петровна начала активную кампанию по спасению невестки, всех заставила около койки Веры дежурить. Любая попытка врачей погасить тлеющую в больной искру жизни пресекалась на корню. Персонал клиники восторженно ахал и говорил:
– Какая семья! Свекровь, муж, золовка! Все вокруг несчастной скачут.
Я один знал, что старуха будет поддерживать Веру столько, сколько сможет. Она боится потерять деньги, отсюда и забота, зашкаливающая за все пределы. Костя по приказу матери честно свою повинность отбывал, Алена тоже вахту несла, только внуков Наталья Петровна не привлекла. Миша с Катей ни разу в Россию не прилетели, что без слов говорит об их трепетной любви к маме. А потом Орлова очнулась!
– Получается, это вы спасли ей жизнь, – пробормотала я.
Кислов развел руками:
– Я здесь ни при чем. Вере повезло, но, знаете, в последнее время я ждал чего-то такого, вроде ее побега из семьи. Она вернулась из комы другой.
– То есть? – насторожилась я.
Роман замахал руками.
– Нет, нет, все лучшие качества остались при ней, но появилась какая-то странная манера затихать, словно она вслушивается в себя. Один раз Вера меня спросила: «Я все вспомнила?»
– Даже слишком много, – пошутил Кислов, – кое о чем лучше забыть.
– Мне кажется, что внутри моей души сидит еще один человек, – без тени улыбки сказала хозяйка, – он пока молчит, заперт за толстой дверью, но знает какие-то тайны.
– Тебе надо отдохнуть, – посоветовал Роман, – поехать на море одной, выспаться как следует.
Орлова засмеялась:
– Я пять лет дрыхла, пора работать.
– Сходи к психотерапевту, – рискнул предложить Кислов, – хороший спец с любой проблемой справится.
– Как вспомню про Алену, так сразу охота пропадает с психологом общаться, – откровенно призналась Орлова, – подозреваю, что три четверти «душеведов», как и она, прочитали две книги за жизнь, затвердили несколько вопросов, которые следует задавать пациентам, и работают по одной схеме. И, наверное, все они хотят бешеной славы.
– Алена честолюбива? – удивился Кислов. – Мне она казалась женщиной без амбиций, впрочем, я мало ее знаю, встречаемся нечасто, в основном на твой день рождения.
Вера подошла к окну, повернулась спиной к Кислову и тихо произнесла:
– На Алену положительным образом влияет зависть. У сестры моего мужа сильно развито желание заполучить все лучшее, что есть у других людей.
– Полагаю, этим качеством обладает девяносто процентов населения земного шара, – усмехнулся Роман.
– Нет, – возразила Вера, – как правило, человек видит у соседа шикарную машину и начинает мучиться. Ему делается обидно, ну почему у другого роскошная тачка, а у него ржавые «Жигули»? Ночами не спит, ворочается в кровати, встает, спускается во двор и сладострастно царапает ключом чужую новенькую иномарку. Или принимается сплетничать: «У Кольки-то жена шлюха, ей любовник за удовольствие тачку приобрел, катается теперь Николай, пыжится от гордости, а его рога крышу подпирают». Встречал таких?
– Конечно, – подтвердил Роман, – и среди близкого окружения, и в Интернете их полно, плюются ядом в любого, кто чуть-чуть над ними возвысился.
– Алена другая, – возразила Вера, – она зубы сцепит, вслух ничего не произнесет, но решит заполучить такую же машину. Сама. Без чужой помощи.
– Похвально, – оценил Кислов.
