Лучше б я сказала, что за спиной у Женьки привидение. Ее так перекосило, я и без подсказки поняла: что-то не то сморозила.
— Ты совсем, что ли? — собравшись с силами и покрутив пальцем у виска, поинтересовалась Женька. — Какая милиция? Кто поверит в нашу байку про интуицию и георгины?
— По-моему, у нас достаточно фактов… — не хотела сдаваться я.
— Достаточно фактов для того, чтобы нажить неприятности, а вовсе не для того, чтобы засадить Козырева в тюрьму. Чувствуешь разницу? Короче, нам нужен труп.
— Ты это уже говорила, и мы решили, что труп в георгинах.
— Точно. А теперь требуется это проверить. Тут, признаться, и меня перекосило.
— Как это? — пролепетала я.
— Не строй из себя дурочку, — возвысила голос Женька. — Убедимся, что труп в клумбе, и скоренько звоним в милицию. Козырева берут под белы рученьки, потому что труп — это труп, да еще родной супруги в придачу. Мы даем показания, выполняем свой гражданский долг, и уж тогда этому гаду, как ни крути, придется ответить за четыре убийства.
— Почему четыре? — растерялась я.
— Считай: жена, любовница, Аверин и Колобок. Про Колобка я почему-то забыла и почувствовала угрызения совести.
— Еще и нас хотел укокошить, — напомнила Женька.
— А женщина? Кто звонил, и вообще…
— Мало ли баб на свете? — и тут нашлась Женька. — Какая-нибудь его подружка. Сама говоришь, мужик он видный, с бабами у него небось проблем нет.
Возразить мне было нечего, оттого я и затосковала, потому что знала Женьку с первого класса и уже поняла, куда она клонит. Подружка тоже молчала, но сверлила меня горящим взглядом и при этом до жути напоминала известный плакат «Родина-мать зовет», а когда Родина зовет… в общем, сами знаете что.
— Не хочешь же ты сказать, что мы должны сами проверить, — жалобно заметила я, а Женька отрезала:
— Хочу. — Выпятила грудь и добавила во взгляд жару. У Женьки большая слабинка по части выпендрежа, вот и сейчас ей попала вожжа под хвост, и она начала воображать себя агентом 007. Следовало вернуть подружку с небес на землю.
— И как ты себе это представляешь? — широко улыбнувшись, спросила я.
— Да очень просто. Берем лопаты и вскапываем клумбу.
— Ага. И как мы попадем в сад?
— Поправь меня, если я что-то поняла не так, — хмыкнула Женька и начала загибать пальцы: — Козырев сказал, что он в доме не живет, что охраны там нет, и даже намекнул на то, что и сигнализация отсутствует. Так что если калитка заперта (я думаю, все-таки заперта, до того, чтобы распахнуть ее настежь, не дойдет даже Козырев), так вот, мы перемахнем через забор, предварительно перебросив i лопаты, и сколько угодно долго будем трудиться в клумбе.
— Днем? — уточнила я.
— Днем не годится, — заметно приуныла подружка. — Все-таки особняк, считай, в центре города. Кто-нибудь жутко глазастый непременно обратит внимание.
— А как же мы ночью?..
— Фонарик возьмем. Есть у тебя фонарик?
— Ну есть…
— Вот видишь.
Все мои аргументы были исчерпаны, с тоской и отчаянием я смотрела на Женьку, видя, как на ее физиономии ? расцветает счастливейшая из улыбок.
— И когда пойдем? — вздохнув, спросила я.
— Сегодня, конечно. Чего тянуть?
Остаток дня мы готовились к экспедиции, или к высадке десанта, не знаю, на что наша затея больше походила (то есть знать я, конечно, знаю, но сказать не могу, большинство слов будет нецензурными).
В половине одиннадцатого, на всякий случай дважды позвонив в дом Козырева по телефону и не получив ответа, мы покинули мою квартиру в темных тренировочных костюмах и кроссовках, я несла две зачехленные лопаты (пришлось приобрести их в магазине «Садовод» и собственноручно насадить на черенки, приобретенные там же), Женька несла сложенную стремянку и фонарик. Стремянка хоть и небольшая, но довольно тяжелая и неудобная к тому же. А до дома Козырева от меня далековато. Через некоторое время Женька заныла и предложила меняться. Я согласилась только на фонарик, и после пятиминутной перебранки решено было ехать на троллейбусе. Разумеется, все обращали на нас внимание, и мне это не доставило ни малейшей радости. Мало того, какой-то тип предложил помочь и даже вышел вместе с нами из троллейбуса, Женька сказала ему на ухо несколько слов, и мужик убежал как ошпаренный.
— Здорово, — подивилась я.
— Надо знать свой народ, — выпятив грудь, заявила подружка, и мы ходко направились по улице Гороховой, от остановки оставалось минут пять прогулочным шагом.