– С одной стороны, да, с другой – Алена ни перед чем не остановится, ей дико хочется славы и денег, – вздохнула Вера. – Меня она терпеть не может за то, что я выбилась. Как-то раз к нам приехало телевидение, снимали в квартире программу «Утро с интересным человеком». У шоу формат семейный: ведущий пришел в гости, а там сидят героиня, ее родственники и завтракают. Наталья Петровна и Костик обрадовались, как дети, заторопились к столу, им хотелось, как сказала свекровь, «попасть в телевизор», они восторга не скрывали. Алена категорически отказалась, ушла в другую комнату. Я попыталась ее уговорить, но она отрезала:
– Нет. Мне не хочется служить фоном, на котором ты яркую звезду изображать будешь. Очень скоро я сама стану знаменитой, тогда камера меня крупным планом покажет. За чужой счет пиариться не собираюсь, не желаю, чтобы ты потом говорила: «Я дала жене брата возможность для раскрутки». Все сделаю сама, так вверх стартану, что ты в пыли останешься. И мама, которая меня ужасной неудачницей считает, рот разинет, и Костя, ее любимчик, от удивления свалится. Я вам еще покажу! Просто мой звездный час пока не настал, шанс не выпал, но он непременно появится, и, уж будь уверена, я его не упущу. Вы все от зависти передохнете!
Роман чуть подался вперед.
– Оцениваете, какие гадюки водились под камнями в семейном саду Орловых? Жадная, думающая лишь о деньгах Наталья Петровна, мот и бабник Костя, амбициозная, злая, охваченная гордыней Алена и равнодушные дети, Катя с Мишей. До комы у Веры на носу сидели розовые очки, она не оценивала домашних по достоинству. Но после чудесного возвращения к жизни что-то случилось, хозяйка стала иной. Поэтому я ждал от нее сюрпризов. И вот вам побег!
– Значит, где находится Вера, вы не знаете? – подвела я итог разговора.
– Даже не подозреваю, – подтвердил Кислов.
– И не можете вспомнить имен ее близких друзей? – чисто для проформы спросила я.
Роман смахнул рукой со скатерти крошки.
– У Веры не было подруг, в моем присутствии ей ни разу не звонили женщины с желанием просто поболтать. Я никогда не слышал от Орловой фразу: «Сегодня с девочками пойдем в спа». Не было случая, чтобы я ей позвонил, а она ответила: «Извини, Роман, я в кино» или «Давай завтра поговорим, выпиваю у приятельницы на дне рождения». Нет, она всегда обсуждала рабочие вопросы. Когда Орлова впала в кому, на столе остался ее ежедневник, я его спрятал, но, признаюсь, сначала пролистал. Мне многое стало в ней понятно. У Веры не было личного времени. Страницы заполняли расписания рабочих встреч, в фитнес она ходила после десяти вечера, на прогулку по магазинам выделяла максимум час. Меня поразил один день в ее планинге. «Двадцать тридцать. Купить в «Манель» туфли. Двадцать сорок пять. Ужин с представителем из Новосибирска. Кафе «Бок». Ну какая женщина отведет на поход в роскошный, набитый шмотками бутик считаные минуты? В половине девятого Орлова вошла в магазин, без двадцати вышла из него, пять минут ей оставалось на дорогу до кафе, оно через квартал от «Манель»! Понимаете? Она померила обувь, оплатила, и фью! В сумочке платиновые кредитки, можно скупить весь ассортимент! Да моя жена осела бы в «Манель» на неделю. А Вера заскочила на бегу, ей этот поход не в удовольствие, просто нужны были шпильки, «Манель» производит лучшие туфли в мире. Не было у Орловой подруг, она кошка, которая гуляет сама по себе. Нет, не так, не гуляет, а работает сама по себе.
Я распрощалась с Романом, пересекла зал кафе, уже забитый посетителями, вышла на улицу, поежилась от ледяного ветра и поспешила к припаркованной неподалеку машине.
– Даша, – раздалось сзади, – Даша, постойте.
Я обернулась. Ко мне семенила полная дама, одетая в темно-коричневый пуховик с опушкой из меха Чебурашки, переболевшего краснухой. Искусственные завитки имели бурый цвет, но кое-где из общей массы пробивались ярко-алые пучки.
– Вы ищете Веру? – чуть запыхавшись, спросила женщина, и я узнала Риту. – Только не думайте, что я подслушивала!