Я, по понятным причинам, время не торопила, и к дому мы подошли, когда уже окончательно стемнело. Напротив горели два фонаря, и мы поспешили убраться от них в тень.
— Что дальше? — шепотом спросила я, прислоняясь к забору.
— Стой здесь, а я обегу дом по кругу, проверю. Проверяла Женька не менее пятнадцати минут, вернулась воодушевленная, я бы даже сказала, счастливая.
— Местечко нашла, класс. С одной стороны задняя стенка гаража, с другой наш забор. Самое то.
С какой поры забор стал «наш», я выяснять не решилась, зная Женькину страсть к занудству. Достигнув нужного места, мы придвинули стремянку к забору, и тут в моем мозгу мелькнул последний проблеск сознания.
— Найдем мы этот труп, а пока будем звонить в милицию да пока они там раскачаются, Козырев его перепрячет. Ведь то, что в клумбе рылись, не скроешь.
— Не успеет, — заверила Женька.
— А вдруг он приедет, пока мы роемся?
— Чего ему здесь ночью делать? — отмахнулась подружка и первой полезла на стену. Ее устами да мед пить. Она влезла, я передала ей лопаты, затем тоже поднялась на кирпичную стену. Лежа на животе, мы с трудом подтянули стремянку и перебросили ее на другую сторону, спустились и немного постояли, прислушиваясь к ночным шорохам. — Где она? — прошептала Женька.
— Прямо за домом… Слушай, а вдруг здесь кто-нибудь есть?
— Брось, посмотри, дом точно вымер.
Дом действительно выглядел абсолютно нежилым. Малость приободрившись, я повела подружку за собой, и очень скоро мы вышли к клумбе.
— Работы на целую ночь, — зловеще заметила Женька, расчехливая лопаты. Фонарик нам не понадобился, сюда доходил свет фонаря за забором, слабый, но достаточный для того, чтобы различать предметы.
— Все-таки ты чокнутая, — вздохнула я.
— А ты нет, — порадовалась Женька. — Откуда начнем? Логичнее закопать труп в центре клумбы.
— Не логичнее, — возразила я. — Тогда бы пришлось портить всю клумбу. Зачем Козыреву лишние хлопоты? Нет, ее похоронили где-то с краю.
— Может, скажешь с какого? — съязвила Женька.
— А ты спроси у своей интуиции, — не осталась я в долгу.
— Ладно, чего гадать. Начинаем отсюда.
— Георгины жалко, — пролепетала я, и мы начали. Час мы остервенело перекапывали клумбу, цветы складывали в сторонке, освобождая пространство, затем углубляли яму, постепенно расширяя.
— А вдруг мы и вправду чего найдем? — От этой мысли мороз пошел по коже, то есть до этого момента меня больше занимал вопрос безопасности, а тут я вдруг представила… Да, выступать в роли кладбищенских грабителей ох как несладко!
— Не пугай меня, — проворчала Женька. — Я и так до смерти боюсь. — И, наверное, для того, чтоб поменьше бояться, принялась разглагольствовать: — Мы ее целиком-то выкапывать не будем, нам бы только найти… что-нибудь. Туфлю, платье.
— Заткнись! — рявкнула я, мы испуганно замерли, огляделись и перевели дух.
— Вот чертово место, — пожаловалась Женька. — А тишина какая, точно мы и не в городе, а на кладбище.
— Ты заткнешься наконец? — Я всерьез подумывала огреть Женьку лопатой, но одной в этой дурацкой клумбе будет еще страшней.
— Нам повезло, — вдруг заявила Женька. — Представь, если б здесь была какая-нибудь сигнализация, а так рой себе спокойненько и ни о чем не волнуйся.
— Да уж, — согласилась я и неожиданно заявила: — Хотя о том, что ее нет, сказал Козырев…
— Вот-вот, — кивнула подружка. — И сад не охраняется, и он здесь не живет, и собачка сдохла.
Я выпрямилась, чувствуя, как сердце медленно, но настойчиво перемещается в область пяток.
— Чего ты? — опершись на лопату, спросила Женька.
— А тебе не кажется, что все это здорово похоже на ловушку?
Не успела я договорить, как все пространство сада залил ослепительный свет с четырех прожекторов на заборе. Мы зажмурились, а открыв глаза через некоторое время, смогли различить троих мужчин. Одним из них, безусловно, был Козырев, а двое других — его громилы.
— Чего ж тебе ценная мысль раньше в голову не пришла? — пробормотала Женька.
— А тебе? — съязвила я и посоветовала самой себе умереть достойно, то есть по возможности, конечно.
Три из четырех прожекторов потухли, а один не бил нам в глаза, а просто освещал прилегающую территорию сада. Теперь я могла хорошо видеть Козырева, на его физиономии читались растерянность и беспокойство и при этом ни малейшего намека на коварство и удовлетворение кота, сумевшего поймать мышь возле крохотного кусочка сыра.
